Дурная примета - Ольга Рузанова

суток. Наверное, в состав лекарства, что мне ввели, входило снотворное. А может это следствие сотрясения.

- Как ты? – тихо спрашивает Майкл, глядя на меня через зеркало.

Я ловлю его встревоженный взгляд и слабо улыбаюсь. Разговаривать сил нет. В голове туман, а во рту Сахара. Будь моя воля, упала бы на сидение и уснула.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ - Поспи.

Снова киваю и закрываю глаза. Но заснуть тоже не выходит. Боль хоть и отступила, но сам ушиб противно пульсирует, а это сильно нервирует.

Дома нас встречает Ольга Сергеевна.

Неожиданно. И очень неловко.

Мне безумно стыдно перед ними за произошедшее. За Антона, за безобразную сцену во дворе, которую еще долго будут обсуждать все соседи, за то, что наверняка они потратились в клинике. За то, что я свалилась им на голову со своими проблемами.

- Ну? – спрашивает требовательно у Майкла.

- С Олей все в порядке. У Яны – сотрясение.

Его мама не по-женски выругивается и забирает у него внучку.

- Яна, тебе постельный режим прописали, - обращается ко мне, - раздевайся и ложись. Я тебе ужин в комнату принесу.

- Нет, вы что?! Со мной все хорошо…

Еще чего не хватало! Чтобы они передо мной на задних лапках прыгали. К тому же у меня ребенок, как я буду целыми днями лежать?!

- Слушай, что говорят, - шепчет на ухо Майкл, - мойся и в кровать.

Решаю не спорить. Закрыв за собой дверь спальни, скидываю с себя кофту и осторожно снимаю джинсы.

Че-е-е-рт… Так и знала…

Кожа бедра стесана до крови, а справа от колена расплылся огромный вздутый синяк. Больно так, что не прикоснуться.

Ладно, это не голова, само пройдет. Обработать антисептиком там, где кожа стесана больше всего, остальное заживет.

Накидываю на себя халат, выглядываю из комнаты и, убедившись, что на кухне никого нет, быстро прохожу туда.

Ольга Сергеевна и Оля, похоже, в комнате Майкла. Оттуда доносятся приглушенные голоса. Прокравшись на кухню, достаю из верхнего ящика пластиковый контейнер. До этого видела в нем йод и зеленку.

- Яна…

Подпрыгнув на месте, резко разворачиваюсь к Майклу, сжимая в руке заветный пузырек. Он уже успел переодеться в домашние трико и футболку и теперь стоит, сложив руки на груди и пристально в меня вглядывается.

- Ты чего?

- Н-ничего…

Его глаза подозрительно сощуриваются, а затем начинают опускаться вниз. Ощупывают плечи, руки, прижатые к груди, скрытые халатом бедра и, наконец, тормозят на ногах.

- Твою мать… Яна… бл@ть... Ты почему молчала?!

Подойдя ближе, отводит полу халата в сторону и сильно хмурится.

- Пойдем, - забирает из моих рук зеленку, берет упаковку с ватными палочками и за руку тянет меня в нашу с дочкой комнату.

- Только не говори, что ты не знала, что с твоей ногой, - недовольно проговаривает Майкл.

- Я не хотела, чтобы ты заставил делать еще один рентген.

- А я бы заставил!

Прикрывает плотно дверь и усаживает меня на кровать. Полы халата разъезжаются, и я пытаюсь зажать их между ног.

Майкл садится напротив меня на пол, расставив широко ноги, и берется пальцами за мою икру. Я непроизвольно дергаюсь. Вскинув глаза, внимательно на меня смотрит. Словно боится пропустить хоть одну мою эмоцию.

- Я помогу…

- Я сама…

Качая отрицательно головой, двумя пальцами задирает подол халата почти до кромки трусиков.

- Майкл…

- Нужно обработать…

От его охрипшего голоса у меня дыхание сбивается. По коже ноги бегут легкие электрические заряды, щекочут, отдают теплом на внутренней стороне бедра.

Я вновь начинаю жевать нижнюю губу. Дурацкая привычка, от которой никак не могу избавиться.

Он смотрит на ногу, не только на ее поврежденную часть. На колени, щиколотки и пальцы, выглядывающие из домашнего шлепанца. А я, прерывисто дыша, смотрю на него.

- Давай, я сама, - произношу напряженно, протягивая руку за зеленкой.

Он будто просыпается. Кидает на меня быстрый взгляд и снова отрицательно качает головой.

- Сказал же, сам все сделаю…

Отвинчивает колпачок, макает туда ватную палочку и начинает осторожно прижигать ранки.

- Больно?

- Ни капельки… - отвечаю честно.

Кожа под его взглядом пылает так, что жжение от зеленки вообще не чувствуется.

И, тем не менее, после каждого прикосновения ватной палочки к ранке Майкл легонько дует на кожу.

Я кусаю губу сильнее. Мне хочется смеяться и плакать одновременно, потому что это… мило и чертовски приятно. Обо мне никто никогда так не заботился.

Никто и никогда.

А Майкл… он просто лучший… Лучший человек из всех, кого я знаю.

И делает для меня больше, чем кто-то когда-либо делал. Безоговорочно принял меня, когда мне понадобилась помощь, и взял на себя все мои проблемы. Блин… коленки зеленкой мажет, как маленькой.

- Майкл…

- Ммм…

- Прости меня, пожалуйста, - шепчу тихо.

- За что?

- За все… За все, Майкл… мне очень стыдно перед тобой и твоей мамой.

- Не понял, - хмурит брови, отчего между ними появляется продольный залом.

Закидываю голову кверху в надежде, что собравшиеся в глазах слезы затекут обратно.

- Яна…

- От меня столько проблем. Ты не обязан их решать. Тем более, сейчас, когда тебе самому не просто.

- Дуреха… - усмехается негромко, - ты со своими проблемами появилась очень вовремя. Уверяю тебя…

- Ну, да. До меня тебе жилось очень скучно.

- Очень, - жалит кожу колена своим дыханием, не прерывая со мной зрительного контакта.

Глядя без усмешки, медленно наклоняется и касается губами коленки, одновременно поглаживая бедро снизу кончиками пальцев.

Я не шевелюсь. Прикрыв глаза,