Жизнь после жизни - Александра Маринина

Полосухина Настя увидела еще с улицы, на которую выходили окна бара. Валерий Васильевич сидел за уютным столиком, отгороженным от соседних столов ажурной деревянной стойкой, украшенной искусственным плющом, в компании с мужчиной, поразительно подходящим под описание таинственного Аркадия Вольдемаровича. Послушать бы, как он разговаривает… Настя через окно оценила расположение столов и поняла, что есть шанс занять очень удобное место, с которого она сможет услышать если не все, то хотя бы что-то и при этом остаться не замеченной для Полосухина.

Она оставила куртку в гардеробе и поймала на себе неодобрительный взгляд администратора, выразительно посмотревшего на ее «луноходы». В такой обуви и в бар приличной гостиницы! Позор. Настя решила пренебречь общественным мнением и решительно прошествовала в сторону приглянувшегося ей столика. Полосухин оказался прямо у нее за спиной, за тонкой деревянной перегородкой-стойкой. Слышно было не очень хорошо, собеседники общались, понизив голос, а из укрепленной под потолком колонки доносились звуки тяжелого рока, но кое-какие отдельные слова Насте удавалось разобрать. В целом у нее сложилось впечатление, что собеседник Полосухина настаивает на осторожности и аккуратности, а Валерий Васильевич усмехается и гарантирует, что все будет в ажуре. В какой-то момент музыка смолкла, вероятно, меняли диск, и Настя услышала целую фразу, произнесенную незнакомцем. Точнее было бы сказать, не фразу, а ее мелодию, потому что ни одного слова она разобрать снова не смогла, но зато уловила интонацию, уходящую вверх. Теперь сомнений не оставалось, это и есть загадочный Аркадий Вольдемарович. Нашелся, потеряшка!

Ну и что теперь делать со всем этим? К столику Полосухина и его приятеля подошел официант, и Настя услышала, как они заказали еще пива. Значит, пока не уходят. Она осторожно выбралась со своего места и выскользнула в холл, где снова наткнулась на полный подозрений взгляд администратора, и позвонила Вторушину.

— Илья, Полосухин здесь вместе с Аркадием Вольдемаровичем, которого мы с вами безуспешно искали. У вас есть какие-нибудь идеи?

— А какие могут быть идеи? — равнодушно откликнулся капитан. — Задерживать их не за что, даже если вы абсолютно правы и все безобразия в усадьбе придумали и осуществили они. Это ненаказуемо, это тянет только на мелкое хулиганство, да и то с трудом. А доказательств их причастности к убийствам у нас нет.

Настя понимала, что он прав. Была бы она при погонах и при удостоверении, она бы придумала, как и о чем поговорить со сладкой парочкой, а так… Кто она? Социолог из столицы? Даже если она частный детектив, все равно никаких прав у нее нет.

— И что, без вариантов? — безнадежно спросила она.

— Ну почему же, — усмехнулся Вторушин. — Варианты есть всегда. Как вы думаете, сколько они еще пробудут в гостинице?

— Минут двадцать как минимум, они только что заказали еще по бокалу пива.

— Ладно, я сейчас подъеду. Задержим, потрясем, попугаем. Все будет в лучшем виде. Если они соберутся уходить, постарайтесь их задержать. Сможете?

— Как-нибудь, — вздохнула Настя.

Да, особого рвения в раскрытии двух убийств у местных оперов не наблюдается. Впрочем, это касается только Вторушина, потому что Федулов вроде бы демонстрирует полную готовность… Хотя как знать, может быть, это только демонстрация. Что им две пенсионерки? У одного убийства давность — без малого год, у другого — почти четыре месяца, если до сих пор голову за нераскрытие не сняли, так чего напрягаться? Вон каждый день что-то происходит, новые дела сыплются как из рога изобилия, с ними бы разобраться. Конечно, Федулов что-то такое говорил насчет того, что спать спокойно не может, пока маньяк по городу разгуливает, но это только слова. А на деле совсем иначе выходит. То до него не дозвониться, то он не считает нужным сообщить новую информацию. Никому ничего не нужно.

Она вернулась в зал и подошла к столику Полосухина.

— Здравствуйте, Валерий Васильевич. — Она постаралась улыбнуться как можно лучезарнее. — Добрый вечер, Аркадий Вольдемарович. Или вас зовут как-то иначе?

— Николай Семенович, с вашего позволения. — Собеседник Полосухина привстал, изображая приветствие. — А мы знакомы?

— С Валерием Васильевичем — да, знакомы, а с вами — заочно. Ведь это вы приходили к молоденькой журналистке Наташе? Это с ваших слов она наваляла свою знаменитую статью, правда?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — в голосе Николая Семеновича проступили надменность и холодное недоумение.

— Да перестаньте, ради бога, — Настя махнула рукой. — Можно, я присяду?

— Сделайте одолжение.

— А вы чего молчите, Енот? — обратилась Настя к Полосухину. — Вы тоже не понимаете, о чем я? Я, знаете ли, все думала, как же так получалось, что охранники никого не видели, кто входил бы в главный дом и выходил из него, а потом до меня дошло, что никто, собственно говоря, не входил. И, соответственно, не выходил. Вы там на всю ночь прятались, правда же? Для вас раздобыть ключи — не вопрос. Да и они вам не больно-то нужны, вы и без ключей любую дверь откроете. Вы просто не выходили из дома, когда его запирали на ночь. А ведь охранники проверяют все помещения, прежде чем запереть дом. Задачка, да?

Полосухин молчал и смотрел на Настю с насмешливой улыбкой.

— Но задачка оказалась, в принципе, несложной, — продолжала она. — Охранники проверяют помещения клуба и служебные кабинеты на втором этаже, а вот незанятые гостиничные номера они не проверяют. А чего их проверять, если в них никто не живет? Они заходят к гостям из других городов, убеждаются, что те на месте, мирно готовятся отойти ко сну, и на этом проверку гостиничной части второго этажа завершают. Верно? Да верно, верно, я специально интересовалась. И ничто вам, Валерий Васильевич, не мешало перед самым закрытием клуба, примерно без десяти десять, зайти в один из пустых номеров и обосноваться там на ночь. Конечно, есть опасность, что утром кто-нибудь из уборщиц все-таки зайдет туда протереть пыль и заметит, что постель смята, но вы человек предусмотрительный, вы на кровати не спали, ложились на диванчик. А утречком вы смотрели в окошко и видели, когда уходят уборщицы. Дом снова запирали, и тут уж вы спускались и осуществляли задуманное. Все просто. Потом снова уходили в номер и ждали, когда клуб оживет и можно будет спуститься и сделать вид, что вы тут на работе. Главное — не попасться на глаза проживающим в других номерах. И это вам вполне удалось.

— Умна ты, матушка, не по возрасту, — крякнул Полосухин. — Тебе бы в сыске работать.

«Интересно, можно ли рассматривать эти слова как комплимент моей моложавости? — подумала Настя. — Он уже и на «ты» со мной перешел, словно я девчонка. Или это попытка принизить меня?»

— Не, — она озорно помотала головой, словно подчеркивая мнимый юный возраст, — в сыске платят мало. Мне там делать нечего.

— Мой друг Валерий Васильевич, кажется, как-то упоминал, что вы социолог. Это так? — вступил то ли Николай Семенович, то ли Аркадий Вольдемарович.

— Так, — весело улыбнулась Настя.

— Насколько я понимаю, в социологии тоже платят немного.

— Немного, — охотно согласилась она. — Но есть масса возможностей подработать. Курсовые, дипломы, рефераты, даже диссертации. Пиши — не хочу. Спрос большой.

— Вот и писала бы себе, — буркнул Полосухин. — Чего ты суешь свой нос во все дыры?

Это можно было бы расценить как признание. Настя понимала, что Полосухин и его дружок уверены в своей неуязвимости. Ничего не докажешь. А если и докажешь, то к делу не пришьешь, любой следователь откажет в возбуждении уголовного преследования за малозначительностью. Им ничего не угрожает, поэтому они особо-то и не отпираются.

— А я, видите ли, женщина, — улыбнулась она, — и женщина настоящая, стопроцентная. То есть существо жутко любопытное. И мне стало интересно, почему это все так волнуются, привидений боятся, маньяков каких-то, про старую легенду без конца вспоминают. Двух старушек убили. Хотя никакие они и не старушки вовсе, одной всего шестьдесят восемь было, другой — семьдесят, женщины в самом расцвете.

— Послушайте, девушка, — вступил наконец Николай Семенович, сделав большой глоток темного пива, — все это очень смешно, и я удовольствием повеселился бы вместе с вами, если бы понимал, зачем мы должны все это выслушивать. Вы нас ни с кем не перепутали?

«Ну вот, и этот тоже назвал меня девушкой. Неужели я так хорошо выгляжу? Что-то сомневаюсь, — мелькнуло в голове у Насти. — Дешевый прием, чтобы подчеркнуть мою ничтожность рядом с такими солидными людьми».

— Ну что вы, как можно! Разве можно Лерку Енота с кем-нибудь перепутать? Да его не только все сыщики России, его даже социологи вроде меня знают. Правда, для этого нужно иметь знакомых сыщиков. Так у меня они есть. И вас, господин Енот, они отлично помнят.