Хроники длинноволосых королей - Сборник

Выдержки из сочинения Григория Турского, использованные Фредегаром при изложении истории вандалов от Хрока до Гелимера, выстраиваются в единый рассказ. Григорий Турский сразу переходит от Гундериха к Тразимунду. Выстраивая вандальскую генеалогию в соответствии с собственным пониманием, Фредегар называет Тразимунда наследником Хрока. Хронисту, пожертвовав исторической точностью, удалось достичь стройности повествования. По мнению Фредегара, именно во времена Тразимунда вандалы переправились в Африку, что противоречит сообщению Идатия[112], также включенному во вторую книгу «Хроники». Фредегар существенно сократил рассказ Идатия, оставив лишь ключевые имена и добавив неверно высчитанную дату, согласно которой вандалы прожили в Бетики пятьдесят четыре года (переселение вандалов в Испанию произошло в 408 году, в Африку — в 429-м). Фредегар опускает известие о морской переправе через Гибралтар, указывая, что море расступилось и вандалы смогли перебраться в Мавританию вброд. Этот вывод хронист сделал, приняв название Танжера за функциональную часть речи (usque Traductam / mare traducta). Подобное известие близко к рассказу о переходе гуннов через Меотидские болота[113], однако можно говорить лишь о типологическом сходстве сюжетов (Фредегар не ссылается на сочинения Иордана). Включение этого эпизода (происходит оно непроизвольно, Фредегар просто ошибается, а затем сопровождает фразу своим кратким комментарием) характеризует способность хрониста придать известию характер нарративной истории. Фредегар аргументирует событие «волей Божией», удивляясь, сколь широко было море в этом месте. Для хрониста история вандалов, с одной стороны, предваряла рассказ о Велизарии, с другой — давала возможность поместить весь материал, касающийся предыстории покорения Галлии франками, во вторую книгу, чтобы дальше сосредоточиться в основном на деяниях первых Меровингов. В повествовании о вандалах, равно как и в начале третьей книги (например, пересказывая истории епископа Аравация и жены Аэция), Фредегар оставляет в эпитомированном тексте сюжеты, связанные с миром религии, останавливаясь на чудесах, совершенных епископами Евгением, Лонгином и Виндемалием, и упоминая, что защита от гуннов была дарована свыше. В дальнейшем хронист не использует в известиях светского характера подобную аргументацию.

Вместе со свевами и аланами король вандалов Хрок покинул обжитые места и вторгся в Галлию, следуя наинегоднейшему совету своей матери, которая сказала: «Если ты хочешь сделать что-то выдающееся и стяжать себе славу, разрушай все, что было построено другими, и полностью уничтожай те народы, которые сможешь покорить. Ибо не способен ты воздвигнуть ничего прекраснее того, что удалось предкам, и измыслить никакого более грандиозного деяния, которым возвеличишь свое имя». И вот, перейдя Рейн по Майнцскому мосту, он разорил этот город и перебил жителей. Затем обошел города всей Германии, достиг Меца, и городские стены по воле Господа рухнули в одну ночь, а город был захвачен вандалами. Жители Трира спаслись благодаря тому, что сумели укрыться в цирке, стоявшем посреди города. После этого Хрок обошел вместе со своим войском, состоящим из вандалов, аланов и свевов, территорию всей Галлии, одни города брал после долгой осады, в другие проникал хитростью, но разорял все. Ни один город и ни одна крепость не избежали этой горькой участи. Однако, когда Хрок осаждал Арль, его схватил воин Марий и заковал в цепи. После этого Хрока в наказание водили по всем городам, которые он разрушил, пока наконец его нечестивая жизнь не закончилась. Его власть унаследовал Тразимунд. Алеманны выступили с оружием против вандалов. По договоренности с обеих сторон сражаться были выставлены два воина. Но алеманн победил воина вандалов. Поэтому Тразимунд и вандалы в соответствии с соглашением вместе со свевами и аланами, потеряв Галлию, устремились в Испанию, где уничтожили множество христиан, исповедовавших католическую веру. Спустя немного времени, когда расступилось море — я верую, что это произошло по мановению десницы Господней: утверждают, будто море там шириной в семь римских миль, — он перебрался вместе с вандалами по мелководью в Мавританию. После того как Тразимунд умер в Мавритании, власть перешла к Гунериху, превосходившему других вандалов жестокостью. Захватив всю Африку, он подверг христиан небывалым гонениям по советам Киролы, епископа еретиков, из-за чьих притеснений множество христиан получили пальмовую ветвь мученичества. В эти дни Евгений, Лонгин и Виндемалий явили многие чудеса во имя Христово, даже и мертвых воскрешали. Кирола дал наперед пятнадцать золотых одному человеку, чтобы тот притворился слепцом и объявил в присутствии короля Гунериха, что прозрел благодаря чуду, совершенному Киролой, но, когда Кирола дотронулся до него, тот ослеп. Позднее молитвами Евгения он снова прозрел. По наущению Киролы, воспылавшего завистью, Гунерих повелел отрубить Евгению голову. Лонгин и Виндемалий, претерпев различные казни во имя Христово, восприняли вечную благодать. Гунерих поплатился за прегрешения свои — сам себя разорвал на части. Нечестивая жизнь закончилась смертью по заслугам. Его царство унаследовал Хильдерик. После его смерти власть перешла к Гелимеру, с которым воевал патриций Велизарий. С его смертью королевство вандалов перестало существовать.

ИМПЕРИЯ И ВАРВАРЫ

Официальные контакты между Византией и варварским миром происходили на двух уровнях. Во-первых, местной администрации (военачальникам и экзархам) постоянно приходилось вести переговоры с пограничными племенами. Представители империи — Нарсес, Элевтерий и Олимпий — пытались урегулировать отношения с франками и лангобардами. Фактически, чиновникам, получавшим в свое управление Равеннский экзархат, приходилось иметь дело в равной степени как с римским населением, так и с варварским миром. Не случайно римляне жаловались на Нарсеса, тогда как другие народы, проживавшие в Италии, оказывали ему подобающее почтение.

Второй уровень контактов — это обмен посланниками. Представителям королевства франков нередко приходилось отправляться за море, чтобы, несмотря на все многочисленные трудности, предстать перед императором и вести с ним переговоры. Фактически, с самого установления династии Меровингов эти контакты были весьма интенсивными. При византийском дворе побывало посольство Эгидия, а вместе с ним и мальчик-слуга, посланный Виомадом к Хильдерику[114]. Император Анастасий наградил короля Хлодвига титулом консула[115]. Во время войн с готами как местная византийская администрация, так и Константинополь вели интенсивные переговоры с королем Теодобертом[116] и его сыном Теодабальдом. Король Сигиберт отправил к Юстину II посольство — Вормария-франка и Фирмина-овернца[117] — с просьбой о мире, и через год послы возвратились назад в Галлию. В 581 году к Хильдеберту возвратились из Константинополя послы, которых он направил за три года до этого к императору Тиберию[118]. Корабль, на котором они плыли, разбился недалеко от готского города Агда, но даже то немногое из даров императора, что удалось доставить к королю, вызвало восхищение Григория Турского, когда он посетил Хильдеберта на вилле Ножан. Обмен послами становится особенно интенсивным после прихода к власти императора Маврикия, желавшего изгнать из Италии лангобардов. Хильдеберт получил от императора на эти цели большую сумму денег, видимо, именно в это время — за несколько лет до смуты, учиненной Гундовальдом, — в Константинополь ездил Гунтрамн Бозон, который, как считали многие, уговорил самозванца вернуться во владения франков[119]. Когда Хильдеберт стал медлить с походом на Италию, император потребовал свои деньги назад[120]. Маврикий неоднократно пытался склонить франков к войне против лангобардов и даже использовал принцессу Ингунду, оказавшуюся в византийском плену, в качестве заложницы[121]. Именно к этому времени относится большая часть документов, сохранившихся в составе кодекса «Австразийской переписки»[122]. Несколькими годами позднее Хильдеберт вновь пообещал императору выступить против лангобардов и отправил в Константинополь посольство во главе с епископом Гриппоном[123]. Путешествие, предпринятое посланцами, сопровождалось многочисленными осложнениями, о которых подробно поведал в своей книге Григорий Турский. В это же самое время в Константинополь с посольской миссией выехал посланный королем Гунтрамном Сиагрий.[124]

Проявляли дипломатическую активность и лангобарды. Так, пытаясь заручиться покровительством одной из сторон, в эпоху бескоролевья лангобардские герцоги направили послов и к франкским королям Гунтрамну и Хильдеберту, и к императору Маврикию[125]. Короли Аутари и Агилульф предпочитали вести переговоры с равеннскими экзархами (например, Смарагдом и Элевтерием), но во времена правления Фоки Агилульф отправил в Константинополь своего нотария Стаблициана, которому удалось заключить с императором перемирие сроком на один год[126]. Впоследствии, учитывая неспокойную ситуацию в Италии, лангобардскому королю несколько раз приходилось обращаться к константинопольскому двору напрямую.