В центре циклона - Алиса Лунина

Агата пожала плечами – откуда же мне знать?!

– Помнишь, ты рассказывала, что у тебя в детстве был кот Буся? – рассмеялся сын. – Мы назвали его…

– Буся! – с забавным американским акцентом прокричал в камеру мальчик.

– Это хорошо, – улыбнулась Агата сквозь слезы, – С Новым годом, Миша!

Внук, чуть запинаясь, на русском, ответил ей: – С Новым годом!

Агате захотелось погладить экран рукой и коснуться Миши. Теперь она знала, что маленький американец Майкл, так похожий на прадеда, став взрослым, сохранит свою русскую идентичность (в конце концов, нашу русскую природу ничем не перешибешь).

– Ма, а в Москве холодно? – спросил Коля.

Агата растерялась – не может же она сказать, что она на Карибах?! И про яхту она не может ему рассказать, и про свой диагноз, и про то, что этот Новый год последний в ее жизни. Нет, конечно, рано или поздно она расскажет ему обо всем, и попрощается с ним, но не сейчас… Не сейчас.

– Да, – твердо сказала Агата, – в Москве холодно, идет снег.

– А на Красной площади голубые ели, и скоро пробьют куранты, – вздохнул Коля. Что-то в нем вдруг промелькнуло такое детское – от того мальчика Коли. Может потому, что в Новый год все мы немного дети…

– Мама, я хотел сказать, – Коля замялся – он не привык говорить ей нежности, – я люблю тебя. Очень люблю.

Много ли надо матери? Однажды услышать слова, которые означают, что ее жизнь прожита не зря.

Захватив с собой фотоаппарат, Агата вышла на палубу – солнце уже опускалось в море, и она хотела успеть запечатлеть последний в этом году закат. Агата долго прицеливалась камерой, пытаясь поймать идеальный кадр. Куривший неподалеку Поль, с улыбкой наблюдал за ней.

Агата успела снять прекрасный багровый закат, навсегда сохранить его на снимке, и он тихо догорел. На море опустилась ночь. Огромные южные звезды освещали путь белоснежной «Liberte».

Капитан рассказывал Агате о звездах, читал ей карту звездного неба. В какой-то миг Агата махнула рукой в небо, и сказала: – Я скоро буду там…

Поль кивнул. Понял он ее, или нет, Агата не знала, но это было неважно.

Море земное и небесное – полное звезд, сливались в одно, год уходил.

«Мой последний Новый год», – подумала Агата.

Глава 12

Могла ли представить Варенька-молекула, что однажды ей придется встречать Новый год в Карибских морях?! Нет, конечно – она ведь не пиратка, и не какой-нибудь олигарх, она вообще прежде никуда дальше Москвы не выбиралась, ну разве что в детстве к дедушке с бабушкой на дачу полоть грядки, а тут на тебе – такие – то «грядки» в виде моря и экзотических островов! Вот и выходит, что все можно рассчитать, объяснить научно, спрогнозировать и предусмотреть, все, кроме полной непредсказуемости жизни и некой загадочной иррациональной силы, управляющей вселенной. И это открытие, пожалуй, было главным откровением Вареньки в этом странном путешествии.

Вообще сегодняшний праздник казался Варе отчасти нереальным – ну потому что у русского человека образ правильного Нового года крепко встроен в сознание, и Карибы в него не входят. А вот заснеженная Москва и елки на площадях, – да. Стоит только закрыть глаза, и ты увидишь старый московский дворик и снег, снег…

Проскочить по январям назад – в детство, вспомнить те чудесные новогодние праздники, какие для них с Зоей устраивали родители, и милые, дорогие сердцу, истории. Например, о том, как маленькая Зоя как-то под Новый год опрокинула елку и расплакалась, потому что боялась, что ее будут ругать из-за разбившихся елочных игрушек, а Варя тогда, чтобы ее успокоить, взяла вину на себя и сказала родителям, что это она уронила елку. Или вот еще: однажды на Новый год семилетняя Зоя подарила ей подарок – маленький кактус в горшочке. Чтобы его купить, Зоя долго копила деньги. Варя даже прослезилась, поняв, сколько нежности и любви в этом колючем кактусе; в тот новогодний вечер, рядом с младшей сестрой она была абсолютно счастлива.

Хорошее было время, и все – все тогда были живы.

Интересно – из каких элементов состоит счастье? Какова его формула? Варя знала все химические формулы и могла определить химический состав всего на свете, за исключением этой тончайшей материи.

Она смахнула слезу.

– Не реветь, – строго сказал Иван.

Варя вздрогнула – он подошел незаметно.

– Такое дело – по случаю Нового года истерики отменяются, – усмехнулся Иван.

Варя улыбнулась сквозь слезы: – Да я и не собиралась, просто подумала о Москве, о родителях… Вспомнила наше с сестрой детство.

* * *

Тина протянула Зое новогодние подарки: вкусности, милые женские безделушки, и свой главный подарок – картину, которую она вчера купила на рождественской ярмарке.

Вчера, только увидев эту необыкновенную картину, Тина загорелась желанием ее купить. Картина представлялась ей иллюстрацией к волшебным рассказам Грина: на берегу моря, всматриваясь вдаль, стояла девушка, ветер развевал ей волосы, море вздымалось, и где-то вдалеке плыл корабль. Среди зимней выстуженной Москвы картина казалась настоящим чудом – островком моря, солнца, счастья; она обладала тем невероятным эффектом, каким обладает морская раковина – поднесешь к уху и услышишь, почувствуешь море. Полотно стоило дорого, и все-таки Тина его купила, уже зная, кому его подарит.

Зоя долго смотрела на подарок, потом подняла на Тину изумленные глаза: – Море? Знаешь, я ведь никогда не была на море…

– А теперь море всегда будет с тобой, – улыбнулась Тина.

– Спасибо, – серьезно сказала Зоя и, поставив холст на больничный подоконник, попросила Тину что-нибудь ей рассказать.

Тина могла рассказывать, о чем угодно – об управлении вселенной силой мысли, о красивых физических теориях Кира, о своих кошках, о Егоре Осипове – Зоя была благодарным слушателем, она слушала Тину очень внимательно, не перебивая.

Когда Тина замолчала, Зоя достала из кармана деревянный гребешок и попросила: – Пожалуйста, расчеши мне волосы! Так всегда делала мама, а потом Варя.

Тина перебирала гребешком длинные тяжелые волосы Зои: – Ты красивая, Зоя!

В волнах золотых волос засияли голубые глаза Зои; настоящие голубые озера, но сколько в них было печали, а иногда на дне мелькал страх…

– Ты любишь Новый год, Зоя? – спросила Тина.

Зоя кивнула: о, да, люблю.

Тина обрадовалась, но тут же где-то в районе сердца ее кольнуло: Новый год, праздники, а эти бедняги здесь в больнице, словно выключены из жизни.

Зоя коснулась рукой подаренной Тиной картины и вздохнула: – Не знаю, разрешат ли мне повесить ее в палате?!

– А