Недоброе утро Терентия - Денис Грей

на улице осталася. Ну, пусть проветрится. Мозги свои остудит! Мож соображение включится у нее, что от меня все зависит тут...

Вернулся я в дом. Посидели еще. Чай пили. Успокоились все. Жена вернулась. Тихонечко вела себя. На стол добавила. Чай на печку поставила, чтобы свеженький. В кастрюле поставила. Нету у меня самовара! Все я о самоваре мечтал... Чтобы большой, красивы, латунный такой, желтый, да блестящий. С крантиком! Нету его у меня. И купить не знаю где. В магазине такого сроду не бывало, а люди не продают. Кто-ж такое сокровище продавать-то будет! Жонка села с нами за стол. Перед Серафимой извинилася. Да спохватилась, поднялась, Степке кушать поставила. И волчку вынесла. Вернулась. Снова села с нами. Суетится все, да на меня украдкой поглядывает! Ну-ну...

Посидели мы еще. Дорассказывал я свою историю. Про осьминога того подробно все рассказал. Как бегает он на щупальцах своих, да по зданиям ползает. И что щупальцы у него разные. Одними ходит, а другими хватает все! И как из города с боем вырывались рассказал. И про то, как медуза та изменилась. Уменьшилась вширь, шибко уменьшилась, да ввысь растянулась! На крышу здания горкома опустилась. Яйца спод себя свесила на щупальцах, словно виноградины висят у нее! Вот так. Не забыл и это я рассказать!

Еще как ехал сюда рассказал. Про Павловку. Про дела, какие там творятся. Про банду, да про Кирсана, что гадинам людей скармливали! Про Моршу, тоже рассказал. И что гриб, и там видали мы. Только не стал я про родителей жены, про тестя с тещей рассказывать. Не надо, подумал это. На вопрос ее про родителей, — сказал, что заходил, да не видел никого там. Видать уехали куда. Соврал конечно, только не должна она знать того, что я там увидал. И никто не должен этого знать! Жуткая смерть... Вот так. Серафима тоже промолчала. Она хоть и не видела сама ничего, да с моих слов еще там, в Морше — поняла все!

Дядька Вий все слушал. И про то, как гадины туда уже добрались, и про семью волчка слушал. И про Ниву ту оранжевую, слушал. И все слушали! Про то, как воевали с бандитами кирсановскими этими. И про то, как пострелял я их. Оно хоть и Серафима все рассказала, дык мою историю, с моей стороны, тожить интересно узнать им было!

Так и говорили. А как глянули — темно в окнах! Поздно уже. Ночь опустилася. Вот как мы засиделись! Серафима отдыхать пошла. Их со Степкой дядька Вий к себе пока определил. Места много у него. Не потеснят! Не то, что у нас. Хата в одну комнату. Да койка одна. Не на пол же ложиться... А может, это он Серафиму со Степаном увел к себе специально. Видит-же, что с жонкой не ладное у нас. Это скорее всего! Ну то правильно. Чего уж там... Пошли они. На мои вопросы: Чо, да как они тут? Как выжили, гадины не беспокоят-ли, или как оборону держат? Сказал: — завтра все! Приказал, чтобы отдыхал я спокойно. А как проснусь, чтобы к магазину шел. Там штаб у них «оборонный» организован. Тогда сам все и увижу! И мысли у него по поводу медузы этой есть. Знает кой чего, да догадывается! Только ему обдумать все тщательно надо. Не к ночи такое, а на свежую голову! И пошли они с Серафимой. Степка уже спал. Его дядька Вий на руках понес.

Волчок, как убедился, что со мной все хорошо и вроде отдыхать мы собираемся, так он в лес побег. Оно и понятно. Охотник он! Ему природой такое определено, чтобы везде все прознать, да разведать. Вот и побег все окрестности изучать. Я ему место в сарае определил. Одеяло чистое постелил туда. Чтобы отдыхал он там. Сухо там и не побеспокоит никто. А он в лес ходу! Удержишь его тут, гляди... Вона сколько мест неизведанных! Утром скорее всего заявится. Ну а мы с женой — спать. Устал я чего-то. Сил маловато еще. Ранение отдыха требует!

Жена легла. А я попил еще чаю с травками. Посидел на лавочке у печи. Погрел косточки свои. В окошко поглядел на Луну. Полная Луна, красивая! Белая-белая, и пятнышки на ней темные, вроде лица женского. Будто смотрит она с неба на нас. Молча, да без осуждения. На жизнь нашу, да дела. Хлопоты земные. Суету нашу... Будто все это — пустое, да бестолковое. Даже улыбается она с неба, на нас глядючи! Такие дела.

Лег я спать. На постелюшку свою, мягенькую. К жене своей, Любушке-Любимушке. Она хоть и черная на рот свой, дык — тоже живой человек! Поди не самая дурная баба. Мужики на тракторной бригаде сказывали, что бывают и похуже! Васяка жаловался. Его баба, так та — вообще чего учудила! Сбежала с другим мужиком. Год ее не видел. В городе они там с ним обитались, с хахалем ее. А к Новому Году, назад приперлась. Беременная! Говорит, что влюбилась, да не нужна ему. Вот дура... Не пустил ее Васяка конечно! Дык, она тогда к участковому. Хату мол, надо делить! Где же ей, да с дитем малым жить?! Хорошо, дядька Вий был уже. Разобрался он тщательно, все узнал, да проведал. И что беременная не от него. И что хата-та Васяке от бабки его досталася. Папанька и маманька его — померли, когда Васяка еще мальцом был. Болезь проклятая унесла. Вот и получила жонка его бывшая — отворот! Психанула тогда она, и назад в город смоталась. И с концами. И где, чо, да как, незнамо про нее! А Васяка женился и живет. На соседке женился. Вдова была. С детками взял. Мальчишка, да девочка. Славные такие! И своих она ему еще двойню родила. Пацанов-карапузов! Счастливый ходил Васяка-то! А про жонку свою бывшую, непутевую — забыл! Как и не было ее никогда. Такие дела.

Вот и думал я про свою жену. У других — вона как! Целая история выходит. Хоть книжку пиши! А тут, скандал, да ревности бабские. Пустое оно! И че-то даже неприятно самому стало. Извиниться хотел. За то, что так грубо с