Тайны старой аптеки (СИ) - Торин Владимир

Центральное место в мастерской занимали приставленные почти вплотную друг к другу два металлических стола, похожих на больничные, — один пустовал, а на другом лежало новое механическое тело Лазаруса Лемони. Над столами нависало напоминающее изломанное дерево устройство с шестью руками-манипуляторами: каждая из рук держала различные, видимо, хирургические инструменты, но Джеймс узнал только скальпель. В воздух из-за спины монструозного устройства поднимались снопы искр, а по протянутым к нему медным проводам скользили крошечные синие разряды. Пахло на чердаке как перед грозой.

Электриситет… ужасная наука, которую изучал и использовал в своих злодействах Замыкатель, любые следы которого многие годы искореняли из жизни и памяти города. И вот электриситет здесь — злобный, непредсказуемый, могучий… живет под крышей аптеки…

Как Джеймс и ожидал, Лазарус Лемони был на чердаке. Безумный ученый в своей мастерской, он стоял спиной к Джеймсу у стола с механическим телом, склонившись над ним и копаясь в его раскрытой, как шкатулка с откинутой крышкой, голове.

Из глубины чердака раздалось уже знакомое сдавленное мычание, и, Джеймс, прикрыв глаза от яркого света, увидел Хелен. Жена Лемюэля была привязана к стулу, ей в рот засунули кляп. Она глядела на Джеймса широко раскрытыми заплаканными глазами, и он приставил палец к губам. Хелен кивнула.

Безумный ученый был слишком занят подготовкой к своему эксперименту, и Джеймс воспользовался этим. Ступая на цыпочках, он поднялся на чердак и медленно двинулся к Лазарусу.

Половица под ногой скрипнула, но скрип потонул в рокоте генератора. Отец Лемюэля взял со стола клещи и сунул их в голову механоида, вытащил какую-то шестеренку и отложил ее в сторону. Опустив руку в коробку, полную пружин, Лазарус загремел ими, пытаясь найти нужную…

Джеймс был уже в трех шагах от него. Он поднял банку и…

— Долго же тебя пришлось ждать, — сказал Лазарус и обернулся. А затем удивленно изогнул брови. — Ты не Лемюэль. Я ждал Лемюэля. Где он?

Мысли в голове смешались. Джеймс мгновенно забыл, что должен был сделать. Забыл, что говорил Лемюэль…

— Он… он внизу, — зачем-то ответил Джеймс.

Лазарус повернулся к нему всем телом и сложил руки на груди. Трубка механического глаза чуть выдвинулась.

— Ты ведь Джеймс из Рабберота? Как поживает кузен Людвиг?

— Он умер, упал с крыши…

Лазарус подкрутил ус и пригладил лязгающей механической рукой бородку.

— Жаль слышать. Но я не раз говорил ему, чтобы пристегивался к креслу — ветер в Раббероте очень коварен. Что ты делаешь в Габене, Джеймс? Гостишь у нас? Лемюэль тебя пригласил?

— Я… я приехал учиться аптекарскому делу. Дядюшка Людвиг оставил мне в наследство аптеку. Мистер Лемони, я…

— Ну, Джеймс, что ты — для тебя я «дядюшка Лазарус».

Джеймс был сбит с толку. Все происходящее, если отбросить в сторону некоторые «незначительные» мелочи, напоминало обычную беззаботную беседу. Но эти мелочи… Джеймс с Лазарусом были в жуткой мастерской, будто вышедшей прямиком из какой-нибудь страшной истории, кругом буйствовал запрещенный электриситет, Хелен, связанная и с кляпом во рту, сидела в дальнем конце чердака и с расширенными от ужаса глазами слушала их «беседу».

— Ты пробудил меня, Джеймс, — сказал «дядюшка Лазарус». — Я благодарен.

— Я н-не хотел… н-не знал, — запинаясь, проговорил Джеймс.

— Ты вернул меня к жизни, — продолжил Лазарус, словно не услышав, и его лицо вдруг исказилось. — Но сейчас я стою на пороге эксперимента всей моей жизни, а ты, дорогой племянник, помеха… досадная помеха…

«Добрый дядюшка» исчез, и его место занял… нет, давно уже не человек — в буквальном смысле бессердечный механоид, который сохранял пока что какие-то человеческие черты, но будто бы и сам понимал, что все это дешевый балаганный маскарад, и стремился от него избавиться.

С узкого лица Лазаруса, будто выключенные рубильником, исчезли все эмоции. Механический глаз-монокуляр загорелся, луч света ударил Джеймсу прямо в лицо, и он машинально прикрылся от него рукой.

В следующий миг Лазарус качнулся. Обе его руки взмыли вверх — одновременно, как у куклы. Безумный ученый шагнул к Джеймсу, намереваясь схватить его.

Джеймс попятился.

— Не подходите! Стойте!

Но Лазарус Лемони не собирался останавливаться, и Джеймс сделал единственное, что мог, — крепко сжав банку, он резко дернул ею в сторону Лазаруса. Грудь безумного ученого обдало вязкой зеленой жижей.

Лазарус застыл. В первое мгновение он недоуменно уставился на Джеймса, а затем, макнув палец в жижу, поднес его к глазам, изучая.

— Что это? Какая-то кислота? Непохоже… Скажи на милость, дорогой племянник, зачем ты испортил мой костюм? Ты думал, это меня остановит? Лемюэль послал тебя остановить меня?

— Нет, я…

— Неужели годы сделали из моего сына труса? — проскрежетал Лазарус, и его губы искривились в презрении. — Не таким я знал Лемюэля. Подумать только, он подослал ко мне мальчишку, пока сам прячется в провизорской, как мышь в норе!

Джеймс бросил взгляд на лестницу, и Лазарус расхохотался. Его хриплый смех смешался с треском электриситетных разрядов и гулом генератора. Из-за этого жуткого многоголосого хора казалось, что смеется вовсе не один человек.

— Стоило лучше все продумать, Джеймс из Рабберота. То, что здесь происходит, только между мной и моим сыном. Напрасно он втравил тебя.

Лазарус снова вскинул руки в сторону Джеймса, и тот не успел отреагировать. За какой-то момент руки Лазаруса с лязгом удлинились на выдвижном механизме и схватили его за ворот рубашки.

Джеймс закричал и, выронив банку, попытался их отцепить, но руки Лазаруса мало того, что сжимали его рубашку, как тиски, так еще и начали укорачиваться и с неимоверной силой потянули его за собой. Они вернулись к прежним размерам. Свет из механического глаза слепил Джеймса, он отворачивался, жмурился и вслепую пытался освободиться.

Латунные руки безумного ученого вдруг отпустили его. Джеймс, щурясь, приоткрыл глаза. Лазарус не шевелился и просто смотрел на него. Свечение чуть померкло.

«Может, завод кончился?!» — с робкой надеждой подумал Джеймс, но он и сам понимал, что здесь что-то другое.

— Я и забыл… — негромко проговорил Лазарус. — Забыл, какое оно хрупкое, какое слабое и нелепое. Человеческое тело. — Он положил руку на грудь Джеймса, и тот ощутил, как от этого прикосновения к лицу подступил жар. — Человеческое сердце… ненадежное, ранимое… Люди из своего невежества приписывают сердцу какие-то чувства, как будто оно способно чувствовать хоть что-то, помимо боли. Избавиться от своего было моим лучшим решением…

И тут Джеймса будто посетило прозрение. Ключ… заводной ключ, торчащий в груди предыдущего хозяина аптеки… вырвать его и бежать… Логичная мысль «И как ты собрался убегать от этого человека, с его удлиняющимися руками?» в голове оформиться не успела.

Он дернул рукой за ключом, но Лазарус оказался быстрее и отвесил ему затрещину.

Удар был так силен, что Джеймс отлетел в сторону и упал на пол.

Хелен отчаянно задергалась в своих путах.

Джеймс застонал и с трудом поднял вмиг отяжелевшую голову — в глазах потемнело, чердак будто начал подпрыгивать и заваливаться с боку на бок. Боль была неимоверной. Казалось, скула раскрошилась.

Он прикоснулся к ней и взвыл. Пальцы окрасились кровью.

— Я не хотел этого, но ты сам меня вынудил, племянник, — сказал Лазарус Лемони подойдя и нависнув над ним. Он разглядывал свою руку — от удара запястье провисло, латунные пальцы со скрипом дергались, сгибаясь-разгибаясь невпопад. Подкрутив что-то под большим пальцем, он вернул остальные в норму, повел ими. — Это старье давно нужно было заменить. Кто мог знать, что «перенос» отложится на годы. Лемюэль помешал моему эксперименту тогда, но на этот раз у него не останется выбора, кроме как помочь мне.

— Он мне все рассказал! — воскликнул Джеймс. — Вы считаете, что он предал вас. Вы злитесь на него и хотите отомстить, я понимаю, но…