Магнолия - Валентин Шатилов

— Это точка соединения Земли и Солнца, — равнодушно прокомментировал сверхсупер.

— А эта точка — она обитаема? — спросила Магнолия.

— Да, разумеется, — как бы пожал плечами сверхсупер. — Тут почти все обитаемо. Живут разные существа, плодятся. Кстати, обрати внимание — внизу, справа.

Магнолия послушно склонила голову и поначалу ничего примечательного не увидела. Только когда пригляделась, обнаружила, что мимо бешено вращающейся сиреневой планеты, чуть огибая ее, тянется, теряясь в звездной мешанине, мрачно-темный, покореженный и искривленный силуэт какой-то планетарной трубы.

— Это Марс, — пояснил сверхсупер. — Он тоже соединяется и с Землей и с Солнцем, но в разных пространствах. Ну, насмотрелась? Двигаемся дальше?

И мир вокруг полыхнул ярким светом. Магнолия даже локтем загородилась, спасаясь от ослепительного свечения.

— Вот наша голубая старушка — в лучшем виде, — с некоторой даже гордостью объявил сверхсупер. — Ты гляди, гляди, оно того заслуживает.

Магнолия, щурясь, отвела локоть. Сначала то, что она увидела, напомнило ей цветок — что-то вроде роскошной голубовато-белой розы, раскинувшей во все стороны свои ослепительные лепестки. Потом Магнолия углядела, что это вовсе не лепестки — это были сияющие внутренние грани неимоверно величественного полупрозрачного алмаза. Нет, алмаз — это слишком прозаическое название для той хрупко-монолитной структуры, что покоилась перед Магнолией на черной, бархатистой подушечке Космоса.

И еще. Магнолия решила, что показалось, но нет, в самом деле — от граней голубоватого драгоценного кристалла во все стороны расходились ажурные бирюзовые паутинки. И они — пели! Это было невероятно. Магнолия не слышала ни звука в мертвом молчании Космоса, но эти туго натянутые паутинки, эти волшебные струны неизъяснимо трепетали, создавая чарующую гармонию.

— Видишь отличия?

— Какие отличия? — не поняла Магнолия.

— В информационных каналах. Приглядись, это даже отсюда видно. Одни к Земле несут информацию, а другие — от нее.

— Нет, ничего не вижу, — бессмысленно таращась в трепетание волшебных паутинок, ответила Магнолия.

Зато она рассмотрела, что звезды — вот так номер! — выглядят, как расширяющиеся световые колечки, как расходящиеся по воде круги. И из-за этого величественный Космос вдруг потерял всю свою угрюмую суровость — он теперь больше напоминал лужу в мелкий дождь. Звездные колечки накладывались друг на друга, пересекались, играли оттенками. А самое широкое и веселое звездное кольцо расплывалось сзади. Оно росло, охватывая всю небесную лужу, а внутри него уже вспухало следующее — такое же желтое и веселое.

— Это Солнце? — догадалась Магнолия.

— Конечно. Сама не видишь?

— Вижу, вижу, — кивнула Магнолия. И вдруг мысленно ахнула. Позади сияющего голубоватого алмаза угольно-черной, грозной тенью отчетливо выделялся другой кристалл. Циклопический — много больший, чем Земля, антрацитово отблескивающий своими изломами и как бы впитывающий ликующее полыхание земного света.

— Что это?..

— Где?

— Позади Земли. Черное.

— О! Это ты увидела краешек такого образования, которое надо рассматривать отдельно! Сейчас мы дальше скакнем.

И они скакнули.

Магнолия взвыла от боли. Она ничего не видела и не слышала, она только ощущала, как взрываются атомы ее защитного поля, ее волос, ее кожи, как распадается она сама, истаивая в чужом, агрессивно пожирающем ее пространстве…

11

— Фу, напугала ты меня, — смущенно сказал голос сверхсупера в ее голове. — Увлеклись мы немножко. Пересекли пределы твоих возможностей. Но ты не расстраивайся — я и сам-то ненамного дальше прохожу.

Магнолия открыла глаза. Она лежала на слабо светящемся полу в проходе между стеллажами. Вокруг было тихо, как в гробнице.

Быстро приподнявшись, Магнолия ощупала свое лицо, погладила волосы, взглянула на руки — вроде все было на месте.

— Да не беспокойся, все нормально, — заверил голос сверхсупера. — Пришлось, правда, тебя малость подреставрировать в будильнике. Зато теперь — как новенькая!

— В будильнике? — переспросила Магнолия, внимательно прислушиваясь к звучанию своего голоса и с удовлетворением не находя изменений.

— Да, вот в этом — через который ты в мою берлогу пролезла.

— А, дверь… — поняла Магнолия. И даже подпрыгнула на месте. — Там же, за дверью… Ты меня совсем заморочил, а за дверью Атанас с кем-то сражается!

— Я? Заморочил? — с холодноватой, как блеск контейнеров, обидой проронил сверхсупер. — Там, за дверью, целое стадо ваших нижних суперов. Твой Атанас всех, по-моему, притащил. С ними ничего не случилось, все нормально. Стоят, обсуждают, что дальше делать.

— А того, который стрелял, с фонариком — его прогнали?

— Ага, прогнали. На тот свет. Его же Атанас твой и пристрелил. Еще тогда, когда ты в первый раз в будильнике отлеживалась.

— Почему ты дверь называешь будильником?

— Потому что это будильник и есть. Наш папаша специально его поставил, чтоб он меня разбудил. Когда дозрею. И того сумасшедшего приставил — ходить, охранять. Ну, которого Атанас пристрелил. Он был настоящий сумасшедший, стопроцентный. Наш родитель сумел каким-то образом ему внушить, что высшая цель его жизни — оборонять сей подземный коридор. Вот он и дооборонялся.

— Постой, — спохватилась Магнолия, — ты ведь обещал объяснить, как Петр Викторович смог нас придумать?

— Ну?

— А ничего не объяснил.

— Вот так раз! Я же тебе все показал. Ты что, не поняла?

Сверхсуперу стало скучно. Казалось, он вот-вот зевнет и отвернется.

— Космос в разных проекциях видела?

— Да…

— И что такое — Космос?

— Что такое? — тупо повторила Магнолия.

— «Что-что…» Машина это. Прибор. Агрегат. Нечто рукотворное — если у его создателей, конечно, были руки. А Земля что такое?

— Не знаю… — прошептала Магнолия, как школьница, не выучившая урок.

— А Земля — одна из деталей этой машины. Наверно, довольно важная. Что-то вроде информационного реле. Кому принадлежит эта вселенская машина, узнаем ли мы что-нибудь когда-нибудь о ее создателях — мне неведомо. Скорее всего, не узнаем. Во всяком случае, ни один из видов разумных существ, мне известных, даже из самых многомерных, хозяевами этой машины не является. Могу это сказать почти наверняка. Могу предположить, что это — что-то наподобие компьютера. Галактического. Впрочем — черт его знает? Ведь и сама Галактика — только видимый нам краешек этого агрегата. Поняла теперь, компьютерная жительница?

— Жительница? — обалдело повторила Магнолия.

— Ну естественно. Все окружающие нас мириады существ — и разумных, и неразумных — не более чем плесень, угнездившаяся на проволочках и винтиках этого агрегата.

— Плесень? — вырвалось у Магнолии.

— Ну, если тебе угодно, — тараканы, муравьи. Если сравнение с плесенью так уж тебя оскорбляет. Угнездились, понимаешь, под панелями и кожухами, насоздавали своих цивилизаций и живем не тужим. Не понимаю, что ты находишь здесь оскорбительного. Мы же не выбирали место своего обитания. Да честь и хвала всем нам, что мы в таких неудобных, неприспособленных условиях еще и умудрились стать разумными! А те… или то, что смастерило эту гигантскую машину, внутри которой мы обитаем… Не знаю — но я вовсе не стал бы предполагать, будто они — или оно — умнее нас, лучше нас. Просто — у них свой уровень физических параметров, у нас — свой. «Больше» — ведь не значит «лучше»? Ты согласна?

— Да, да, может быть, — торопливо согласилась Магнолия. — Но ты собирался рассказать о Петре Викторовиче…

— Дался тебе этот Петр Викторович! Таракан как таракан. Ничем не лучше остальных. И не хуже — не страдай. Все дело в машине. Машина есть машина — то где-то чуть пробьет изоляцию, то паразитное колебание магнитных полей, наводки… А может, и мы стараемся — грызем проводочки потихоньку… Только время от времени случаются кое-какие сбои. И некоторые мелкие кванты галактической информации прорываются на наши, тараканьи, уровни. Ну, для создателей машины — это кванты, а по нашим меркам — волшебные откровения, чудесные предвидения… Не гениальные, заметь, когда существо само раздвигает горизонты своего мира, а как бы волшебные: раз! — и будто ниоткуда знание. В чистом виде. Видно, такое короткое замыкание и произошло в том участке пространства, который на Земле людей имел Ф.И.О. Петр Викторович Горищук. Слушай, да успокой ты наших родственничков — они, кажется, мой будильник взрывать надумали!

12

Когда голова Магнолии появилась из двери-плиты, вопль восторга потряс своды мрачного подземного коридора.

К ней побежали, спотыкаясь о пакеты со взрывчаткой, ей помогли выбраться, ее трясли, обнимали — закончилось тем, что она самым позорным образом разрыдалась у кого-то на плече. Слезы смывали, растворяли всю окаменелость ужаса, охватившего ее во время путешествия в недра мироздания.