Тысяча И Одна Ночь. Книга 10 - без автора

И халиф пришёл в восторг и воскликнул: "Пожелай от меня, о Шеджерет-ад-Дурр". И девушка сказала: "Я желаю от тебя освобождения, о повелитель правоверных, так как за него будет небесная награда". - "Ты свободна, ради великого Аллаха", - сказал халиф. И девушка поцеловала землю меж его рук, и халиф молвил: "Возьми лютню и скажи нам что-нибудь о моей невольнице, любовь к которой привязалась ко мне. Все люди ищут моей милости, а я ищу её милости".

И девушка взяла лютню и произнесла такие два стиха:

"Владычица красоты, что всю мою набожностьВзяла, - как бы ни было, я должен владеть тобой.Возьму ли покорностью тебя - это путь любви!Иль, может, величием моим - это власти путь!"

И халиф пришёл в восторг и сказал: "Возьми лютню и спой стихи, в которых будет рассказ о моем деле с тремя невольницами, которые овладели моей уздой и лишили меня сна, - это ты, и та невольница, что со мной рассталась, и другая - её не назову, - которой нет подобной".

И девушка взяла лютню и, начав петь, произнесла такие стихи:

"Три красавицы овладели ныне уздой моейИ в душе моей место лучшее захватили.Хоть послушен я никому не буду во всей земле,Их я слушаюсь, а они всегда непокорны.И значит это только то, что власть любви(А в ней их сила) - моей превыше власти".

И халиф до крайности удивился соответствию этих стихов с его обстоятельствами, и восторг склонил его к примирению с невольницей, порвавшей с ним. И он вышел и направился к её комнате, и одна из невольниц опередила его и осведомила ту девушку о приходе халифа, и она вышла к нему навстречу и поцеловала землю меж его рук, а затем поцеловала его ноги, и халиф помирился с ней, и она помирилась с ним, и вот каково было их дело.

Что же касается Шеджерет-ад-Дурр, то она пришла ко мне, радостная, и сказала: "Я стала свободной из-за твоего благословенного прихода, и, может быть, Аллах мне поможет, и я что-нибудь придумаю, чтобы соединиться с тобой законно". И я воскликнул: "Хвала Аллаху!" И когда мы разговаривали, вдруг вошёл к нам её евнух, и мы рассказали ему, что с нами случилось, и он воскликнул: "Хвала Аллаху, который сделал исход этого благим! Просим Аллаха, чтобы он завершил это дело твоим благополучным выходом!"

И мы так разговаривали, и вдруг пришла та девушка, её сестра (а имя её было Фатир), и Шеджерет-ад-Дурр сказала ей: "О сестрица, как нам сделать, чтобы вывести его из дворца целым? Аллах великий послал мне освобождение, и я стала свободной по благодати его прихода". - "Нет у меня хитрости, чтобы его вывести, иначе как одеть его в женскую одежду", - сказала Фатир. И затем она принесла платье из платьев женщин и надела его на меня, и я вышел, о повелитель правоверных, в ту же минуту. И когда я дошёл до середины дворца, я вдруг увидел, что повелитель правоверных сидит и евнухи стоят перед ним. И халиф посмотрел на меня, и заподозрил меня сильнейшим подозрением, и сказал своим слугам: "Скорей приведите мне эту уходящую невольницу!" И меня привели и подняли мне покрывало, и, увидев меня, халиф меня узнал и стал меня расспрашивать, и я рассказал ему все дело, не скрыв от него ничего. И, услышав мой рассказ, халиф подумал о моем деле и затем в тот же час и минуту поднялся, вошёл в комнату Шеджерет-ад-Дурр и сказал: "Как это ты избираешь вместо меня какого-то сына купца?" И она поцеловала перед ним землю и рассказала ему, по правде, всю историю, с начала до конца. И халиф, услышав её слова, пожалел её, и его сердце смягчилось к ней, и он простил её из-за любви и её обстоятельств и ушёл. И евнух девушки вошёл к ней и сказал: "Успокойся душою! Когда твой друг предстал меж рук халифа, тот спросил его, и он рассказал ему то же, что рассказала ты, буква в букву. И халиф, придя обратно, призвал меня к себе и спросил: "Что побудило тебя посягнуть на дом халифата?" И я сказал ему: "О повелитель правоверных, меня побудила к этому моя глупость и любовь и надежда на твоё прощение и великодушие".

И потом я заплакал и поцеловал перед халифом землю, и он сказал: "Я простил вас обоих". И затем он велел мне сесть, и я сел, а халиф призвал судью Ахмеда ибн Абу-Дауда и женил меня на этой девушке и велел перенести все, что у неё было, ко мне, и девушку ввели ко мне в её комнате. А через три дня я вышел и перенёс все эти вещи ко мне в дом, и все, что ты видишь у меня в доме, о повелитель правоверных, и что кажется тебе подозрительным - все это из её приданого".

И в один из дней моя жена сказала: "Знай, что альМутаваккиль - человек великодушный, но я боюсь, что он о нас вспомнит или что-нибудь упомянет при нем о нас кто-нибудь из завистников, и хочу сделать что-то, в чем будет спасение от этого". - "А что это?" - спросил я. И она сказала: "Я хочу попросить у него позволения совершить паломничество и отказаться от пения". - "Прекрасный план ты указываешь!" - воскликнул я. И когда мы разговаривали, вдруг пришёл ко мне посол от халифа, требуя Шеджерет-ад-Дурр, так как халиф любил её пение. И моя жена пошла и служила ему, и халиф сказал ей: "Не покидай нас". И она молвила: "Слушаю и повинуюсь!"

И случилось, что она ушла к нему в какой то день (а он прислал за ней по обычаю), но не успел я опомниться, как она уже пришла от него в разорванной одежде и с плачущими глазами, и я испугался и воскликнул: "Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся!" - и подумал, что халиф велел нас схватить. "Разве аль Мутаваккиль на нас разгневался?" - спросил я. И моя жена сказала: "А где аль Мутаваккиль? Власть аль-Мутаваккиля кончилась, и образ его стёрт". - "Расскажи мне истину об этом деле", - сказал я, и моя жена молвила: "Он сидел за занавеской и пил, и с ним был аль-фатх ибн Хакан и Садака ибн Садака, и бросился на него его сын аль-Мунтасир с толпой турок и убил его, и сменилась радость злом, и прекрасное счастье стонами и воплями. И я убежала вместе с невольницей, и Аллах спас нас".

И я тотчас же вышел, о повелитель правоверных, и спустился в Басру, и пришла ко мне после этого весть, что началась война между аль-Мунтасирэм и аль-Мустаином, его противником, и я испугался и перевёз мою жену и все моё имущество в Басру. Вот мой рассказ, о повелитель правоверных, и я не прибавил к нему ни буквы и не убавил ни буквы, и все, что ты видишь в моем доме, о повелитель правоверных, и на чем стоит имя твоего деда аль-Мутаваккиля - от милостей его к нам, так как основа нашего благоденствия - от твоих благороднейших предков, и вы - люди милости и рудник щедрости".

И халиф обрадовался этому сильной радостью и удивился рассказу Абу-ль-Хасана.

"А затем, - говорил Абу-ль-Хасан, - я вывел к халифу ту женщину и моих детей от неё, и они поцеловали землю меж его рук, и он удивился их красоте. Он велел подать чернильницу и написал, что снимает харадж с наших владений на двадцать лет".

И халиф обрадовался, и он взял Абу-ль-Хасана к себе в сотрапезники, и наконец разлучил их рок, и они поселились в могилах после дворцов. Хвала же владыке всепрощающему!

Сказка о Камар-аз-Замане и жене ювелира (ночи 963-978)

Рассказывают также, о счастливый царь, что был в древние времена один купец, по имени Абд-ар-Рахман. И наделил его Аллах дочерью и сыном, и дочь он назвал Каукаб-ас-Сабах из-за её красоты и прелести, а сына он назвал Камар-аз-Заман из-за его великой красоты. И когда он увидел, какой одарил их Аллах красотой, прелестью, блеском и соразмерностью, он побоялся для них зла от глаз смотрящих и языков завистников, и козней коварных, и ухищрений развратников и скрывал их от людей в одном доме четырнадцать лет, так что никто их не видел, кроме их родителей и невольницы, которая им служила.

А их отец читал Коран, как ниспослал его Аллах, и мать их тоже читала Коран. И мать стала обучать свою дочь, а отец обучал сына, пока дети не запомнили Коран и не научились письму, счёту, наукам и вежеству от отца и матери, так что не нуждались в учителе.

И когда мальчик достиг возраста мужей, жена купца сказала: "До каких пор ты будешь скрывать твоего сына Камар-аз-Замана от людей? Что он - девочка или мальчик?" - "Мальчик", - ответил ей купец. И она молвила: "Раз он мальчик, почему ты не возьмёшь его с собой на рынок и не посадишь его в лавке, чтобы он знал людей, и люди знали его, и им стало бы известно, что он твой сын. Научи его покупать и продавать, может быть, с тобой что-нибудь случится, и люди будут знать, что он твой сын, когда он наложит руку на твоё наследство. Если же ты умрёшь теперь и он скажет людям: "Я сын купца Абд-ар-Рахмана", - ему не поверят и скажут: "Мы тебя не видели и не знаем, что у него есть сын". И твоё имущество возьмут власти, а твой сын будет лишён всего. И дочку я тоже хочу показать людям, - может быть, ктонибудь, ей равный, посватается к ней, и мы выдадим её замуж и порадуемся на неё". - "Это от страха людского глаза", - сказал купец..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала девятьсот шестьдесят четвёртая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда жена купца сказала ему эти слова, он ответил ей: "Это от страха людского глаза, так как я люблю моих детей, а любящий сильно ревнив, и отличился тот, кто сказал: