Средневековые битвы - Владислав Добрый

французы собрали 1 000 рыцарей и пажей, а с вспомогательными комбаттантами, пожалуй, 2 500 человек; вся армия христиан насчитывала от 9 000 до 10 000 конных, из числа которых, за вычетом потерь во время похода и оставленных в гарнизонах, в сражении активно участвовало, примерно, 7 500 воинов, т. е. такое могучее воинство, что становятся понятными надменность и самонадеянность с которыми рыцари совершили этот невероятный поход и шли в бой. О пехоте ничего не известно.'

Еще у нас есть показания очевидца. Его звали Шильтбергер, и он говорит о 16000 воинов. Помните, я приводил цитаты из писем участников Бургундских войн, где они завышали численность своих войск в 5–10 раз, а врагов в 40? Так что я с некоторой настороженностью отношусь к показаниям очевидца. Но запомните этого Шильтбергера, мы к нему еще вернемся.

Злобные враги христиан и всего доброго и светлого, турки-османы и султан Баязид лично.

Я плохо владею материалами по туркам вообще, и по Баязиду в частности.

Можно сказать две вещи — правитель он был хороший. Получил кличку Молниеносный не за особенности поведения в гареме, а за стремительность передвижения войск. Сильно раздвинул границы империи, и вполне мог бы развернуть серьезную экспансию в Европу. Но поссорился с Тимуром, и даже забил Железному Хромцу стрелку при Анкаре. От чего обрел многие печали, и умер в плену.

Очень похоже, что армия Молниеносного была, внезапно, скорее пешей. Я не ожидал. И очень похоже, примерно равна по численности войскам крестоносцев, если не уступала им.

Я напоминаю, в средневековых расчетах, против одного конного надо выставлять пять пеших, если хочешь добиться равенства сил.

Вот именно поэтому я и выбрал эту битву, как один из показательных матчей из серии «что будет, если рыцарь сразится со спартанцем», но в отличии от телевизионного шоу, тут у нас реальность, и армии соревнуются не в зрелищности своего оружия, а в организации, структуре… Короче говоря, соревнуются технологии уничтожения врага.

Армия Баязида сильно отличается от европейских рыцарей.

В первую очередь, это конечно знаменитые янычары. И на тот момент, они совсем не похожи на знаменитых янычар. Похоже это был аналог конной гвардии при правителе, набранный из детей аристократов, в покоренных странах. Есть некоторые основания считать что на тот момент янычары рабы только технически — они не теряют связь со своими семьями. Это, скорее заложники, которые еще и дерутся за своего похитителя. Турки, разумеется, делали из отданных в заложники христианских юношей тех еще кровопийц, и часто возвращали обратно, наместниками (см. Влад Цепеш, он же Дракула). В любом случае их сравнительно мало.

Во вторую очередь, но не по важности, это сипахи. Это костяк войска, и в первом приближении — полный аналог европейского рыцаря, или кованого латника Руси. Но при ближайшем рассмотрении всплывает много различий чисто социального свойства. Если феодал европы это судья, следственный комитет, армия и полиция в одном флаконе, то тимарид (это я придумал от их владения, сипахи тоже получали доход с земельного участка с крестьянами, торговых рядов, мельниц или ещё какого-либо предприятия — тимара ) больше похож на сплав муниципального депутата и омона. Да, феодализм, он оказывается действительно возникал во многих местах, но очень по разному.

И наконец пехота. Акынджи́.

И это, вроде как иррегулярная пехота. Ополчение. Акынджи были основной боевой единицей. Отталкиваясь от своего эмпирического опыта, я бы не воспринимал их как серьезную и устойчивую боевую силу. Но в битве они показали себя неожиданно не плохо.

Ход битвы.

Дадим слово Дельбруку (в скобках мои комментарии):

Крестоносцы по пути занимали болгарские города в уверенности, что этим привлекут султана Баязета с армией и смогут дать ему желанный решительный бой. Только Никополь упорно защищался, и даже 16 дней спустя крестоносцы еще не овладели им, когда получено было сообщение о приближении войска в помощь осажденному городу.

Баязет стоял под Константинополем, когда узнал о приближении крестоносцев. Вечером 24 сентября он разбил свой лагерь всего в 5 или 6 км от армии христиан. Последние стояли внизу в долине Дуная перед городом, турки же стояли на волнистой местности, возвышавшейся к юго-востоку над речной долиной, ограниченной справа и слева крутыми откосами.

(Обратите внимание, все это мы увидим потом в Бургундских Войнах. Пешая армия совершает неожиданные, «молниеносные» переходы, заставляя феодальные войска принимать бой в невыгодных условиях)

Неожиданное появление турок сразу же поставило армию христиан в очень плохое положение. Если бы в их распоряжении был хотя бы один день, то они двинулись бы навстречу туркам в открытую равнину; теперь же пришлось на виду неприятеля подниматься из долины, откуда ложбина вела на плоскогорье. Правда, осаду города сняли в этот же день, так как поступило несколько сообщений о приближении армии на помощь осажденному городу, но все же не предполагали ее настолько близко, чтобы немедленно начать наступление. Лишь ночью Сигизмунд отправился к французам, чтобы сговориться с ними о наступлении и о плане сражения. Во время этих переговоров, по-видимому, больше всего спорили о том, кому предоставить честь завязки боя; возможно, за этим спором об этикете скрывался вопрос о тактике. Если Сигизмунд желал, чтобы во главе наступавших стояли его венгры, то при этом он имел в виду не столько вопросы чести, сколько вооружения. Венгры издавна были конными лучниками, т. е. больше всего годились для начала сражения. Французы, однако, настаивали и добились того, чтобы первыми завязать бой.

(И вот опять феодальная вольница. Казалось бы, Сигизмунд оказался достаточно хорош для короля, и не один раз. Но для того, чтобы банально отдать приказ, у него недостаточно авторитета)

Одни за другими поднимались через ложбину на плоскогорье различные контингенты и национальности крестоносцев. Янычары ожидали их на позиции, защищенной и укрепленной легким палисадом, — точное подобие позиции английских стрелков при Азенкуре. Не исключена возможность того, что англичане прямо подражали янычарам; английские рыцари также принимали участие в этом сражении и были свидетелями успеха турок.

(Тут Дельбрюк упоминает янычар, но сейчас историки несколько наработали материал, и все больше склоняются к тому, что рыцарей остановили именно акынджи)

В остальном же это сражение имеет больше сходства с Кресси, чем с Азенкуром. Турецкие лучники занимали выгодную оборонительную позицию, а христиане дали себя спровоцировать на атаку этой позиции не сомкнутой массой, а разрозненными отрядами. Вдобавок Баязет приказал всадникам рассыпаться впереди янычар, а сам во главе сипаев спрятался за холмом. Когда французы достигли плоскогорья и увидали немногочисленную турецкую конницу, а за нею пехоту, их нельзя было уже сдержать, и они бросились на противника; может быть, они думали, что вообще этим исчерпывается армия турок, а может быть полагали, что застигли противника на марше. Тщетно Сигизмунд приказывал им обождать прибытия всей армии.

(И действительно, сходство с Кресси поразительное)

Французские рыцари с легкостью погнали турецкую конницу; последняя завлекала их на расстояние досягаемости выстрелов янычар, а после того как всадники и лошади понесли урон от стрел на холме, появился падишах во главе сипаев и обрушился на заносчивых французских рыцарей. Нужно полагать, что справа и слева от янычар было оставлено пространство, где сипаи могли бы атаковать, не топча в то же время своих собственных лучников. Они имели большое численное превосходство над французами, напали на них одновременно со всех сторон и вскоре совсем окружили. Когда явился Сигизмунд с венграми, германцами и другими войсками, то с французами было уже покончено, а еще через некоторое время победа турок над крестоносцами была окончательно завершена.

Спасибо Дельбрюку. От себя добавлю — для христианской европы это поражение оказалось настолько серьезным, что с тех пор против турок не случилось ни одного крестового похода. Зато против христиан — великое множество. На самом деле Европе реально повезло, что Баязида отвлекли дела с Тимуром, думаю под впечатлением турецкой мощи, у османов были не иллюзорные шансы превратить большую часть Западной Европы в свои провинции. И все говорили бы сейчас на тюркском, как казахи и азербайджанцы.

Европейцы конечно напридумывали себе страшных пеших янычар, которых воспитывают как спартанцев, только злее, и оттого они такие непробиваемые. Но по факту, просто на востоке обнаружились весьма годные пешие армии, способные держать удар рыцарей. И именно это и ужаснуло феодалов Европы.

А теперь я хочу вспомнить человека, про которого вы наверняка забыли.

Его звали