Шеллшок - Ричард Пратер

— Меня зовут Шелл Скотт, — миролюбиво сказал я. — Я частный детектив из Лос-Анджелеса и прилетел сюда, чтобы задать вам пару вопросов. Кроме всего прочего.

— Вижу, что прилетел, — прогрохотало в ответ, как из пустой бочки или со дна высохшего колодца. Чимаррон уставился на меня меланхолично-страдальческим взглядом геморройного гризли. У него были на удивление невыразительные, чтобы не сказать пустые, мутно-голубые глаза, излучавшие столько же тепла, как мелкорубленый арктический айсберг. Вся остальная часть, кроме блеклого зрачка, была покрыта сеткой кровавых прожилок. Прямо под этими чудо-глазками располагался здоровенный клюв с раздувшимися, как жаба на жаре, ноздрями, причем из каждой ноздри торчало по пучку жестких черных волос, свисающих вниз наподобие заблудившихся усов. Сказав короткое «вижу», он на мгновение обнажил крупные квадратные зубы землисто-желтого цвета. По бардово-красному лицу я решил, что у бедняги, должно быть, скачет давление. Его портрет дополняли спутанные густые брови цвета камня, из которого был сложен его дом. Они росли посередине и вкупе со свисавшими с головы остатками некогда пышной растительности начисто лишали лоб его жилой площади.

Его левая рука покоилась на колене, пальцы-сардельки перебирали патроны, как перебирает четки монах-кастрат. Правая рука, толщиной с мою ногу, удерживала его смертельную пушку на жирной волосатой ляжке, толщиной как мое туловище. Дуло ее было направлено в мою сторону, но не совсем на меня, и это несколько успокаивало.

Только теперь я разглядел, что так меня поразило в его оружии. Это был ствол, как у старинного мушкета, то есть в три-четыре раза толще, чем ему следовало быть. Он был сантиметра два с половиной-три в диаметре, что, возможно, означало еще одну звукопоглощающую металлическую оболочку. Приглядевшись, я заметил на дуле темное неопреновое резиновое уплотнение и вспомнил, что однажды видел нечто подобное во Флориде: длинноствольный автоматический пистолет модели «Ружер» 22-го калибра, модифицированный каким-то народным умельцем под беззвучную воздушку. Поглядывая на грозное оружие, больше похожее на итальянский обрез-лупару, я представил внутри ствола ряд металлических шайб с рассверленными центрами для пропуска обычного ствола с серией дополнительных отверстий для выхода пороховых газов по замысловатой спирали, с тем, чтобы они не вырывались, а выходили бесшумно. То есть я правильно угадал, что это пистолет с глушителем, только особой конструкции. Другими словами, двадцатисантиметровый ствол пистолетов звукопоглощающем кожухе был дополнительно снабжен навинчивающимся глушителем такой же длины.

— Какие еще вопросы?

Пауза оказалась столь долгой, что мне пришлось вспоминать, с чего я начал.

— Вопросы об одном из ваших компаньонов, — сказал я, — Клоде Романеле. И еще кое о чем.

Угол широкого жабьего рта Чимаррона приподнялся на полсантиметра, что у любого другого означало бы начало улыбки. Однако, глядя на это хмурое унылое лицо, можно было предположить, что улыбка, появись она на самом деле, расколола бы его пополам и ошметки свисали бы по обе стороны его широких скул.

— И ты прилетел сюда только ради того, чтобы потолковать о Клоде Романеле? Дерьмо собачье.

Я почувствовал, как во мне закипает злость, но сказал на удивление спокойно:

— Я сказал «среди всего прочего». У меня были и другие причины прилететь сюда. Но сейчас я думаю, что Романель — главная из них. Хотя, чем дольше я нахожусь в Аризоне, тем больше вопросов у меня возникает.

— Мутота, — пророкотал он. — Каких?

— Например, мне хотелось бы знать, где он сейчас находится. Вы не могли бы меня просветить на сей счет, мистер Чимаррон? Или хотя бы сказать, жив он или нет? Может быть, ваши подручные все же добили его? Или хотя бы, где я могу встретиться с Джеем Гроудером или Энди Фостером, доктором Филиппом Блиссом или Годзиллой? Вот такие невинные вопросы, мистер Чимаррон.

Мои вопросы отлетали от него, как горох от стены. Хотя от моего бдительного взгляда не укрылось микроскопическое подергивание уголков его толстых губ, в щель между которыми пробилось что-то наподобие улыбки, самой непоощрительной и неконтактной, которую я когда-либо видел.

— Ой-ей-ей, как много мы знаем, — недобро проговорил он. — Как ты много знаешь, мистер… Скотт, так, кажется?

— Именно так.

Это было любопытно, забавно, странно. В тот самый миг, когда мы впервые взглянули друг на друга пару минут назад, я, даже если бы никогда не слыхал о Чимарроне, сразу понял, что он не только знает, кто я, но ему также известно и чем я дышу. И он вовсе не в восторге от этого знания. Между нами сразу образовалось непреодолимое антагонистическое поле, взаимоотталкивающая среда как между одинаково заряженными полюсами магнита.

Было ясно, что между мной и этим ходячим кладбищем бифштексов не может быть никакого взаимопонимания. Как летящий со скалы неудачник наверняка знает, что неминуемо разобьется об острые камни, так и я был абсолютно уверен в том, что обязательно сойдусь с Чимарроном в смертельной схватке и один из нас сотрет другого в порошок. Это неминуемо произойдет в любой момент, может быть, даже сейчас.

Но сейчас этого нельзя было допустить. Элементарное благоразумие требовало от меня быть покладистым еще некоторое время. Поэтому я проговорил с мягкой иронией, которая была Альде Чимаррону все равно, что выстрел из рогатки по киту:

— Благодарю вас за то, что так подробно ответили на все мои вопросы, мистер Чимаррон. Красивая у вас игрушка. — Я кивнул на пистолет в его руке, все так же направленный на меня или чуть в сторону. — Решили немного попрактиковаться? Зашмалять парочку соседских ребятишек?

Он опять приоткрыл зубы в улыбке-оскале. Причем лицо его не расплылось, а осело книзу, как перекисшая опара. В этот момент он выглядел не миролюбивее каменного изваяния одного из первых конкистадоров, завоевателей Америки.

Я продолжал осыпать его булавочными уколами своего остроумия:

— Самое подходящее времяпрепровождение для джентльмена вашей деликатной конституции. Небось, здорово успокаивает, а? Ваш самострел сделан на заказ? Забавная вещица, штучная работа. Это что у вас? Однозарядка, да еще с глушителем, чтобы детишки не разбежались? Модернизированный стендовый пистолет Хаммерли?

Квадратный монумент не пошевелился. Лишь заходили желваки под толстым слоем жира, да чуть быстрее начали раздуваться ноздри, перепугав обитателей волосяных джунглей в носу, которые, наверное, преспокойно завтракали. В какой-то миг мне даже показалось, что Везувий вот-вот извергнется злобой, но Чимаррон лишь повернул голову и автоматически глянул в тот сектор, где раньше я заметил вздымавшиеся фонтанчики пыли.

Когда он вновь повернул ко мне свою раскаленную сковородку, он уже не ухмылялся, а произнес довольно добродушно:

— У тебя наметанный глаз, парень. Базовой моделью для этой пухалки послужила «хаммерли-150», но ее прежний владелец кое-что модернизировал, приладил глушитель. Бесподобная штука, как мне рассказывали, для того, чтобы без лишнего шума убрать неприятного тебе человека. А для того, чтобы сделать ее абсолютно бесшумной, необходимо обеспечить пуле дозвуковую скорость, порядка 213 метров в секунду на выходе из ствола. — Он раскрыл широченную ладонь. — Вот такие патроны от Фоччи самые подходящие. — Альда вновь поднял на меня глаза и добавил: — Я, конечно, использую его только для практики, из спортивного интереса. Шмаляю по кустам, камням, всяким там зверушкам.

— Ну, естес-ственно, мистер Чимаррон. И как успехи? Я имею в виду камни, кусты, зверушки. Подстрелили кого-нибудь?

— Ну, в гору я уже попадаю.

Его ответ меня удивил. Может быть, он не совсем безнадежен в смысле юмора. Чимаррон поерзал в кресле, снял пистолет с предохранителя и изготовил его для стрельбы. Надеюсь не в меня.

Местность вокруг была сплошь покрыта редкими мескитовыми деревьями и зарослями креозота, перемешавшимися с пушистыми кустами кассии и толокнянки. Метрах в пятнадцати перед нами отдельно рос большой куст креозота с узким шпилем-верхушкой. Чимаррон, не вставая, вытащил правую руку, быстро прицелился и выстрелил. Звук выстрела был похож на воздушный поцелуй школьницы. «Чмок!» — и верхушка упала, будто срезанная лезвием бритвы.

— Прекрасный выстрел, мистер Чимаррон, — не удержался я. — Вы чертовски здорово стреляете.

— Так себе… Ты, наверное, стреляешь лучше? Хочешь попробовать?

Вообще-то особого желания у меня не было. Это был его пистолет, его развлечение. Но у меня не хватило сил отказаться, особенно сейчас, когда ему так хотелось утереть мне нос.

— С удовольствием! — ответил я, передозировав оптимизма. — Почему бы нет? Только прежде ответьте на один вопрос.

Он выжидательно уставился на меня, излучая самодовольство. Я так и не понял, был ли он доволен удачным выстрелом или же тем, что ему удалось вовлечь меня в авантюру, из которой он несомненно должен был выйти победителем. Как бы то ни было, его настроение несколько улучшилось. А для него «несколько» означало «очень даже». Какова бы ни была причина, но он не только обстоятельно ответил на мой вопрос, но и испытал при этом явное удовольствие.