Начало пути (СИ) - Сергей Садов

— Конечно, нет, — теперь уже Джейр смотрел на сестру откровенно презрительно. — Она же слабачка! Не Геррая! — Развернувшись на каблуках, он удалился.

Последние слова буквально подломили Ленайру. Чтобы не разреветься публично, она вышла из-за стола… все, на что хватило остатков ее самообладания, это выйти из зала неторопливой походкой с гордо поднятой головой. И только когда двери закрылись за ее спиной, она рванула по коридору, размазывая слезы. Ей хотелось спрятаться куда-нибудь, где ее точно не найдут, видеть не хотелось никого, даже Мирла. Никто не должен видеть ее слез. Она не слабая! Больше нет! Она больше не позволит, чтобы дорогие ей люди погибали у нее на глазах, а все, что она могла — беспомощно смотреть на это. А еще до боли хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто поймет и поддержит, не будет обвинять во всех бедах. Слова брата, от которого ожидалась поддержка, ранили гораздо сильнее, чем девочка думала. Он сразу после гибели родителей смотрел на нее хмуро, перестал ей улыбаться… Потом заявил, что если бы она не убежала, то родители не отправились бы ее искать во дворце и не погибли бы. Тогда вмешался дед, а Мирл не поддержал. Слышал, но промолчал… как всегда. Потом ободрительно что-то проговорил, но ей ведь помощь требовалась не потом, а в тот момент, когда ее обижал Джейр! Неужели Мирл не видел этого? Почему рядом нет того, кто заступился бы? Кто всегда поддержал бы ее и не оставил бы наедине с ее болью. Дед всегда занят, ему не до этого, он ищет убийц мамы и папы и ему нельзя мешать, а Мирл молчит, только потом наедине утешает. Сегодня вот выступил, но то только потому, что рядом сидела Таша.

— Не хочу быть слабой, — шептала девочка, с силой растирая слезы по лицу и несясь сама не зная куда по коридору. — Не хочу был одна. Не хочу.

Почему-то ее со страшно силой потянуло в те подземелья, вход в которые показал ей недавно брат, пытаясь отвлечь от смерти родителей. Непонятно, но девочке вдруг показалось правильным укрыться именно в них. Будь она не в таком состоянии, задумалась бы, откуда возникло такое желание, но сейчас ей просто хотелось спрятаться.

Вход открылся сразу и девочка проскользнула в коридор, зажегся свет и на лестницу она ступила без колебаний. Неизвестный зов манил ее вперед, к той самой старой двери, которую в прошлый раз они с Мирлом так и не смогли открыть, но на этот раз она распахнулась от легкого прикосновения. Старые скамьи и зеркало на стене, шкаф, больше ничего.

Интерес поборол даже горе. Все еще всхлипывая, Ленайра подошла к зеркалу, чтобы с удивлением обнаружить отсутствие собственного отражения в нем.

Пройдясь мимо него несколько раз, пыталась то взмахами рук, то кривляньем заставить зеркало все-таки выполнить свою прямую обязанность — показать её, Ленайра вдруг заметила висящие на раме два небольших кулончика в виде идеально ровных шарика серебристого цвета. Висели они недостаточно высоко, чтобы она не смогла дотянуться до них, но достаточно, чтобы ей с ее ростом не удалось их снять с вбитого в раму гвоздя. Этот гвоздь вообще тут смотрелся как-то нелепо и чужеродно, к тому же он выглядел так, словно его не вбили, а он сам вырос из рамы. Да и кулончики эти…

Девочка старательно нахмурилась, пытаясь вспомнить, где такие видела. Вспомнила — лингвистические амулеты. Дед рассказывал, когда она случайно заметила такой шарик на нем. Что он там еще говорил? Надо надеть такой кулон на носителя языка и он должен в нем ходить некоторое время, потом надеть этот кулон самому и знание языка перейдет к тебе…

Стало интересно, что такая дорогая вещь делает здесь, да еще аж две штуки. Дотянуться до кулонов получилось, но вот снять никак. Попрыгав несколько раз, пытаясь сдернуть их с гвоздя и убедившись в бесперспективности стараний Ленайра уселась на скамейку и с грустью стала рассматривать их, пытаясь придумать как добыть хотя бы один. Зачем? Ленайра и сама не знала, но чувствовала, что должна, даже ссора с братом и его слова как-то отошли на второй план.

Вдруг девочка хлопнула себя по лбу. Попыхтев, придвинула к зеркалу скамейку, забралась на нее. Теперь достать кулоны стала легче… но тут скамейка покачнулась, девочка взмахнула рукой, ухватившись за один из кулонов… может быть ей и удалось бы устоять, но гвоздь, на котором висели амулеты, вдруг исчез, один кулон упал на пол, покатившись куда-то влево, а вместе со вторым, зажатым в руке, девочка рухнула на зеркало, которое вдруг пошло небольшими волнами и Ленайра упала словно в воду, даже испугаться не успела. Бант, платье, мелькнули ноги в нарядных туфельках и вот зеркало снова застыло, отражая пустую комнату, но на этот раз правильно, ибо вошедшей гостьи здесь уже не было… ее вообще уже не было в этом мире.

Спустя месяц после гибели мамы Алексей Коршунов сидел в углу просторного зала их недавно отстроенного особняка и наблюдал за гостями, которые говорили много красивых, но совершенно бесполезных слов. Воскресить маму они не могли, так какая польза от них? Леша снова вздохнул и огляделся. Дом… Как они все вместе радовались, когда наконец он был закончен. Мама весело водила его по нему, показывая что и где будет стоять, демонстрировала его комнату.

— Смотри, Леша, — смеялась она, — мы сюда поставим кроватку тебе. А здесь железную дорогу можешь строить. Видишь, сколько места?

А потом… потом была та авария. Пьяный водитель за рулем, крик мамы, отбросившей его в сторону… это последнее, что запомнил Леша из того дня. В больнице же, где ему сделали перевязку — он сильно ударился коленями, когда его оттолкнула мама, папа сказал, что мамы больше нет. Мальчик даже не плакал, просто сидел весь день, уставившись в одну точку. Папа даже боялся, что он не сможет выйти из этого состояния.

Похороны, поминки, все промелькнуло как один миг, не оставив в памяти почти никаких следов. Да и что может запомнить семилетний мальчик, погруженный в свое горе? Но дети быстро забывают плохое и уже вскоре Леша снова начал интересоваться игрушками, стал выходить с отцом на прогулку. Но вот эта годовщина… месяц со смерти… наверное, папе не стоило устраивать поминки в доме на виду у сына. Снова нахлынули воспоминания и печаль.

Леша вздохнул, поднялся из своего кресла и неторопливо удалился из комнаты, полной взрослых. Но отправился не к себе, а вниз, где в складском помещении хранился разный хлам, с которым отец еще не определился: выкинуть или пригодится.

Устроившись на старом детском, стульчике, мальчик стал рассматривать себя в огромном зеркале, непонятно как оказавшемся здесь и сейчас стоявшем прислоненным к наваленной куче разных вещей в углу. Леша нахмурился, пытаясь вспомнить, видел ли он когда-нибудь его и не мог. Такое здоровое с резной деревянной рамой зеркало он не мог не заметить и не запомнить… но не помнил.