Вассал и господин - Борис Вячеславович Конофальский

— А что это за Клевен? — спросила Агнес.

— Городишко мелкий, хоть и со стенами, но Хоккенхайму не чета.

— А купцы, портные там есть?

— Эх, молодая госпожа, да куда ж без них-то, — засмеялся мужик, — купчишки они как клопы, без них никуда. Они везде заводятся. И портные там тоже есть.

Агнес повернулась и пошла к карете, на ходу кинув кучеру:

— На север поедем, в Клевен. Мужик говорит, что тут недалеко.

— Да, госпожа, — ответил Игнатий и полез на козлы.

* * *

Городишко Клевен был и вправду Хоккенхайму не чета. Город был мал, стены старые, ров давно зарос и осыпался, ворота перекошены, да и стражники на въезде, кажется, пьяны были. Видно, что город был не богат. Церкви без блеска, на улицах в грязи свиньи спят. Иногда и карете не проехать. Нашли трактир, там и стали. Вонь, тараканы пешком по столам ходят, не боятся. Трактирщик дремал, сидел, на забулдыг покрикивал, когда просыпался, а как Агнес увидал так засуетился. Побежал к ней сам, улыбался и кланялся. А та носик морщит, на тараканов глядит и фыркает. Еле он ее уговорил за стол сесть, собственным фартуком его протерев. И лавку заодно.

Она села, просила окорок, и пиво. Да спросила, оглядываясь с презрением:

— А с гульдена у тебя сдача будет?

— Не извольте беспокоиться, — заверил трактирщик. — Найдется.

— Так неси, тогда, — велела Агнес, нерешительно присаживаясь на край лавки.

— Слышал, дурень, бегом беги, — сказал трактирщик мальчишке-разносчику и для острастки дав ему подзатыльник.

— Ночевать тут не будем, — говорила молодая госпожа служанке, — не хочу, чтобы по мне тараканы ползали ночью, или клопы мной обедали. Вещи не разгружай, скажи кучеру, пусть идет купальню сыщет и цирюльника, да быстро все делает. Передай ему. — Она сунула служанке последнюю мелкую монету в десять крейцеров.

Остался у нее только старый гульден.

Ута ушла, а к столу девушки прыщавый мальчишка подал окорок, нарезанный тонкими ломтями, и хлеб, и пиво. Она оглядела все это придирчиво, со всех сторон заглянула, прежде руками не трогая, и показалось ей, что есть это можно и окорок мухами не засижен и по краям не пожелтел, хлеб не стар, и огромная кружка с пивом не грязна. И уже после того, взяв кружку двумя руками, уж больно она тяжела была, Агнес с удовольствием отпила пива прохладного. Облизала губу от пены и принялась есть окорок, обязательно беря те куски, на которых было сальце. И очень ей было вкусно, и окорок и пиво были неплохи.

Тут она случайно подняла глаза и заметила, что трактирщик на нее смотрит и улыбается подобострастно. Улыбкой своей беззубой говоря, что готов любому ее желанию служить. Не любила девушка когда смотрят на нее во время еды. Тем более такие вот мужики. Хотела нахмуриться, чтобы мерзавец зенки свои отвел, не пялился, да вдруг не стала, мысль ей тут в голову пришла одна.

Снова берет она кружку большую, снова пьет пиво, а поверх кружки на трактирщика смотрит неотрывно. А тот и дела свои бросил, тряпкой руки вытирает, да улыбается ей и даже кланяется.

А Агнес не ставит кружку на стол, а пальчик указательный чуть отвела и стала трактирщика им к себе манить. Поди, мол, сюда, любезный, поди. И смотрит поверх кружки на него ласково. А тот и рад служить, пошел к ней, да быстро подошел, согнулся в поклоне и стоит молча повеления ждет. Девушка ставит кружку на стол, не торопится, смотрит на него, прямо в глаза ему и спрашивает:

— Неплох твой окорок, и пиво неплохое, сколько с меня возьмешь?

А трактирщик и рад, за услужливость и поклоны он с этой госпожи много больше, чем обычно взять хотел, а раз ей все понравилось, так и вдвое брать собрался, чего уж мелочиться. И говорит он девушке:

— Пяти крейцеров, госпожа, довольно будет.

— Пять крейцеров? — спрашивает Агнес, и сама прямо в глаза трактирщику заглядывает. — Так получи.

И протягивает ему руку как будто с деньгами.

А тот ладонь протягивает, и она пальчиками своими, собрав их в щепоть, ладонь его и тронула. Как будто положила что-то. И улыбается ему, и продолжает в глаза смотреть. А он, наконец, глаза отвел, на ладонь свою пустую, уставился и вроде как не понимает, что происходит. Кажется, госпожа ему денег дала, а кажется их и нет. А Агнес ему и говорит негромко, но твердо:

— Сдачу себе оставь, — и добавляет с улыбкой милой, — за расторопность.

Сначала он смотрел на нее и смотрел так, словно удивляйся чему-то. И когда она уже подумала, что сейчас он станет говорить, что ошибка вышла, что денег он не видит, трактирщик вдруг сказал:

— Премного обязан.

И кланяться стал. И задом, задом попятился. А сам на руку смотрит, и мало того, начал себе по ладони водить пальцем, и при том губами шевелить, словно монеты считая, которые в руке у него как будто лежали. А потом пустую ладонь в кошель себе сунул, будто ссыпал туда деньги. И пошел на место свое, все еще улыбаясь юной и щедрой госпоже.

Девушка, у которой на все это время сердце от волнения почти остановилось, теперь вздохнула свободно, и задышала всей грудью, и радостно стало ей, что хоть пой или танцуй. Получилось, получилось у нее! Все, как и задумывала она. Даже еще лучше. И пусть прибыль не велика, главное — получилось. Да еще и быстро, да еще и просто. Как таракана со стола смахнуть.

Она опять схватила большую кружку двумя руками и долго пила из нее вкусное пиво. Ушки и щеки ее были красны, а глаза светились, и в себе столько сил она почувствовала, что готова была еще попробовать этот свой фокус. Но помимо этой своей ловкости, она еще и умна была, и как ни хотелось ей повторить этот трюк, девушка понимала, что это будет глупость. Опасная глупость.

И потому просто поставила на стол кружку и схватила кусок окорока, и стала обгрызать с него вкусный жирок, грызла она и урчала, как кошка довольная. Совсем не так госпоже подобает кушать, но она о приличиях не думала, она вспоминала и наслаждалась теми чувствами, которые только что пережила. И от этого приятно в животе ставилось. И хотелось… кажется, целоваться. Она перестала есть, огляделась вокруг и разочарованно хмыкнула. Пара забулдыг, пьянь, прыщавый и грязный мальчишка разносчик, да трактирщик сам мерзкий. Нет, красавчиков, подобных Максимилиану, тут не было, а уж про