Потрясение грани (СИ) - Артюхов Олег

«Всё хорошо. Я друг. Мне нужно встретиться с пилотами по важному вопросу. Это необходимо. Это нужно для благополучия всех». Окутав сознание девушки мягким внушением, я довёл её до самых дверей кабины. «Попроси открыть. Скажи очень важное сообщение».

Она нажала кнопку связи:

– Василь Петрови-и-ич, это я, Вика, – проговорила она в микрофон.

– Чего тебе? Скоро посадка. Ступай в салон. Потом поговорим.

– Василь Петрови-и-ич, очень надо вам срочно сказать, откройте, пожалуйста.

– Давай, только быстро. Некогда мне.

Дверь дважды щёлкнула и чуть приоткрылась. «Спасибо, Вика. Можешь идти. Здесь ты не была. Здесь никого не было. Меня ты не видела». Девушка повернулась и, что-то мурлыкая под нос, отправилась в салон. А я быстро вошёл в кабину, моментально оценил ауру членов экипажа и начал её изменять.

– Ну, где ты там? Чего хотела, егоза? – проворчал первый пилот, поворачиваясь, – Ты… кто?.. – больше он ничего не сказал, а, подчиняясь моему молчаливому приказу, отвернулся и продолжил работу.

– Здесь посторо… – воскликнул штурман, и через мгновенье склонился над своим пультом.

Второй пилот лишь слегка поёрзал, а штурман даже не среагировал.

Начал я со штурмана: «новый пункт назначения – Бейрут. Быстро проложите маршрут и доложите командиру. Постоянно поддерживайте связь с портом Иерусалима, запрашивайте информацию и подтверждайте маршрут». Второму пилоту: «беспрекословно подчиняйтесь действиям шефа и выполняйте все его команды». Потом инструкция командиру: «Василий Петрович, посадка в международном аэропорту Бейрута. Будьте внимательны, занимайте запасной эшелон, на коррекции с земли не реагируйте. Отвечайте, что летите в Иерусалим. Посадка по аварийному расписанию. Самолёт припаркуйте в конце полосы. Удачи».

Я потихоньку покинул кабину, защёлкнув замок двери. Встретившись глазами со стюардессой, мысленно приказал: «после остановки двигателей открой задний люк и спусти аварийный трап. Веди себя уверенно и непринуждённо».

На всё про всё мне потребовалось около пяти минут. В салоне никто ничего не заметил. Оказывается, угнать самолёт – до смешного просто. Я уселся на своё место, и утвердительно кивнул головой дядьке и Елене. Теперь оставалось только ждать.

Лёгкого крена влево никто не заметил, и дальнейший полёт проходил спокойно и даже скучно. Примерно через четверть часа лайнер начал снижаться, и я глазами указал своим спутникам в сторону кормы. Когда после посадки стюардесса прошла в хвост и вскоре вернулась, я кивком пригласил спутников на выход. Прихватив свои сумки, мы протиснулись через суетящуюся толпу, прошмыгнули в самый конец салона, прошли через плотные портьеры и скользнули вниз по надувному трапу. Меня немного мучила совесть, из-за обмана экипажа и пассажиров, которым теперь долго придётся разбираться с властями. Однако никто из них не пострадал, не утратил здоровья, и они понятия не имели, что произошло.

Бегом мы удалились от самолёта и рванули в сторону свалки списанных и наполовину разобранных аэропланов, стоящих рядами вдоль ржавых цистерн. Проскользнув мимо самолётного хлама, пустых бочек и пирамид изношенных покрышек, мы затерялись среди построек и через полчаса покинули пределы аэропорта.

В сторону видневшихся вдали строений тянулась пустынная дорога, на которой мы и остановились в растерянности. По всему видно, что нас занесло в настоящее захолустье, выбраться из которого было немалой проблемой. Конечно, Ливан известный и богатый курорт, но только на побережье. Отойдите от моря вглубь на двадцать вёрст, и окажетесь в позапрошлом веке. И опять нас выручил дядька Николай. Он отошёл чуть в сторону, позвонил пару раз по телефону и вернулся вполне довольным.

– Скоро за нами приедут, – вскользь бросил он, аккуратно снял свой безупречный пиджак, расслабил галстук, постелил на валяющийся у обочины бетонный блок носовой платок и присел.

Я посмотрел вокруг и поморщился. Мне категорически не нравилось торчать на открытом месте, как три саксаула в Каракумах. В полусотне метров впереди и чуть в стороне от дороги виднелись глинобитные развалины, и я предложил укрыться там. Солнце припекало немилосердно, и, если через час нас не подберут, то мы просто околеем без воды.

Заброшенные руины, какого-то загона мало походили на гостиницу, но их тень мне нравилась намного больше, чем яростный ливанский солнцепёк.

Через час тягостного ожидания со стороны дороги донёсся звук подъезжающей машины и скрип тормозов. Прикрывшись ладонью от солнца, я увидел остановившийся на обочине горбатый фургон песочного цвета неизвестной модели. Из него вышел человек в чёрном комбинезоне, чёрной бейсболке и тёмных очках и начал озираться. Я посмотрел на дядьку Николая, он пожал плечами и хрипло проворчал:

– Это за нами. Пошли.

Едва мы выбрались на дорогу, «чёрный» напрягся и быстро сунул руку в карман, внимательно в нас вглядываясь. Всё разрулил дядька Николай. Он поднял правую руку и что-то быстро сказал.

Незнакомец снял очки, бейсболку и оказался парнем лет двадцати пяти. Отодвинув дверцу фургона, он жестом пригласил нас внутрь. Кажется, жизнь начала налаживаться, но самый большой восторг вызвали две упаковки воды во встроенном холодильнике. Тогда нам это показалось верхом блаженства.

Через окно между салоном и кабиной я заметил, что за рулём сидит другой парень в такой же чёрной одежде. Оба наших спасителя оживлённо говорили, энергично размахивая руками, от чего машина периодически виляла. Пока мы устраивались в тесном и тёмном пространстве фургона, занесённая песком дорога увела нас далеко в сторону от Бейрута. Я понятия не имел, куда нас везут, и, чтобы напрямую выяснить, что к чему, достал из сумки пектораль. Очень скоро артефакт набрал нужную массу арабских слов и позволил мне общаться с нашими сопровождающими.

– Хочу выразить нашим спасителям искреннюю благодарность, но, к сожалению, не знаю ваших имён, – произнёс я в окошко по-арабски на ливанском диалекте. От неожиданности водитель дёрнул рулём, машина рыскнула в сторону и чуть не свалилась с обочины. Когда фургон остановился, оба наших проводника, как по команде, обернулись ко мне. Парень на пассажирском сиденье заикаясь спросил:

– Господин местный житель? А по виду, вы – северянин…

– Какая разница, откуда я. Ты меня понял, я понял тебя, и слава Творцу. Моё имя Антон. Это хранитель Николай. Это моя жена Елена.

Сидящий на пассажирском месте парень представился:

– Я – Фикри, а это мой друг Хаким. Нас по тревоге вызвал хранитель и приказал срочно переправить важных гостей через границу в Израиль. Машина в порядке, и имеются надёжные коридоры через границу, но, боюсь, сегодня у нас ничего не получится. Вчера израильская пехота и танки полностью блокировали сирийскую границу, а за день до этого закрыли границу с Иорданией и Ливаном. По слухам, поставлены под ружьё все резервисты, расконсервирована бронетехника, а самолёты загружены бомбами. Ещё накануне никаких причин для конфликта не было, и вдруг власти как с ума посходили. Палестинцы сворачивают лагери и уходят на север в горы. На юге появились неизвестные формирования. По всему видно, что вот-вот начнётся большая свара. Мы с Хакимом уже битый час спорим о маршруте и не можем найти решения. И, поскольку вы теперь всё знаете, хочу вас спросить, есть ли смысл в сегодняшней поездке в Израиль?

– Не просто смысл, а необходимость. Но поедем мы через стык границы Иордании и пустыни Негев. Обогнём Израиль и въедем с юго-востока. Конечно, если у вас хватит воды и бензина.

Ливанцы, продолжая бросать удивлённые взгляды на странного северянина, коротко переговорили и согласно кивнули головой.

Рассказывать о том, как мы парились в этой консервной банке более суток, то впадая в горячечную дрёму, то просыпаясь от невыносимой жары и жажды, занятие довольно скучное. Не углубляясь в подробности, скажу, что рано утром ливанцы остановились на пыльной дороге, не доезжая полверсты до небольшого зелёного оазиса. Вытирая грязный пот с измученных лиц, и моргая красными от бессонницы и напряжения глазами, они сообщили, что впереди израильский кибуц и дальше им ехать не желательно. Я пожал мужественным парням руки и искренне поблагодарил за неоценимую помощь.