Верховная жрица - Уоррен Мерфи

Мастер Синанджу приложил к нему свою ладонь, пытаясь нащупать какие-нибудь трещины или разломы. Нащупав слабину, он сжал свои костлявые руки в кулаки.

Ударил по предполагаемому разлому одним кулаком, затем другим. Еще и еще, много раз. Камень с каждым ударом уходил все дальше в глубь ниши. Наконец он во что-то уперся и раскололся на части.

Окружающие камни, лишившись опоры, глухо застонали.

Чиун, откинув голову, энергично заработав руками, припустил что было мочи на своих худых, как щепки, ногах.

Мастер не сомневался, что остальным хватило времени добежать до выхода. Если боги по-прежнему благосклонны к нему, то он успеет присоединиться к беглецам, прежде чем проход завалит камнями.

Грохот падающих камней преследовал мастера Синанджу буквально по пятам.

Он возблагодарил богов, что с ним не было Римо. Его не очень-то проворный ученик наверняка отставал бы на несколько шагов, подвергаясь большой опасности, ибо безжалостный каменный дождь все усиливался.

Глава 35

К раннему утру караван, который следовал за грузовиком с Римо Уильямсом, растянулся на добрую половину мили.

Прямо-таки идеальная цель для китайских вертолетов или артиллерии!

Тибетцы без каких-либо помех промчались через сонный горный городок. По пути к ним присоединялись другие грузовики, и все они оставляли за собой горящие здания.

– Как только китайцы узнают о том, что происходит, они сразу же обложат нас, как волки яка, – невесело усмехнулся Римо, вглядываясь в ярко-голубое утреннее небо.

– Они боятся Гонпо Джигме, боятся Разрушителя, – отмахнулся Бумба Фун. – Вот увидишь, все они сразу же разбегутся.

– И не рассчитывай!

В этот момент на западе появилась вереница вертолетов. Они направлялись на север.

– Легки на помине, – кивнул на горизонт Римо.

Вертолеты, впрочем, по-прежнему двигались на север. Видимо, они держали курс на Лхасу.

– Что-то случилось, – заметил Уильямс.

– Да. К тому же китайцы слишком испуганны, чтобы напасть на Разрушителя Гонпо.

– Приемник в машине есть? – спросил Римо, протягивая руку к приборной доске. Он настроился на какую-то радиостанцию, и тут же из динамика послышался взволнованный голос, говорящий то ли по-тибетски, то ли по-китайски.

– Что он сказал?

– Это радио Лхаса, – ответил Бумба Фун. – Они ввели чрезвычайное положение.

– И?..

– Больше ничего. Тибетцам приказано не выходить из домов. Вероятно, они узнали о приближении Гонпо Джигме и теперь дрожат от страха.

– Может, волнения вызваны прибытием в страну бунджи-ламы? – предположил, в свою очередь, Римо.

– Да. Китайский диктор упомянул и о бунджи-ламе.

– И что с ней?

– Говорят, бунджи посажена в тюрьму Драпчи.

– Пожалуй, это неплохо, – раздумчиво протянул белый.

– Но она бежала.

– А вот это не очень хорошо.

– Прочему, Гонпо?

– Я знаю бунджи-ламу гораздо лучше, чем ты.

– Я вообще не знаю бунджи-ламы, – признался Бумба Фун.

Появилась еще одна вереница вертолетов, эти направлялись к высоким горам, окружающим Лхасу.

– Они, вероятно, считают, что мы китайская колонна, которая спешит на выручку к солдатам, – обронил Римо, наблюдая, как вертолеты палят очередями над горными хребтами.

Бумба Фун ухмыльнулся:

– Мы ворвемся в Лхасу так, словно началось светопреставление.

– Этого-то я и опасаюсь, – вздохнул Римо, размышляя, удастся ли ему вырваться из Тибета живым, когда вся страна охвачена волнениями. И одному будет нелегко это сделать.

Скуирелли Чикейн была вне себя от бешенства.

Но к сожалению, даже не могла излить свой священный гнев, что весьма усугубляло ее бешенство. Висеть на плече, как большой кусок говядины, – уже само по себе достаточно противно, но лишиться дара речи – это уж слишком!

Она попыталась молотить кулачками по спине Кулы, но только отбила себе руки. К тому же Скуирелли вовсе не хотела сломать своего «Оскара».

Итак, ее спасают. Во всех фильмах, в которых ей доводилось играть, подобная ситуация раздражала актрису больше всего. Ей было уже за сорок, когда она впервые получила позволение самой спасать свою фотогеничную попу.

И вот теперь, став верховной жрицей Тибета, воплощением Будды, вновь попадает в такое же положение. Бесспорно, это значительный шаг назад, вредный как для ее имиджа, так и для карьеры. Если бы она могла говорить! Уж она высказала бы им все, что о них думает.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они вышли из сырого подземного хода в какую-то холодную пещеру. Повеяло свежим ветром, но, едва Скуирелли глотнула этого живительного воздуха, как из прохода послышался глухой шум.

В следующий миг в пещеру вбежал мастер Синанджу.

– Поторапливайтесь! – закричал он. – Потолок вот-вот обвалится.

Что это за рокот, подумала Скуирелли, когда ее потащили дальше. Землетрясение?

Из прохода донеслись новые раскаты гула, и земля задрожала под ногами беглецов. Из каменного прохода пахнуло затхлостью, поднялись клубы пыли и песка.

Подземный ход обрушился. Почему? Скуирелли понять не могла, но, главное, теперь китайцам их не догнать.

Впечатляющий сюжетный ход, но как дальше пойдет развитие сюжета? Конечно, лучше всего была бы стремительная, с риском для жизни погоня.

Потолок, однако, выдержал. Опасность миновала.

Кула поставил ее на ноги, и она по очереди словно лазером пронзила их всех сценически отработанным взглядом своих голубых глаз. Кула был сконфужен. Лобсанг даже отпрянул. Но мастер Синанджу подчеркнуто игнорировал ее.

Скуирелли, разумеется, пришла в бешенство, но тем не менее решила внимательно осмотреться вокруг. Пещера впечатляла. Каждый угол привлекал по-своему. В стенах были вытесаны каменные статуи, крутом блестели большие медные чаны с маслом яка, в котором плавали фитили, горящие тусклым желтым светом.

Тут же стоял целый ряд похожих на валы молитвенных колес. Скуирелли крутанула их все и помолилась, чтобы к ней вернулся голос. Но голос так и не вернулся. Вероятно, она поступила неправильно, помолившись самой себе.

Все четверо осторожно поползли туда, откуда пахнуло свежестью. Через ближний вход в пещеру струился ясный утренний свет.

У входа – пещера представляла собой храм, вытесанный в склоне большой горы, – они постояли, глядя на Поталу. По ее многочисленным этажам, как бы олицетворявшим идею общества Харе Кришна о совместном владении, бегали солдаты в зеленых формах. Сновали они и по многоярусным крышам, украшенным золотыми львами. Из окон валил дым, летела пыль.

– Джип едет, – прошипел Кула, показывая на дорогу вниз.

Мужчины тотчас присели на корточки, чтобы их не заметили. Одна лишь актриса замешкалась, но чья-то сильная рука властно пригнула ее к земле.

Джип проехал мимо.

Скуирелли легла на живот и попыталась исторгнуть из себя хоть какие-то звуки. Тщетно! Она сердито показала спутникам на свой рот.

Промчались еще несколько джипов. Затем загромыхали танки, спеша на оборонительные позиции. То и дело сновали грузовики с брезентовыми кузовами. Там, сурово сдвинув брови, сидели солдаты Народно-освободительной армии.

– Пожалуй, тут слишком много китайцев на одного мастера Синанджу и монгола, – прошипел Лобсанг.

Скуирелли гневно сверкнула глазами. Что она для них – рубленая печень яка?

Сидя на четвереньках, Чиун внимательно осмотрел людную улицу.

– Бежать будет довольно трудно, – вынужден был признать он, и его карие глаза превратились в узкие щелочки.

– Тогда придется стоять здесь до конца, – поклялся Кула. – Если надо, мы все умрем, служа земному посланнику Будды.

«Умрем? – подумала Скуирелли. – Мне никак нельзя умирать. Я главная героиня».

Она хотела выразить эту мысль вслух, но мужчины, увлеченные спором, не обращали на нее никакого внимания. Как это типично для актеров на вторых ролях!

– Умереть каждый дурак сможет, – возразил Чиун. – Надо просто найти себе надежное убежище и тщательно разработать стратегический план.

Глаза его устремились к кольцу заснеженных гор. Казалось, они совсем рядом, а ведь карабкаться на них было очень рискованно.

Кула проследил за взглядом мастера Синанджу.

– Да, горы – надежное укрытие.

– Но как их достичь? – спросил Лобсанг.

Монгол бегло осмотрел свой «АК-47» и сказал:

– Я найду нам достойного коня. – И, не произнеся больше ни слова, полез вверх, в горы.

Следующий час стал одним из самых нудных и в то же время напряженных во всей шестидесятилетней жизни Скуирелли Чикейн. Это было даже хуже, чем ждать директора, чтобы договориться о съемке фильма.

Они скрылись возле теней подземного храма и затаились. Снаружи доносился грохот грузовиков с пехотой, шум вертолетов и неразборчивые крики китайских командиров. Несколько раз репродукторы разражались громкими призывами и увещеваниями по всей Лхасе.