Убийство троих - Рекс Тодхантер Стаут

за что-то цепляться. В гостиную я вернулся, когда пострадавшая уже почти скатилась на пол. Так она пыталась выдернуть из-под себя подушки.

– Ты перепутал, Малый! – возмутилась Хетти, увидев меня. – Подушки под голову подкладывают. Неужели ты мою голову от задницы не отличаешь? Гони сюда сумку!

Я вручил ей сумочку, и Хетти, повернувшись на бок, оперлась на локоть и раскрыла ее. Должно быть, искала нечто вполне определенное, поскольку почти сразу попыталась ее закрыть.

– Вложите туда, – сказал я, протягивая ей сверток.

Хетти не взяла его.

– Стало быть, я еще жива, – изрекла она. – Замерзла как цуцик, но жива. Что, Ниро Вулф не выносит тепла?

– Да здесь жарко, – возразил я. – Семьдесят градусов. Просто во время обморока с кровью что-то происходит. Держите свой сверток.

– Ты его открывал?

– Нет.

– Я знала, что на тебя можно положиться. Черт, голова кружится! – Она откинула голову назад. – Раз ты сыщик, скажи, чего бы он добился, убив меня. Ему ведь пришлось бы вылезти из машины, чтобы забрать мою сумочку. Да?

– Наверное. Если он охотился именно за сумочкой.

– За чем же еще! – Она глубоко вдохнула, а потом еще раз. – Он думал, что сверток там. А все из-за тебя – наболтал каких-то глупостей про пуговицу, вот я и вернулась домой. Я уже месяц как собираюсь ее пришить, но ты меня доконал. Лет двадцать я ничего не меняла в одежде ради мужчин, а тут какой-то молодой нахал предложил купить мне пуговицу! Вот я и пошла домой, чтобы пришить ее. – Она вновь перевела дыхание.

Я сунул сверток в карман.

– А где находится ваш дом? – спросил я.

– На Сорок седьмой улице. Между Восьмой и Девятой авеню. Вот почему я туда пошла. Только ты, Малый, не задавайся и не вздумай предлагать купить мне краску для волос… Чтобы добраться до вас, я собиралась сесть на автобус на Девятой авеню. Когда я шла по Сорок седьмой улице, какая-то машина выскочила сзади меня на тротуар и ударила вот сюда. – Она прикоснулась к своему правому бедру. – Бордюр, должно быть, помешал, не то этот гад сбил бы меня. А так ударил он меня не очень сильно, но я все равно споткнулась и упала. Наверное, несколько раз перевернулась, потому что я шла ближе к проезжей части, а в себя пришла у стены здания… Это и есть Ниро Вулф?

В это время дверь из кабинета открылась, и в проеме возник Ниро Вулф, хмуро нас разглядывавший. Я утвердительно кивнул ей и сказал Вулфу:

– Мисс Хетти Эннис. Она как раз объясняет мне, почему опоздала к назначенному часу. Она ходила домой на Сорок седьмую улицу, а на обратном пути на тротуар вылетела машина и ударила ее. Я знаю, что здесь нет стула, который способен вас выдержать, но она должна еще какое-то время побыть в горизонтальном положении.

– Я вполне способен постоять две минуты, – желчно произнес Вулф.

– Надо же, а не похоже, – заметила Хетти. – Из вас бы замечательный Фальстаф получился.

– Закончите свой рассказ, – попросил я. – А потом эта машина уехала?

– Наверное. Когда я поднялась, ее уже и след простыл. Мужчина и женщина помогли мне встать, потом еще какой-то мужчина подошел, но все кости были целы, и я смогла идти сама. Вот я и пошла. Правда, карабкаться в автобус мне не улыбалось. Теперь я уже старалась держаться ближе к домам, а после каждого квартала останавливалась передохнуть. Даже не знаю, как мне удалось преодолеть два последних квартала. А откуда ты узнал, что я стою у дверей, если я брякнулась в обморок?

– Вы позвонили, и я успел вас подхватить.

– И ты меня принес сюда? Надо же, а я и не помню. Что за невезуха – мужчина тебя на руках носит, а ты вырубаешься!

Вулф шагнул вперед:

– Послушайте, мадам, я сказал мистеру Гудвину, что смогу уделить вам только две минуты.

Хетти приподняла голову, а я подложил под нее подушку.

– Спасибочки, – произнесла она. – Ну и денек выдался: Малый меня на руках носит, а Фальстаф аж целых две минуты выделил! О, вот еще и кофеек принесли!

Приход Фрица немного разрядил обстановку. Дело в том, что Вулф рассматривает любого человека, которого кормят или поят в нашем доме как гостя, а это означает, что он должен его ублажать – в определенных пределах, конечно. Не мог же он приказать мне выгнать ее, когда я ставил поднос, а Фриц наливал ей кофе в чашку. Поэтому Вулф только стоял и хмурил брови. Когда Хетти отхлебнула кофе, он разлепил губы:

– По словам мистера Гудвина, вы упомянули какое-то вознаграждение. О чем идет речь?

Хетти присела и сняла шерстяные перчатки. Отпив еще немного, она сказала:

– Славный кофеек. Сперва я расскажу, как это ко мне попало. Мне принадлежит дом на Сорок седьмой улице. Старый – я родилась в нем. – Она сделала еще глоток. – Вы знаете, что все актеры чокнутые?

– И не только они, – пробурчал Вулф.

– Возможно, вы правы, но они все равно какие-то особенные. Не скажу, что обожаю актерскую братию, но все-таки отношусь к ней с теплотой. У отца был собственный театр. От моего дома до Таймс-сквер лишь восемь минут ходу, а мне одной достаточно комнаты и кухни, поэтому остальной дом в их распоряжении – независимо от того, способны они платить или нет. Сейчас у меня пятеро жильцов – трое мужчин и две девочки, – причем все пользуются кухней. Они сами застилают постели и должны содержать свои комнаты в порядке. Правда, порядок не все соблюдают. Моя комната расположена на втором этаже…

– Прошу прощения, – перебил ее Вулф. – Давайте перейдем ближе к делу.

– Сейчас перейду, Фальстаф. Дайте даме выговориться. – Она пригубила кофе. – Недурно. Так вот, по фасаду на первом этаже находится гостиная. После смерти моей матушки – Господи, упокой ее душу! – в гостиную никто не заходит. Я сама заглядываю лишь раз в неделю, чтобы проверить, все ли в порядке. А вчера днем, когда я туда зашла, из-под пианино выскочил мышонок и юркнул за книжные полки. Вы верите, что мышь может вскарабкаться по ноге женщины?

– Нет! – отрезал Вулф.

– Я тоже. Но я взяла со стойки зонтик и потыкала им за полками, но чертов мышонок куда-то забился и вылезать не захотел. Задней стенки у книжных полок нет, поэтому я начала вынимать книги, чтобы его поймать. На нижней полке у меня стоит десятитомная «История тринадцати колоний» и подборка Маколея[3]. Я, значит, все это вынула, но мышонок как сквозь землю провалился. Удрал, должно быть, пока я за зонтиком ходила.