2012. Хроника апокалипсиса - Антон Медведев

И тут его прошиб пот — Алексей вспомнил о привязанном к дереву боевике. Более того, ему стало ясно, что этого человека нельзя оставлять в живых. Он ведь наверняка все расскажет, и тогда Кате не избежать неприятностей, да и не только ей — у боевиков появится ниточка, по которой они смогут добраться до него. А значит, до Ольги и Сергея, до Лены…

У него не было выбора. Осознав это, Алексей отправился туда, где оставил пленника.

Стрельба к этому времени уже стихла. Увидев Алексея, пленник замычал, задергался. Холодея при мысли о том, что ему предстоит сделать, Алексей подошел ближе, приподнял копье и с ходу, боясь передумать, вонзил лезвие боевику в грудь.

Это было страшно. Но у него не было выбора — или этот человек, или Катя. Или Катя, или этот человек…

Боевик дернулся, захрипел. Потом затих, его голова свесилась. Вытянув лезвие копья, Алексей вытер его о плечо боевика, повернулся и пошел прочь…

Он шел через лес, рассчитывая рано или поздно выйти на трассу. Намеренно взял правее, чтобы спокойно миновать пост у въезда в лагерь, и не ошибся — минут через сорок лес расступился, перед Алексеем появилась слегка поблескивающая в свете звезд и поднимающейся луны лента шоссе.

Можно было перевести дух — Алексей был уверен, что теперь он в полной безопасности. Остановившись, развязал рюкзак, вынул бутыль с водой. Напившись, удовлетворенно вздохнул, потом прислушался — как он и ожидал, погони за ним пока не было. Вернув бутыль обратно в рюкзак, Алексей закинул его за спину, поправил кобуру с пистолетом и отправился дальше.

На душе было муторно — все пошло совсем не так, как он ожидал. Ему удалось найти Катю, она жива — это хорошо. Но отказалась вернуться с ним — это плохо. Помня о ней, он не стрелял в боевиков возле ее дома. Не хотел, чтобы его пуля убила дорогого ей человека. Ведь любит она, похоже, этого бандита, как бы странно это ни звучало. Любовь действительно сложная штука…

С этим все было ясно. Гораздо хуже то, что он не смог убить Павла. Враг был у него на мушке, достаточно было нажать на курок. Но он не сделал этого, дал Павлу шанс — и тот им умело воспользовался. И неизвестно теперь, чем все это обернется.

Алексей не корил себя за это, что не смог выстрелить Павлу в спину, — скорее, пытался разобраться в себе, в том, что произошло. Понимал, что поступил глупо, неразумно. Ведь убил он привязанного к дереву боевика — убил, потому что не мог поступить иначе. Так почему же он не смог выстрелить в Павла? Ведь идет война, самая настоящая. А на любой войне люди просто стреляют друг в друга, не думая о морали, чести и прочих глупых добродетелях. Взять тех же снайперов — ведь порой сутками, неделями выслеживают они свои жертвы. И когда враг попадает в прицел — со спины ли или как-то еще, неважно, — просто затаивают дыхание и выжимают курок в паузе между ударами сердца. Слышал он где-то об этом — или читал. Это их работа, они ее делают. И делают хорошо. Так почему же он не смог сделать то, что должен был сделать? Неужели ему мало того, что произошло с Ольгой, мало погибших Михаила и Марины, убитого Тимки?..

Это были тяжелые мысли. Алексей понимал, что не сделал того, что должен был сделать. Но знал он и то, что в тот момент не мог поступить иначе.

Стрельба началась внезапно. Выйдя из дома, Павел как раз разговаривал с Серьгой насчет завтрашнего рейда, когда за его спиной, со стороны леса, вдруг раздались звуки выстрелов, автоматные пули с треском начали дырявить его джип.

— Твою мать! — испуганно присел стоявший рядом Чилим.

— Бегом за оружием! — рявкнул Павел, осознав, что их лагерь подвергся нападению. — Занять оборону!

Мгновением позже он ощутил в затылке неприятный зуд, тут же пришло понимание того, что зуд этот он чувствовал еще несколько секунд назад — до того как началась стрельба. Так бывает, когда кто-то пристально смотрит тебе в спину. Или разглядывает через прицел…

Осознав, что в него целятся, Павел рванулся к домику. Сделал он это как раз вовремя, расслышав позади веселый посвист пуль — они прошли там, где он только что стоял. Прыгнул вперед, кувыркнулся через плечо. Чуть запоздавшие пули с раздосадованным треском впились в бревенчатую стену домика.

Неизвестный стрелок явно выцеливал его. Не останавливаясь ни на мгновение, Павел взбежал по крыльцу, толкнул дверь и прыгнул в спасительную темноту коридора. Но на этот раз все-таки чуть-чуть запоздал — правая рука ощутила тупой удар, еще две пули выбили щепки из стены. Понимая, что это может быть не последняя очередь, Павел упал на пол, затем отполз в сторону, выходя из сектора обстрела.

По руке расползалась боль, Павел тихо выругался. Привстав, добрался до лестницы, поднялся на второй этаж, в свою комнату. Сорвал со стены автомат, бросил на стол. Потом, осознав, что не сможет стрелять, на ощупь отыскал в шкафу упаковку с бинтом.

Перевязывая сквозную рану, он вслушивался в происходящее на улице. Трещали выстрелы, но не так интенсивно, как можно было ожидать. Скорее всего, напавших на лагерь людей не так много.

Ухватив зубами конец бинта, он затянул узел, потом взял автомат и вышел в коридор, к окну — отсюда можно было видеть то место, откуда по нему стреляли. И точно, почти сразу Павел разглядел огоньки выстрелов.

Стрелял один человек. Бил экономно, короткими очередями по два-три патрона. Вот вспышки выстрелов исчезли, но вскоре появились вновь, чуть правее прежнего места — стрелок сменил позицию.

Приоткрыв окно, Павел левой рукой передернул затвор автомата. Попробовал прицелиться и понял, что не сможет толком стрелять — правая рука отзывалась на каждое движение нестерпимой болью. Стрелять в такой ситуации — значит только подставляться под ответный огонь.

— Зараза… — зло прошептал Павел.

Треск автоматных очередей стал сильнее — люди Кулика справились с неразберихой первых минут и теперь пытались организовать отпор.

— Кретины! — процедил Павел, злясь на свою беспомощность. — Свет, свет гасите!

Свет продолжал гореть, позволяя прячущемуся в темноте леса стрелку бить на выбор. Понимая, что если не может стрелять, то должен хотя бы руководить, Павел, прихватив автомат, вышел из комнаты. Уже собирался спуститься по лестнице, когда заметил через окно в торце коридора огонек выстрелов.

Это стрелял Кулик из окна своего кабинета на втором этаже. Глядя на вспышки выстрелов, Павел задумался — другой столь удобной ситуации может и не быть…

Подойдя к окну, он слегка приоткрыл его, потом сдвинул ближе занавески — никто не должен увидеть вспышку от выстрела. Кроме того, ему ни в коем случае нельзя промахнуться…

Отойдя на полметра от окна, он сдвинул переводчик огня на стрельбу одиночными патронами, потом прицелился, морщась от боли, и плавно спустил курок. Огоньки выстрелов в окне Кулика тут же погасли.

— Попал… — радостно прошептал Павел.

Прикрыв окно, он бросился на улицу. Понимая, что стрелок может его караулить, выбрался через окно на первом этаже, оставаясь вне зоны обстрела. Обежав дом, торопливо начал отдавать какие-то распоряжения — только для того, чтобы его заметили.

Стрельба еще продолжалась, но вспышек со стороны леса он больше не видел. Горела одна из машин, всюду лежали убитые и раненые.

— Прекратить огонь! — заорал Павел. — Не стрелять, я сказал!

Его услышали, огонь начал стихать. Наконец наступила тишина, нарушаемая лишь стонами раненых и тарахтением дизеля.

Стоя с автоматом в руке, Павел смотрел на лес, пытаясь понять, где находится стрелок. Прислушивался к своим ощущениям, но ничего не чувствовал.

— Паша, живой?! — К нему подскочил раскрасневшийся Чилим с автоматом в руке. — Вот суки, а!

— Они ушли, — холодно отозвался Павел. Потом поправился: — Он ушел…

— Кто — он? — переспросил Чилим.

— Он был один. Стрелял, пока была паника. Потом ушел.

— Догоним? — В голосе Чилима мелькнул азарт.

— Нет, — покачал головой Павел, — Это бесполезно. Он не дурак, Чилим. Совсем не дурак… — Замолчав, Павел огляделся. Потом вновь взглянул на Чилима: — Выставь охранение по периметру. И смотри, чтоб друг друга не перестреляли. Где Кулик?

— А я знаю? — пожал плечами Чилим.

Демонстративно нахмурившись, Павел направился к дому Кулика. Уже подходил к крыльцу, когда увидел Серьгу — тот только что вышел из дверей.

— Кулик там? — спросил Павел.

— Там… — мрачно ответил Серьга, — Мертвый… — Он раздосадовано махнул рукой.

— Помоги Чилиму выставить охранение, — велел Павел, думая о том, что у него все получилось, — И скажи кому-ни- будь, пусть займутся ранеными.

— Сделаем, — кивнул Серьга.

То, что Серьга не стал возражать и беспрекословно отправился выполнять приказ, было хорошим знаком. Морщась от боли в руке, Павел вошел в дом, поднялся по лестнице в комнату Кулика.