Третье пришествие - Алексей Владимирович Барон

Наконец круглая площадка остановилась. С трех сторон ее окружали древние, покрытые сеткой трещин стены. А в четвертой имелось овальное отверстие метров четырех высоты.

* * *

Они попали в идеально круглый зал, накрытый полусферическим потолком. Достаточно большой, шагов сорок в диаметре, и, видимо, очень древний. Эпически древний. С полом, покрытым слоем пыли, в которую башмак погружался полностью, и усеянным выпавшими из свода камнями.

Кроме выхода из лифтовой шахты в стенах имелись еще три таких же овальных отверстия. Одно было завалено камнями, а два других вели неведомо куда, во тьму. Потолок подпирала единственная четырехгранная колонна, которая вдруг начала слабо светиться. Сразу стало понятным, что именно она, эта колонна, и есть главное содержимое зала, его значение, смысл. Она резко дисгармонировала своими прямыми углами с округлыми линиями окружающего архитектурного пространства.

В нижней трети колонны имелась контрастная кубическая вставка. Издали этот куб казался темным, почти черным, но по мере приближения постепенно поменял цвет на темно-фиолетовый, ультрамарин, а затем – на светлую бирюзу. Казалось, что в колонну вмонтирован порядочных размеров аквариум. Только вместо рыб в нем содержалось нечто другое, – весь прозрачный, желеобразный объем тесно заполняли ряды разнообразных по начертанию знаков. При этом сначала явственно различался их первый слой. Но стоило сделать шаг, как видимым становился второй, а первый закрашивался бирюзой, оптически сливаясь с наполнением. Затем проступали третий, четвертый, пятый, восьмой слои. И так далее. Будто выплывали страницы удивительной книги.

– Послание! Это же послание, Эдди, несомненное послание! Ты понимаешь?

– Да-да. Не шуми.

Последний, сороковой ряд, стал видимым, когда они вплотную подошли к колонне. Однако этими сорока рядами символов, напоминавших и арабскую вязь, и китайские иероглифы, и грузинский алфавит, послание не ограничивалось. При осмотре остальных трех граней куба Эдвин и Венсан убедились, что расположение знаков там иное. Это означало, что со всех четырех сторон аквариума записаны разные тексты или коды. Более того, новые комбинации распознавались и при взгляде на каждую грань не под прямым, а под косым углом, причем как справа, так и слева. Наконец, все тот же набор вкрапленных знаков обеспечивал новые прочтения под углом снизу и под тем же углом – сверху. Чтобы это понять, Венсан влезал на плечи Эдвину. Оттуда пыхтел: «это ж сколько гигабайт вкачано, мон дью, сколько гигабайт… а рослые были ребята».

– Готово, – заявил француз, ловко спрыгивая на пыльный пол. – Эдди, мы по самые лысины загрузили несколько поколений дешифровщиков. Бедняги! Тут им не египетские пиктограммы, понимаешь?

– Погоди, – сказал Эдвин. – Еще не все.

Он включил свой фонарь на полную мощность и провел лучом по окружности зала. В простенках между овальными выходами появлялись и вновь скрывались в сумраке многочисленные вдавления и выпуклости. Местами они образовывали вполне узнаваемые геометрические фигуры.

– Та-ак, – протянул Венсан. – Еще и барельефчики есть. Блестяще! Камень – очень надежный хранитель информации. Но знаешь, я уже устал удивляться.

И тут же принялся восхищаться, поскольку стены зала представляли собой настоящую каменную галерею, их покрывали десятки забранных в квадратные рамки изображений. На первом барельефе, расположенном у самого входа в лифтовый колодец, концентрическими кругами была обозначена схема Солнечной системы. А к схеме прилагалась масштабная линейка, где минимальное деление соответствовало расстоянию от Солнца до четвертой планеты.

– Очень логично. Местная астрономическая единица… Браво, браво! А что там дальше? – Венсан нетерпеливо смахнул пыль.

В следующем квадрате были выбиты оба полушария опустевшей планеты. Рельефная поверхность позволила опознать горные области, крупные разломы и много других хорошо выученных деталей.

Но многое показалось измененным, а потому незнакомым. Чуть-чуть не те полярные шапки, песков вроде бы поменьше, а сами пустыни лежали не совсем там, где должны были лежать. И самым броским оказалось наличие поблескивающих в свете фонарей тридцати или сорока крупинок, похожих на кварц, рассеянных по всей поверхности обоих полушарий. Один из этих кристалликов находился приблизительно в районе посадки «Спэрроу».

– Города, – сказал Эдвин. – Винс, карта подземных городов! Теперь мы знаем, где их искать.

– Несомненно, – согласился Венсан. – Вот, значит, как ты выглядел, старина Марс…

– А вот как выглядела Земля, – сказал Эдвин.

И высветил третий квадрат. Расположенные в нем полушария имели больший диаметр, их окружал тонкий ореол, означающий, видимо, атмосферу, а на поверхности имелись темные пятна. Их очертания распознавались с первого взгляда. Связанные тонкой панамской пуповиной континенты обеих Америк, аравийский валенок, цепь индонезийских островов, огромная клякса Евразии… Вот только верхняя часть кляксы там, где располагалась Сибирь, почему-то отличалась более светлой, серой окраской. Серый налет покрывал также Канаду, значительную часть США.

– Вот это да, вот это подсказка… Ледники! – выпалил Венсан. – Вот когда исчезли последние из марсиан! Последний ледниковый период! Смотри, смотри, контуры материков почти современные. Это произошло не более пятнадцати тысяч лет назад!

– Уймись, сумасшедший.

– Почти вчера!

– Да перестань ты скакать. Тут столько всякого открывается… Как ты думаешь, контуры наших материков можно рассмотреть с Марса?

– О, о! С такими подробностями? Через нашу атмосферу? Эдди, ты – гений. Они к нам прилетали! Они видели наших диких пращуров… Они, они…

– Атлантида?

– Почему нет? И не только. Быть может, это они изваяли египетского Сфинкса. Научили египтян земледелию. Да, да, ты прав. Нельзя терять ни минуты. Давай, давай смотреть дальше. Эх, какая жалость…

Следующий квадрат оказался почти разрушенным. Трещина, разрубившая потолок, спускалась по стене и ветвилась как раз на уровне барельефа. Вся центральная часть изображения выкрошилась. По уцелевшим фрагментам можно было догадаться, что там обитатели Марса изобразили самих себя. Слева вверху осталась часть темени, сбоку, у скола, – часть раскрытой ладони, по которой можно было понять, что марсиане имели не менее шести пальцев, а справа внизу, – стопа, очевидно, принадлежавшая второму (или второй?) из существ.

– Тут изображены мужчина, женщина. И еще ребенок между ними, – уверенно сказал Венсан. – Вроде картинки Саганов. Помнишь?

Эдвин, конечно, помнил самую романтичную историю астронавтики. В марте 1972 года с мыса Канаверал стартовала межпланетная станция «Пионер-10», предназначенная для исследования Юпитера. Но была у станции и другая задача. Миновав Юпитер, «Пионер» покинул пределы Солнечной системы и стал первым из созданных человеческими руками творений, отправившимся к другим звездам. На борту станции находилась позолоченная пластинка с галактическими координатами Земли. Еще на ней выгравировали изображения мужчины, женщины и ребенка. Идею картинки предложили Фрэнк Дрейк и Карл Саган, а эскиз выполнила Линда Саган, жена знаменитого астронома. Все люди, причастные к проекту «Пионера», давно умерли, но их творение продолжало существовать. Послание человечества примерно через два миллиона лет должно было