Безумно горячий - Тара Янцзен

– Я пошла в полицию.

О, проклятье. Конечно, пошла. Его девочка могла и под каждым камнем проверить.

– Ну, это нехорошо, – проворчал он, устраиваясь в кресле. – Все это должно оставаться в тайне. Высокая секретность. Там было ФБР.

– ФБР? – Ее голос, доносившийся с другого конца кровати, где она укладывала его чемодан на скамеечку, стал выше. – И Кристиан Хокинс? Вместе?

– Да, да. Знаю, что ты думаешь. Но Хокинс оказался хорошим. Да я никогда и не верил, что он мог убить сенаторского сынка. Знаешь, твоя бабушка была очень беспокойной, так что это у тебя наследственное. – Ну, разве не так? Эвелин постоянно о нем беспокоилась. Он включил лампу, стоявшую рядом с креслом. Мальчишка уже принес чашку чая и печенье – все, как он любил: чай из Англии, а печенье из французской булочной на шестнадцатой улице. Мальчики из автомастерской явно встали на ноги.

– Куин говорил мне, что Хокинса освободили, но все же – ФБР? Он не сказал, что ты на самом деле работаешь на ФБР.

– Сомневаюсь, что парень знал. Его там мне было, как мне кажется. – У него имелся адрес Куина, но самого его он на складе не видел. – Я сейчас должен был быть в Вернале со Стэном Райаном, заниматься тем огромным старым Стегозавром, которого он нашел весной.

– Ты пропустил выступление в Каспере.

Пропустил?

– Черт. – Он наклонился вперед, уперев одну руку в колено, и взглянул на нее. Касперская речь в музее Тейт была лучшим моментом во всем чертовом году – а он пропустил ее.

Ну, проклятье. Он просто свяжется с Виком Саттером и переназначит дату. Вот и все.

Она открыла его чемодан и уставилась внутрь, очевидно потрясенная содержимым. Она взглянула на него через плечо.

– Кто-то о тебе очень хорошо заботился.

Он ухмыльнулся. Ничто не могло произвести на женщину большего впечатления, как чемодан полный выстиранного и выглаженного белья. Прачечная, услугами которой пользовался Хокинс, стирала и гладила даже его чертовы носки.

– Как консультанту мне платят тысячу долларов в день. – Рано было еще пускать его на подножный корм, хоть он и не так ясно помнил все чертовы вещи, которые здесь творились.

– Тысячу долларов в день? – Ее брови взлетели почти до линии волос на лбу.

Он, и правда, удивил ее этим, что хорошо его насмешило. Теперь ему было трудно превзойти своих девочек. Никки все время затыкала его за пояс. Она целиком состояла из энергии, творения и ударов молний, которые летели под неожиданными углами. Реган была ее полной противоположностью: всегда организованная, действующая согласно правилам, шаг за шагом, по-своему блестящая, но никогда не использующая собственный потенциал полностью из-за постоянного страха рискнуть.

Уилсон частично винил в этом себя. Он вырастил сына согласно своему представлению о суровом и выносливом полевом исследователе, во-первых, и профессоре, во-вторых. Было бы преуменьшением сказать, что Уилсон оказался не готов к заботе о двух маленьких внучках. Хотя он никогда, никогда-никогда, даже на секунду, не задумывался об альтернативе. Никки и Реган принадлежали ему, они были всем, что осталось после катастрофы в Перу. И все же он мог сделать для Реган больше, чем просто быть довольным, что она пошла по его стопам. Никки раскрывалась в своем собственном направлении, но ему всегда казалось, что он должен был предложить Реган больше вариантов, поддерживать ее в попытке попробовать что-то новое.

И уж конечно ему стоило проявить твердость в той ситуации с идиотом Хэнсоном. Ни о чем в своей жизни он не сожалел, как о том, что позволил ей выйти замуж за Скотта. Она практически сразу стала несчастной. Но если он не был готов к маленьким девочкам, то девушки-подростки просто связали его по рукам и ногам. Слово «эмоциональная» вряд ли могло бы описать Реган в семнадцать, восемнадцать и девятнадцать. «Гормональный вихрь» подошло бы лучше.

На самом деле, однажды он подумал, что брак чуть успокоит ее. Так и случилось – только чересчур. Ко времени развода, она была так несчастно спокойна, что казалось, будто в ней умерла искра.

Хотя сегодня он вновь увидел ее. Не теперь, когда она готовила его ко сну, и, несомненно, собиралась устроить ему допрос с применением физического насилия касаемо его лекарств и, вероятно, раздумывала, как бы еще накинуться на него по поводу пропущенного звонка, но раньше, когда они с Куином Йонгером только появились. Она почти светилась, столько искры было в ней.

Он внимательно присмотрелся к ней, замечая кое-что – кое-что необычное. На ней была одета очень широкая футболка, которая совершенно не соответствовала ее стилю, и она была лишь наполовину заправлена в юбку, что расходилось с ее характером еще сильнее. Ей нравилась девчачья одежда, чем девчачей, тем лучше. Волосы в полном беспорядке – неслыханное обстоятельство. Опрятность была для Реган как религия. А вот Никки проводила в ванной комнате часы, чтобы уверить других людей, что она только что вылезла из блендера. Уилсон так и не смог понять, кто из них кого переплюнул. Наверняка он уяснил лишь одно – единственной безопасной оставалась ванная на первом этаже.

Но Реган, сегодня…

Что-то вспыхнуло в его мозгу, и он вспомнил, что должен был кое-что ей рассказать сегодня.

Что-то невероятно важное.

Он нахмурил брови и опустил глаза вниз, думая, думая.

– Что такое, Уилсон? – В ее голосе слышалось беспокойство. Потом до него донеслись ее шаги через комнату. Она встала на колени рядом с ним и положила свою руку на его. – Что случилось?

Он не мог вспомнить. Он слишком устал, чтобы вспомнить. День был ужасно длинным. Он встряхнул головой и посмотрел на нее, но память не вернулась. Он помнил мягкий серый цвет глаз Эвелин – у Реган глаза были точно такие же. Его жена тоже была блондинкой, такой же миниатюрной как Реган. Хотя у Эвелин все же не было всех достоинств Реган. Фигура девушки в свое время стала для него тяжелым крестом – он постоянно пытался прикрыть и застегнуть ее сверху донизу, бросая самый злобный из всех злобных взглядов на парней, которые интересовались ею.

Может, в том-то и была проблема. Тогда он отпугнул всех молодых, надеявшихся получить шанс. Но если бы он меньше паниковал и больше прислушивался к голосу разума, то мог бы потратить свои силы на то, чтобы отпугнуть Скотта Хэнсона.

– Тысяча долларов в день. Это поразительно, но ни пени меньше, чем ты стоишь, – сказала она, одаривая его ободряющей улыбкой.

Тысяча долларов? На секунду он задумался, о чем идет речь, но потом вспомнил – о деньгах.

Он не решился зайти так далеко, чтобы сказать, что он стоит больше тысячи долларов в день. Дилан сделал ему очень щедрое предложение, но ведь он покупал не только экспертизу, но и науку. Вся эта операция на складе в Лафайетт была крайней секретной. Кроме агентов ФБР там время от времени появлялись и другие военные, большую часть времени посвящавшие тому, чтобы выглядеть серьезно и вести себя бесцеремонно. Он определенно мог сказать, что так и не понял, завершили ли они свою операцию или нет. Но в последние пару дней атмосфера сильно изменилась от «красной тревоги» до «вечеринка окончена», и он в основном был предоставлен самому себе.