Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941-1945 - Сергей Михеенков

Когда я пропал под водой, к счастью моему, полы распахнутой шинели какое-то время пузырем всплыли надо мной. И Петр Маркович успел ухватить меня за шинель. Связного поддержал автоматчик, шедший рядом. Подбежали другие. Так и вытащили своего взводного из воды.

Посмеялись, покачали головами, пошли дальше. А старший лейтенант Макаров, убедившись, что я жив-здоров, все же поинтересовался, цел ли пулемет…

Вскоре нашли вешки. По вешкам пошли скорее. Все сильно продрогли. Но, глядя на меня, терпели, виду не подавали.

Вышли к позициям батареи наших 120-мм гаубиц. Гаубицы стоят в воде, но в боевом положении. Зарядные ящики навалены на щиты и станины, некоторые прикручены проволокой. Неподалеку, видим, кухня. Кухня тоже стояла в воде, колеса залиты по ступицу. Уже светало. Рота сразу, без предварительной команды, потянулась к кухне. Возле кухни на металлическом ящике сидел повар.

Солдаты были рады одному только виду нашей походной кухни. Отвыкли. В эти дни, на плацдарме, каша доставлялась в термосах. Обступили кухню и сидевшего на металлическом ящике повара. Стали упрашивать его согреться хотя бы чайком.

— Вода в котле есть, — сказал повар и усмехнулся: — Вода нынче вольная. И дрова сухие есть. Вон, в ящике. А вот ни круп, ни муки у меня нет. Могу вам заварить кипятку. Пойдет?

Солдаты и тому рады. Стали разводить огонь. Разговорились с поваром. Тот расспрашивал о плацдарме, слушал рассказы солдат, сочувственно кивал головой.

— Слушай, друг, — стали упрашивать солдаты повара — почувствовали, что человек он вроде неплохой и даже добрый, — а может, где в ящике у тебя что-нибудь припрятано, о чем ты давно и забыл?

— Да что у меня там припрятано? — добродушно усмехнулся повар.

— А давай посмотрим. Может, немного мучицы. Ты нам завари в кипятке мучицы. Получится вкусная баланда. Мы ее попьем — и согреемся, и вроде как поедим. А?

Посмотрел на нас повар, вздохнул. Видит, сколько нас от роты осталось. Стал шарить в ящике. А ребята мои подсказывают:

— Вот там, там… Под дровами.

А повар только добродушно усмехается. На хорошего человека мы напали, повезло нам и тут.

И точно, из-под дров повар вытащил небольшой куль муки. Солдаты знают: у хорошего повара всегда есть заначка. Иначе что это за повар? Закипела в котле вода. Повар засыпал муку, помешал черпаком. И через минуту-другую скомандовал нам:

— Готовьте котелки, ребята!

Стали мы доставать упрятанные в вещмешки котелки. Один котелок на троих. Так и согрелись.

Старший лейтенант Макаров сказал повару, чтобы поберег баланду.

— Следом за нами движутся еще две роты. Вторая стрелковая и минометная.

С нами шли пулеметчики сержанта Кизелько. Мои автоматчики несли разобранный «Максим». Детали станкача тяжелые. Но никто не сетовал на то, что ему тяжело. Несли по очереди. Пулеметчиков в пехоте всегда уважали, старались при случае им помочь. Им ведь приходилось несладко. Весь огонь — по ним. Противник всегда в первую очередь стремится уничтожить пулеметные гнезда. И орудия бьют по ним, и минометы, и снайперы охотятся. Но уже если дожил расчет до атаки, если сохранил пулемет, то пехоте намного легче и отбиваться, и атаковать. «Максим» может вести огонь почти беспрерывно. Я заметил, когда мы толпились возле котла с мучной болтушкой, Кизелько и его расчет пропустили вперед.

В солдатской среде, на передовой, своя этика, своя шкала ценностей. Она пишется кровью. Эталон в ней — человеческая жизнь.

Через Турунчук прошли по мосту. Мост охранялся. С двух сторон стояли зенитки. Зенитчики вели постоянное наблюдение.

В деревне Глинное нас уже ждали старшины. Хлопотали возле кухонь. Тут уж поели мы хорошо. А потом пошли в баню. Нам выдали чистое белье и портянки. Многим заменили обувь. Мне старшина Серебряков выдал новенькие кирзовые сапоги и новое солдатское хлопчато-бумажное обмундирование, новую шинель и новую плащ-палатку. Только шинель была офицерская. Остальное — как и всему взводу. Мы, взводные командиры, внешне только погонами от своих солдат и отличались.

Я, помню, так обрадовался этому добру и вниманию! Моим автоматчикам тоже выдали новое обмундирование. Петр Маркович, обычно хмурый, ходил и улыбался.

Много ли солдату надо, чтобы он почувствовал себя счастливым. Даже на войне.

После бани нас разместили в домах. Мы выставили часовых и залегли на отдых. Да, что ни говори, а в доме спать не то что в окопе…

Утром позавтракали. Почистили оружие. Состоянию оружия в своем взводе я всегда уделял особое внимание. На затворных рамах ППШ и ручных пулеметов появились рыжие разводы. Накануне легли спать, не почистив оружия. Расслабились. Днем построились в походные колонны и пошли по направлению на Маяки и Беляевку. Навстречу нам из района Одессы шли свежие части 8-й гвардейской армии.

В Беляевку пришли вечером. Наши квартирьеры и здесь разместили нас по домам.

А 1 мая выпал снег. Я вышел на улицу и представил, каково сейчас на плацдарме, в окопах. Вспомнил младшего лейтенанта. Не мог я избавиться от чувства вины перед ним. Как глупо он погиб! Предупредил ведь…

— После боев на Днестре, после изнурительного стояния на плацдарме нас отвели во второй эшелон. На отдых. Роты пополнили. Мы получили новое оружие. Старики сразу поняли: затевается что-то серьезное. Теперь я знаю, что это была Ясско-Кишиневская операция. Историки Великой Отечественной войны назовут ее самой масштабной и удачной операцией по окружению и ликвидации котла. И действительно, немцы и их союзники под Яссами и Кишиневом потеряли гораздо больше дивизий, техники и вооружения, чем под Сталинградом или Минском. Но тогда я, командир взвода, лейтенант одной из дивизий 46-й армии, ничего этого не знал. Выполнял приказ, вел свой взвод и старался исполнить свой долг так, как предписывал устав.

16 августа 1944 года мы выступили из своего лагеря в сторону передовой.

Немецко-румынскую оборонительную линию и нашу разделяло старое русло Днестра.

Ночью 17 августа мы сменили один из наших батальонов. Смену произвели тихо, скрытно. Заняли готовые позиции и притихли. Начали слушать противника.

На той стороне против нас стояли румынские пехотные части и немецкие пулеметчики. К тому времени немцы уже не очень-то доверяли своим союзникам. Вот и усиливали их своими надежными, но более малочисленными подразделениями. Так они пытались добиться повышения устойчивости тех участков фронта, которые держали румыны.

Солдатам было строго-настрого приказано сидеть на дне ячеек и не обнаруживать себя. Соблюдать полную тишину. Не курить. Оправляться только в окопах. По ходам сообщения разрешено было передвигаться только связным, при этом соблюдая крайние меры предосторожности. Бойцы же батальона, который мы сменили, не были отведены. Они с утра и до позднего вечера без головных уборов, без ремней и босиком ходили за траншеей по фруктовым садам, собирали яблоки и груши, словом, изображали крайнюю степень беспечности. В лесу позади нас артиллеристы тщательно замаскировали свои орудия и тягачи. Все ждали своего часа. Немцы и румыны вели постоянное наблюдение за нашей обороной и, видимо, были вполне уверены, что против них на этом участке стоят прежние части, без усиления. Это означало, что активных действий с нашей стороны не ожидается.