Желанная для диктатора (СИ) - Мила Дали

достаточно, чтобы пространство тут же заполнилось стрельбой. Ледяные головорезы падают на асфальт.

Я вижу Айхана. Его белый пиджак пропитан кровью. Якут роняет оружие, хватается за плечо, дергается и словно подлетает к перилам моста. Ловко минует преграду. Громов целится и отпускает курок. Попадает Якуту в спину.

Я смотрю на летящего в реку Айхана. Артём сплевывает на асфальт и ладонью стирает брызги чужой крови со своего лица.

Я догадываюсь нажать кнопку разблокировки двери, выскакиваю из машины и бегу. Кидаюсь на шею Громова со слезами. В голове каша. Всхлипываю, хочу на ручки, язык заплетается, жалуюсь:

— Он говорил, что сделает меня своей любовницей.

— Ух, какой нехороший. Гандон. — Как всегда, пытается иронизировать Громов, поглаживая меня по макушке, как маленькую.

От рубашки Артёма пахнет апельсинами. И этот аромат действует на меня опьяняюще. Ноги слабеют, повисаю на Громове.

— Глафира…

— Я в курсе. — Намного тверже отвечает Артём и оборачивается к Замуту. — Ты знаешь, что делать с предателями.

Отстраняюсь и перевожу внимание на бойца. Я словно на себе прочувствовала ту боль разочарования, которая отражается в темных глазах наемника. Замут нервно закуривает и опускает голову. Пялится на асфальт. Дверца белоснежного авто открывается, и оттуда крадется Глафира.

— Внучок, это все клевета! Не верь им. Наговаривают.

Сигарета в мужских пальцах тлеет за считаные секунды. Замут выбрасывает окурок, опять достает пистолет из кобуры и надевает глушитель. Не спеша движется навстречу Глафире.

— Бабка, вот хули тебе на старости лет не жилось спокойно?..

Ровняется с названной родственницей.

— Врут, врут черти. Я люблю тебя, Замут.

— Я тоже тебя люблю. — Глухо отвечает наемник. Обнимает скрученную старуху за плечи, уводит.

— Куда мы идем?

— Под мост.

И не придумали тех слов, чтобы я смогла вам описать состояние Замута. Ему опалили душу, сердце вырвали из груди.

Тяжко вздыхаю.

Громов касается моей талии и насильно разворачивает, чтоб не смотрела. Тащит к внедорожнику, усаживает на переднее сиденье. Сам падает за руль. Для него кровопролитный ад — привычная реальность. Я, наверное, на следующей неделе запишусь к психологу. Или в санаторий слягу. А может, и то, и другое. Сейчас бы выпить. Глубоко и часто дышу, тру глаза.

— Как ты нашел нас? Как Аришка?

У меня путаются мысли, плохо соображаю.

— Дочь в безопасности. — Не дожидаясь Замута, Громов заводит мотор и разворачивает машину. — Мы сейчас едем за ней.

— А враги? Это безопасно?

— Столыпин — покойничек, больше не потревожит. А Айхан подохнет в реке. С двумя ранениями он не выживет.

Не выживет. Как и Касым. На глазах появляются уже привычные слезы.

— Касым… он…

— Да, Вероника. — Громов отвечает сдержанно и не скулит, в отличие от меня. Достает из кармана маленькую круглую фигнюшку и проворачивает ее в пальцах. Потом достает из бардачка пластиковый переходник, укладывает кружок внутрь и подключает к своему смартфону. — Второй жучок на тебе.

— Чего? Жучок? Ты следил за мной, Громов?

Но где? Неужели Артём вживил мне его под кожу? На мне только одежда, даже сумочки нет и телефона.

— Не я, а Касым. Вспоминай, Фортуна.

Я теряюсь, и руки словно сами тянутся через испорченную кофту к лифу. Достают золотой кулон с изумрудом.

— Как интимно. — Дергает бровью, наблюдая за моими движениями.

— Не смешно. Вообще.

Атмосфера вновь сменяется напряжением. Повисает немая пауза, и Громов лишь прибавляет скорости.

— Артём…

— После того как ты выпрыгнула из машины, я позвонил Замуту. Я не Столыпин и не Айхан. В моих рядах только грамотно отобранные бойцы. Им удалось ликвидировать ублюдков без потерь. За исключением двух бунтовщиков, что пытались разнести дом, пока я был в отключке. Я отвез Аришку в безопасное место и тут же помчался обратно. Догадывался, что ты осталась в лесу. Живой или мертвой. Там меня уже встречал Замут. Я увидел смятую от колес траву и решил пройтись следом. Боец остался ждать меня у дороги. Я лично нашел Касыма.

Громов резко замокает и сжимает руль. Он не смотрит на меня, а прожигает дорогу. Я трясусь от страха и отчаяния, потому что стала забывать, кого на самом деле я выбрала себе в мужчины. Напомнил.

— И? Артём, пожалуйста…

— В жучке была не только функция слежения, а еще прослушка, Фортуна. Я знаю все. То, о чем бы вы никогда в жизни ни рассказали мне вместе с Касымом. — И нет в его голосе сомненья. Ровно. Жестко отчеканивает каждое слово Громов. — Он любил тебя. А ты? Ответь. ВЕРОНИЧКА.

— Боже! Нет! Конечно, нет, Артём!

В ужасе подпрыгиваю и заваливаюсь от резкого дорожного поворота. Громов по трассе летит бешено. Растворяя свою злость в скорости.

— Ты его поцеловала?

— Нет!

— Допустим. — Громов усмехается не радостно, скорее с сожалением.

— А как ты думаешь, Фортуна, лидер бы проигнорировал этот факт? Под руководством которого целая армия преступников, армия убийц, перед которыми единожды проявив слабость, можешь не проснуться на следующий день. Объективно.

Я не верю. Я сплю, и мне снится кошмар. Да, я знала, на что шла, и отдавала отчет своим решениям. Если бы не хотела связать судьбу с криминальным мужчиной, смогла бы договориться с Громовым. Позволила ему общаться с дочерью без моего присутствия. Но я полюбила Артёма. С первого дня и взгляда. Еще семь лет назад, когда увидела его в тесной подсобке ювелирного магазина.

— Касым этого не заслужил. Он не позволял себе лишнего!

Громов смотрит на меня, как на умалишенную. А может, я действительно сошла с ума?

— Я похож на идиота? Взгляни на ситуацию моими глазами и пойми.

Мне жалко Касыма и Громова. Я ненавижу себя и свою внешность. Лучше бы родилась обезьяной.

Мы проезжаем лес, и прямо перед глазами возникает дачный поселок. Двигаемся по тесным улочкам. Останавливаемся у небольшого домика. Громов заглушает мотор и раздраженно сопит.

— Приехали. — Осматривает меня внимательно. — Вытри слезы и не пугай нашу дочь. Я поступил правильно. Касыму сейчас гораздо лучше, чем было бы на моей службе.

Выпрыгиваю из машины, всем своим видом показывая недовольство, иду к деревянной калитке.

— С другой стороны крючок.

Настигает Громов, тянется через меня, распахивает створку и пропускает вперед. Я вижу дом, каменную дорожку и фруктово-ягодный сад. Двор заброшен. Неудивительно, ведь Громов явно не смахивает на веселого дачника. А вот я бы здесь летом насажала хризантем и развела огородик.

За домом слышу приглушенный женский голос:

— Деточка, два накида и через петельку.

Я настораживаюсь, обнимаю себя руками и скорее иду на звук. Обхожу дом, а за ним на лавочке вижу Арину в компании пожилой женщины. Меня на инстинктах