Сладкий привкус яда - Андрей Дышев

– Хозяин уже два часа тебя разыскивает, – сказал мне охранник. – Срочно зайди к нему.

Еще можно было остановиться, дать задний ход, можно было высказать князю все свои претензии, объяснить, что недоверие и слежка за мной – все равно что плевок в душу, но я был упрямым человеком и любил хлопать за собой дверью.

– Дай-ка мне лист бумаги и ручку, – попросил я и сел за стол.

Охранник, сопя, из-за плеча следил за моей рукой. Я писал быстро и размашисто, чтобы передать не только суть просьбы, но и настроение.

– Что это? – не поверил своим глазам охранник, когда я протянул ему лист и попросил передать его Орлову. – «Заявление. Прошу уволить в связи с отсутствием доверия с Вашей стороны…» Ты что, парень, с ума сошел?

У охранника были все основания удивляться моему поступку, и я не стал что-либо ему объяснять. Пожал плечами, мол, наверное, ты где-то прав, и вышел из дежурки.

– Может, передумаешь? – несся мне вдогон сочувствующий голос. – У нас уже четыреста заявок от желающих работать в усадьбе. Пять человек с высшим образованием в уборщики просятся…

«Не передумаю», – мстительно подумал я.

Сборы заняли у меня всего несколько минут. Поднявшись к себе, я убрал с дивана постель, расставил по углам стулья и сложил в мусорное ведро пустые бутылки. Закинув свои вещи в большую спортивную сумку, я мысленно поблагодарил комнату за уют и те счастливые мгновения, когда я был здесь с Татьяной, и вышел.

В обратную сторону я шел со скоростью похоронной процессии, придумывая всевозможные поводы, чтобы остановиться, поглазеть на небо или верхушки деревьев. В последние минуты моего самоизгнания из усадьбы душа страдала особенно сильно. Волной накатила беспросветная тоска. Я смотрел на кипарисовую аллею, на грот, на желтые огни хозяйского дома свежим взглядом, открывая для себя нечто новое, словно привычную для глаз картину в мое отсутствие подправил художник, усилив краски и четче выписав детали. Еще не покинув пределы усадьбы, я уже страдал от ностальгии по ней.

Дойдя до клубмы, к которой сходились четыре дорожки, я остановился, кинул сумку под ноги и стал вспоминать, не забыл ли я чего-либо в своей комнате. Чтобы скорее ответить на этот вопрос утвердительно, я раскрыл сумку и стал перебирать вещи. Бритвенный станок, баллончик с пеной, полотенце, кроссовки, спортивный костюм…

В тот момент, когда я пересчитывал носки, рядом со мной вдруг появилась Татьяна, словно материализовавшись из темноты. Она была в том же голубом спортивном костюме, в котором я видел ее на пожаре. Волосы придерживала тугая горнолыжная повязка. Руки в карманах, плечи приподняты – сыро, а потому зябко.

– Привет! – сказала она. – А я тебя еще с моста заметила, но не сразу узнала. Что это ты едва ноги передвигаешь?

«Вот о чем действительно надо жалеть, – подумал я, снова склоняясь над сумкой, чтобы в сумерках спрятать восторженную физиономию, – так это о том, что мы не познакомились раньше и в другом месте».

– А я тебя по всей усадьбе разыскивала. Князь приказал найти и доставить. Сенсационное известие. Ты не поверишь!

Я принялся вытаскивать из карманов поздравительную открытку от мамы и письмо из «Эскорта».

– Почему ты молчишь? – насторожилась Татьяна. – Что-нибудь случилось?

– Прости меня, – невпопад ответил я, протягивая ей два измочаленных конверта. – Я нечаянно прочитал эти письма, а только потом узнал, что они адресованы тебе.

«Сейчас она придет в ярость, ударит или пошлет меня подальше, и тогда расстаться будет легче», – подумал я.

– Какие письма? – не поняла Татьяна. Было слишком темно, чтобы различить текст на конвертах, и она повернулась боком к хозяйскому дому, из окон которого струился слабый свет. В той же последовательности, что и я, она сначала прочитала открытку от мамы, потом ответ из «Эскорта».

– Я был не прав, – продолжал я каяться, заполняя затянувшееся молчание, и закинул сумку на плечо. – Ты оказалась лучше, чем я о тебе думал. И мама тебя любит, и на работе тебя ценят. Первенство МВД по стендовой стрельбе… мастер спорта….

Татьяна взглянула на меня. В ее глазах отражался далекий свет, идущий из кабинета князя, где сияли десятками огней электрические светильники, стилизованные под канделябры со свечами.

– Это была не моя тайна, – произнесла она.

– Я понимаю.

– Что ты понимаешь? – изменившимся тоном спросила Татьяна. Это был не столько вопрос, сколько утверждение, что я ничего не понимаю. – Профессиональный долг. Договорные обязательства.

Я кивал, соглашаясь. Как можно было подвергать сомнению столь высокие понятия, как долг и обязательства?

– Желаю успеха, – сказал я.

– Пойдем вместе, я тоже к нему.

Я отрицательно покачал головой.

– Нет, Таня, я не иду к князю. Я ухожу совсем. Увольняюсь по собственному желанию.

Повернувшись, я решительно зашагал к выходу. Пораженная моим поступком, Татьяна несколько мгновений ничем не выдавала себя. Я успел сосчитать до десяти, пока она пришла в себя:

– Стас! Подожди!

Она подошла, комкая в ладонях письма.

– Я собиралась сегодня рассказать тебе об этом, – произнесла она. Свет, отражающийся в ее глазах, дробился и деформировался. Казалось, качни она головой, и капля света скатится по щеке. – И не только об этом… Я очень хотела поговорить с тобой… Завтра из Дели прилетает Родион.

– Прекрасно, – усмехнулся я. – Ты говоришь об этом, ничуть не удивляясь. Значит, я был прав – тебе все известно про Игру… Поздравляю, тебе удалось облапошить меня.

– Нет, Стас, не надо обижаться! – попросила Татьяна и подошла ко мне еще на шаг. – Дело не столько в Родионе, а в его окружении. Я по-прежнему отвечаю не только за жизнь князя, но и за твою. Все очень сложно, понимаешь? Мне надо было время, чтобы во всем разобраться. И в тебе, и в себе самой…

– Получилось? – серьезно спросил я.

– Получилось, – тише ответила девушка. – Не уходи. Не надо, пожалуйста! Я люблю тебя…

– С ума сойти можно! – покачал я головой. – Чего только не придумаешь ради профессионального долга и договорных обязательств! Правильно мне сказали в «Эскорте»: ты обладаешь прекрасными актерскими данными. Жаль только, что тебе интим строжайше запрещен, правда?

– Дурак ты, Ворохтин, – решила Татьяна и отвернулась от меня.

«Очень может быть», – подумал я и с удвоенной решительностью зашагал к воротам.

Глава 31

ГОСТИНИЦА НА БЕРЕГУ ТУМАНА

Какое счастье, что какая-то злобная митингантка продырявила мне оба колеса – иначе сел бы за руль и уехал в Москву. И чем дальше я удалялся от усадьбы, тем безбожней обманывал себя. Можно было дождаться автобуса, идущего в центр, где находилась единственная гостиница «Северная», но я пошел пешком, убеждая себя в том, что мне некуда спешить и просто хочется прогуляться по ночному Арапову Полю. На самом же деле я втайне надеялся, что по моим следам, словно пограничная овчарка, кинется хозяйский «Понтиак» или же толпа охранников, которые меня остановят, свяжут (вот это было бы совсем хорошо!) и силой отведут назад.

Я продолжал заниматься самообманом, когда заполнял карту гостя, стоя у окошка заспанной администраторши. «Пока сниму колеса, пока найду транспорт и отвезу в автосервис, пока там отремонтируют, – думал я, – два дня уйдет точно». Но, прежде чем оформить проживание на двое суток, я не преминул уточнить, возможно ли по истечении этих двух дней пожить еще.

– Возможно, – успокоила администраторша.

И последняя ложь: «Ноги моей в усадьбе больше не будет!» – подумал я, накрываясь одеялом и засыпая.

Сон был беспокойный и поверхностный, как у часового на посту. Около семи, когда уже рассвело и за окном пронзительно зачирикали воробьи, я начал новую жизнь. Энергично откинул одеяло, оделся во все спортивное и побежал наматывать километры. Уже через десяток метров трасса показалась мне разбитой и грязной донельзя, и я развернулся в сторону усадьбы. «Имею право, между прочим, бегать где захочется», – убеждал я себя в том, что направление выбрал случайно.

Едва я миновал перекресток и мост, как увидел, что сверху, навстречу мне, мелькая белыми кроссовками, бежит Татьяна. Мы оба сразу покрылись пунцовыми пятнами, а наши лица стали напоминать мраморные изваяния античных философов. Поприветствовав друг друга искривленными ухмылками, мы разминулись. Я увеличил скорость, хотя дорога пошла круто вверх, и в конце подъема совсем выбился из сил. Некоторое время я быстро шел, успокаивая дыхание, и мне казалось, что спина горит огнем от желания обернуться.

«А куда, интересно, она побежала?» – задал я себе безобидный вопрос и воровато оглянулся. Ни на мосту, ни за ним девушки не было. Я остановился, уже твердо зная, что сейчас сделаю, хотя очень не хотелось, чтобы Татьяна увидела мое безволие из-за какого-нибудь дерева и при этом злорадно смеялась. «В конце концов, – нашел я себе оправдание, – я уже вдоволь набегался и пора возвращаться. И нет мне никакого дела до того, что она подумает».