Потерянное одиночество - Любовь Пушкарева

Я глянула на карточки, приложенные к цветам, на белых стояло: «Прости», на бело-розовых: «Не сердись на меня, это бесполезно», на розовых: «Нам никуда друг от друга не деться». Дениз изучала меня, пока я изучала карточки, конечно же, она прочла их.

– Хам! Но от него действительно не деться, – прокомментировала я.

– Всегда можно обратиться в полицию, – отозвалась Дениз.

– Ну, надеюсь, до такого не дойдет, – улыбнулась я.

Я затаскивала последнюю корзинку к себе, когда Родж привел мистера Румански.

– Рада вас видеть, – я лучезарно улыбнулась, глядя в лицо гостю. Волк в ответ потупил взгляд и буркнул что-то приветственное.

Родж знаками давал понять: «Если что, я здесь», – и я кивком отпустила его.

Скромно устроившись в гостевом кресле, волк избегал смотреть мне в лицо.

– Итак, мне нужны ответы на вопросы.

Оборотень согласно кивнул, всем видом выражая готовность отвечать.

Я провозилась с ним минут сорок, но оно того стоило. Оказалось, что волки практически не чуют силу под щитами, зато даже бело-зеленое сочетание способно их напугать или насторожить, тут Седрик был прав: главное – не окрас силы, а ее количество. Когда я под конец беседы, ради чистоты эксперимента, переконвертировала часть белой силы в красную, волк вообще сжался в кресле, вдавливаясь в спинку. Я с трудом смогла из него вытянуть: «Как лорд Седрик во время инициаций… только солнце, а не луна». Нострадамус удавился бы от зависти, ему такое шифрование и аллегории были не под силу.

Отпустив мистера Румански, я набрала Седрика, хоть и не хотелось с ним общаться, а деваться мне от него некуда, по крайней мере, пока не вытащу флерсов. Специально набрала офисный номер, трубку взяла секретарь, причем не та, с которой я общалась в последний раз.

– Здравствуйте, это Пати Дженьювин, могу я услышать мистера Мэдоу?

– Конечно, мисс Дженьювин, – мне обрадовались как любимой родственнице. – Секундочку, я сейчас соединю.

Навел Седрик шороху среди своего секретариата.

– Пати?

– Угу, – что-то мне враз отказало мое красноречие, уж очень он обрадовался моему звонку.

– Ты прослушала мои сообщения?

– Сообщения? Нет.

Секундное молчание, я так и видела, как он закатывает глаза.

– Ладно. Я хотел сказать… Короче, ковер получил, уже связался с поставщиками, через две недели будет тебе точно такой же… Я приду сегодня к тебе, поужинаю в твоем ресторане, хотел бы, чтоб ты разделила со мной трапезу.

Это все было сказано небрежно, но напряженность ощущалась явственно, он знал, что чуть не сорвался, что взял ситуацию в свои руки и довел ее до критической точки, и если я откажусь с ним отужинать, это будет означать, что я ему больше не доверяю, это будет разрыв наших отношений.

Хотелось бы, да рано.

– Галантно ты на ужин зазываешь, – саркастично заметила я. – Хорошо, отужинаем сегодня вместе.

– Отлично, розочка, я буду в девять.

– Не опаздывай, – буркнула я напоследок.

Да… а звонила поблагодарить за цветы и присланного волка, ну да ладно, вечером наверстаю.

Покрутившись в офисе и поняв, что никому не нужна, я ушла домой. Лиан проснулся, когда я к нему зашла; он был переполнен силой, весь сиял и искрился, как роса на солнце. Он попытался было отдать львиную долю мне, но я и так была полна.

– Лиан, а ты умеешь сбрасывать силу в накопители, в воду, например?

– В воду не умею. Умею в еду… когда готовлю. В хлеб, в печенье… в компот! – и он заглянул мне в глаза, ожидая похвалы. Ребенок!

– Компот – это хорошо, – согласно покивала я, видя, как он радостно вспыхивает, – Приготовь сухое печенье и компот, постарайся их напитать, насколько сможешь.

Он с готовностью кивнул, и мы пошли в кухню. Я хотела почитать «Волчью летопись», но понимала, что Лиан жаждет общения со мной или хотя бы моего присутствия. Найдя компромисс, я устроилась в уголке в плетеном кресле, Лиан что-то напевал, возясь с продуктами, но мне это не мешало.

«Волчья Летопись» какое эпическое и претенциозное название, впрочем многие сотворенные в своих хрониках возвеличивают себя, пытаются доказать что никакие они не сотворенные, что были всегда, даже когда еще богов еще не было. Единственные, кто могли утверждать подобное и не казаться завравшимися лгунами, были оборотни, но не северные волки, а просто оборотни. Оборотни были везде: в далекой России – волки и медведи и, кажется, рыси; в крае вечной зимы – белые медведи и котики, в Африке – крупные кошки, в Южной Америке – ягуары, в Северной тоже были свои, но они умерли вместе с индейцами. Но вот в чем загвоздка: оборачиваться могли единицы, как правило, шаманы и жрецы. Поставить же оборотничество, выражаясь современным языком, на поток смогли северные боги. Сами же волки-оборотни, как и полагается, отрицали свою зависимость от богов, мол, вот было такое сильное и грозное племя, и до того составлявшие его существа были сильными и грозными, что стали они оборачиваться волками… Угу… Смеяться после слова «стали». Ну да ладно, жили волки в соседстве с племенами викингов, особо с ними не враждовали, выкупали у них женщин для себя или же захватывали пленниц в походах. От хорошей жизни оборотни расплодились – я думаю, им покровительствовал какой-то черный универсал типа Седрика, только на порядок мощнее, – а расплодившись, стали потихоньку расселяться по территории Европы.

И тут-то отлаженная система дала сбой.

Оборотням нужны человеческие женщины – волчицы бездетны, они не могут выносить, оборачиваясь в каждое полнолуние, а пробыв несколько месяцев в теле животного, теряют разум и не могут вернуть человеческий облик. Но когда женщина рождает ребенка, он будет всего лишь человеком, сильным, агрессивным и неуравновешенным, и чтобы он стал оборотнем, нужна инициация. А для инициации нужен сбор стаи и определенные обряды, или же вмешательство темного, знающего, как пробудить спящую силу, как заставить ее работать, трансформируя тело каждое полнолуние. Если не инициировать спящего оборотня, то рано или поздно сила разрушит его, сведет с ума, она будет искать выхода в бешеной ярости, и может, найдет, изменив тело, а может, нет, и тогда человек бешеным зверем будет убивать всех, кого увидит, кто попадется ему на пути.

У себя на севере оборотни никогда не оставляли детей неинициированными, а переселившись в Европу, стали позволять себе лишнее. Времена были темные, человеческая жизнь ничего не стоила, и волки забыли законы равновесия: не убивай без нужды, не убивай детей и женщин.

Они грабили и жгли селения, насиловали женщин, пьянея от своей силы, росшей от страха и ненависти жертв. Часть женщин убивали, часть отправляли в свои поселения. Некоторым удавалось сбежать, некоторые выживали, когда их небрежно добивали, либо сочли уже мертвыми. Во время насилия жертва неминуемо получала частицу силы, которая останавливала кровь и заживляла раны, и иногда после нескольких дней беспамятства женщина приходила в себя на пепелище в окружении трупов. Сбежавшие и выжившие жертвы насилия рожали спящих оборотней, а люди тогда чтили законы жизни и смерти, поэтому матери крайне редко убивали своих детей, хоть и ненавидели их отцов всем сердцем. Они или подбрасывали младенцев, или растили их сами, прививая ненависть к племени оборотней.