Путешествие на Кон-Тики - Тур Хейердал

Проснувшись на следующее утро с восходом солнца, мы увидели на крыше палатки большие лужи кристально чистой дождевой воды, Бенгг завладел этим добром и ушел к лагуне, где он вытащил на завтрак несколько причудливых рыбок, которых заманил в вырытые в песке канавы.

Ночью у Германа снова разболелись спина и шея, которые он повредил при столкновении с волной в Лиме. А у Эрика опять начался ишиас. В остальном мы отделались сравнительно легко, прыгая через риф. У всех у нас было всего лишь несколько царапин и маленьких ранок, за исключением Бенгта, на которого упала мачта: у него были шишка на лбу и легкое сотрясение мозга. И я от слишком крепких объятий с мачтовым штагом выглядел весьма оригинально - все мои руки и ноги были в синяках.

Но ни один из нас не чувствовал себя настолько плохо, чтобы отказаться поплавать до завтрака в кристально чистой воде лагуны. Лагуна была громадной. Вдали она казалась голубой и волновалась под налетами пассата. И она была такой широкой, что мы видели только верхушки пальм целого ряда туманных, голубоватых островов, которые оттеняли дугу атолла на другой стороне. Там, где мы находились под защитой островов, пассат мирно шелестел в верхушках пальм, шевелил и раскачивал их, а внизу неподвижным зеркалом лежала лагуна, отражая их во всей красоте. Горько-соленая вода была такой чистой и прозрачной, что ярко окрашенные кораллы, находившиеся на глубине 3 метров, казалось, были совсем близко от поверхности, и мы боялись порезать о них пальцы ног. Мир кругом фантастичен. Вода не была холодной, а только освежающей. Воздух теплый и солнечно-сухой. Но сегодня нам нужно как можно скорее выходить из воды. Если к концу дня не будет радиосообшения с плота, Раротонга даст в эфир тревожную весть о пропаже "Кон-Тики".

На сухих коралловых плитах сушились катушки и разные детали радиоаппаратуры. Турстейн и Кнут завинчивали и собирали. День подходил к концу. Атмосфера становилась все более напряженной. Мы бросили все другие дела и собрались вокруг радистов, в надежде, что удастся предложить им свою помощь. Нужно было попасть в эфир до 10 часов вечера, иначе обусловленные 36 часов истекут и радиолюбитель на Раротонге вызовет самолеты и спасательную экспедицию.

Наступил полдень, ранний вечер, и солнце зашло. Только бы любитель на Раротонге оказался терпеливым человеком. Семь часов... восемь... девять... Напряжение достигло высшей точки. Полное молчание в передатчике, но приемник "NC-173" ожил где-то вправо, в нижней части шкалы, где была слышна слабая музыка, но не на волне радиолюбителя. Однако звук скользил вверх по шкале. Может быть, какая-то мокрая катушка еще не высохла с другого конца? Передатчик был мертв - одни короткие замыкания и искры.

До конца назначенного срока оставалось менее часа. Ничего не выйдет. Мы оставили обыкновенный передатчик в покое и взялись за портативный передатчик военного образца. Пробовали его несколько раз днем, но безрезультатно. Может быть. он все-таки в конце концов просох? Все батареи были испорчены, для получения энергии пришлось пустить в ход маленький ручной генератор. Он поддавался туго, и нам, четырем профанам в области радиотехники, пришлось по очереди крутить эту адскую штуку.

36 часов истекают. Я помню, как кто-то шепотом отсчитывал: "Осталось семь минут... шесть минут... пять минут..." А затем никому уже больше не хотелось смотреть на часы. Передатчик был нем по-прежнему, но вдруг в приемнике что-то зашипело. Внезапно пробилась частота любителя на Раротонге, и мы пришли к заключению, что он наладил полную связь с радиостанцией на Таити. Сразу после этого мы перехватили следующий отрывок из сообщения с Раротонги:

"...Никакого самолета с этой стороны Самоа. Я совершенно уверен..."

И опять звук исчез. Напряжение было невыносимым. Что там происходило? Высланы ли самолеты и спасательные экспедиции? Сейчас не было сомнения, что в эфире во всех направлениях несутся касающиеся нас сообщения.

Наши радисты работали лихорадочно. Пот лился с них так же обильно, как и с нас, крутивших генератор. Вдруг передатчик заработал, и Турстейн, сияющий от радости, указал на стрелку, которая медленно двигалась по шкале, когда он опускал ключ Морзе. Ну наконец-то!

Мы крутили как сумасшедшие, а Турстейн вызывал Раротонгу. Никто нас не слышал! Еще раз! Приемник ожил, но это не помогало, потому что Раротонга нас не слышала; мы вызывали Гала и Франка в Лос-Анжелосе и военно-морскую школу в Кальяо, но никто не отзывался.

Тогда Турстейн послал сигнал "CQ", то есть он обратился ко всем станциям мира, которые могли слышать нас, на нашей специальной волне любителей.

Это помогло. Где-то в эфире нас начал медленно вызывать какой-то слабый голос. Мы позвали его снова и сказали, что мы слышим его. После чего тихий голос в эфире сказал:

- Меня зовут Пауль. Я живу в Канаде. Как зовут тебя и где ты живешь?

Это был радиолюбитель. Мы продолжали усиленно крутить, а Турстейн схватил ключ, чтобы ответить:

"Это "Кон-Тики". Нас выбросило на необитаемый остров в Тихом океане".

Но Пауль ничему не поверил. Он подумал, что радиолюбитель с соседней улицы вздумал подшутить над ним, и больше в эфире не появлялся. Мы в отчаянии рвали на себе волосы. Сидим тут под пальмами в звездную ночь, на необитаемом острове, и никто даже не хочет нам верить.

Турстейн не сдавался; он взялся за. ключ и беспрерывно посылал в эфир: "Все хорошо, все хорошо, все хорошо". Нам нужно было любой ценой помешать спасательным экспедициям выйти в Тихий океан.

Затем в приемнике послышался слабый голос:

- Если все хорошо, нельзя ли быть поспокойнее?

И опять все умерло в эфире.

В припадке отчаяния мы готовы были скакать и сбить все кокосовые орехи, и бог знает что мы могли еще сделать, если бы внезапно и Раротонга и наш старый друг Гал нас не услышали. Гал сказал, что он заплакал от радости, услышав опять знакомые "LI2B". Вся кутерьма была тотчас приостановлена, и мы могли быть уверены, что нас не тронут на нашем острове Южных морей. В полном изнеможении мы добрались до наших постелей из пальмовых листьев.

На следующий день мы были спокойны и наслаждались жизнью всей душой. Одни купались, другие ловили рыбу или ходили в разведку к рифу в поисках необыкновенных морских тварей, но самые энергичные занялись уборкой лагеря и украшением нашей жизни. На мысе против обломков "Кон-Тики" мы выкопали рядом с другими деревьями яму, наполнили листьями и посадили проросший кокосовый орех из Перу. Около него против места, где "Кон-Тики" был выброшен на риф, мы соорудили пирамиду из кораллов.

За ночь "Кон-Тики" вынесло еще выше на риф, и теперь он, почти сухой, лежал в луже между крупными коралловыми глыбами.

Хорошенько пропекшись на теплом песке, Герман и Эрик снова были в надлежащей форме, и им не терпелось совершить экскурсию в южном направлении вдоль рифа, в надежде перебраться на большой остров. Я предупредил их, что мурены бывают иногда опаснее акул, и каждый из них заткнул за пояс нож мачете. Коралловые рифы часто служат убежищем страшным муренам с длинными ядовитыми зубами, которыми они легко могут откусить ногу человеку. Мурены нападают с быстротой молнии, и неудивительно, что местные жители боятся их больше, чем акул, рядом с которыми они плавают совершенно спокойно. Большую часть пути Эрик и Герман могли идти вброд, но то тут, то там попадались глубокие каналы, и тогда им приходилось прыгать в воду и переплывать их. Они благополучно добрались до большого острова и вышли на берег. Длинный и узкий остров был покрыт густым пальмовым лесом и простирался далеко на юг под прикрытием рифа. Эрик и Герман продолжали путешествие по острову до его южной оконечности. Здесь покрытый белой пеной риф тянулся к другим отдаленным островам. Они нашли остов большого погибшего корабля с четырьмя мачтами, который лежал на берегу, переломившись пополам. Это было старое испанское парусное судно, груженное железнодорожными рельсами, которые ржавели теперь на рифе. Эрик и Герман возвращались по другой стороне острова, но никаких следов на песке они и там не видели. На обратном пути по рифу они все время вспугивали причудливых рыб и делали попытку их поймать" как вдруг на них напало не меньше восьми огромных мурен. Но наши ребята вовремя заметили в прозрачной воде, что мурены к ним приближаются, и успели вскочить на большую коралловую глыбу. Мурены тотчас ее окружили. Эти скользкие бестии были толщиной с человеческую ногу; их шкура, как у ядовитых змей. вся в зеленых и черных пятнах; у них были злобные змеиные глаза и острые, как шило, зубы. Оба, и Эрик и Герман, рубили ножами маленькие качающиеся, тянущиеся к ним головки. Одна мурена лишилась головы, а другую они ранили. Кровь привлекла нескольких молодых голубых акул, которые тотчас же набросились на убитую и раненую мурен, а Эрику и Герману удалось перескочить на другую коралловую глыбу и ускользнуть с места побоища.