Садовники Солнца - Леонид Панасенко

— Начинаю торможение, — сообщил наконец Помощник. — Мы находимся в обычном мире. В случае атаки… — Помощник помедлил, — буду маневрировать и применять силовые удары.

— Можно еще успеть помолиться господу богу, — машинально заметил Илья.

— Не понял вас, — отозвался логический блок.

«Я тоже не все понимаю, — подумал Илья. С какой-то холодной беспечностью он наблюдал, как приближаются черные полотнища. За спиной его уже сияли звезды, желтой дымки вокруг не было, только впереди кипело ее безбрежное варево. — Я тоже не понимаю… По всем расчетам получалось, что наш мир „аллергичен“ для Окна. Этому подтверждение — смехотворная толщина переходного слоя. А на деле амебы сейчас легонько позавтракают и умчатся дальше… И Полина Лоран на деле не моя, и плакать, конечно, не станет.»

В глаза ему словно плеснули кипятком, и он зажмурил их от нестерпимой боли: «Тот же симптом, о котором успел сообщить Марков… Это конец!»

И тут боль отступила.

Илья попробовал протереть глаза: руки скользнули по колпаку шлема, но он все же кое-что разглядел — мельком, преодолевая резкое жжение, — и понял: экспансии не будет.

Амебы остановились.

Они вяло болтались в эфемерных волнах туманности. Псевдоподии их прятались в «тела». Простейшие сейчас выглядели, будто усталые, но довольные собой воины, только что изгнавшие врага.

«Какая дикая аналогия, — подумал Илья. — Мы же им не враги. Хотя, если они запрограммированы как стражи…»

— После силового удара я зарегистрировал слабое электромагнитное эхо, сообщил Помощник. — Это значит, что появилась возможность локации простейших. Приступаю к ее реализации.

Амебы уходили. Черные полотнища быстро погружались в туманность, растворялись в желтом блеске. Через несколько секунд они исчезли.

— Ты у меня умница, — ласково ответил Илья логическому блоку.

Он подлетел к Станции, совершенно очистившись от разных глупых мыслей, беспочвенных переживаний, душевной смуты и суеты. Это было несложно каскад давным-давно отработанных аутогенных приемов плюс непреходящее чувство успеха быстро помогли сознанию освободиться от всего наносного и ненужного. После этого Илья еще покопался в камнепаде последних стрессов и отобрал полезные; полезные стрессы — великолепный строительный материал для здания душевной гармонии.

Шлюз принял его, напоил озоном, обдал ионным душем.

Илья выключил костюм-скафандр, и тот буквально на глазах стал оседать. Вспомогательные блоки и устройства, выращенные механическими генами, тотчас рассосались, активное вещество вернулось в ячейки подкладки. Теперь, на обратном пути, ему казалось, что дверей на Станции стало гораздо меньше. Да и открывались они как-то быстрее.

Он влетел в сумрачный и оттого бездонный зал прогулочных уровней и резко затормозил. Из горловины центрального коридора, обозначенного голубыми бусинками плафонов, навстречу ему стремглав летел человек в белом.

— Ты?! — удивился Илья. — Что ты делаешь здесь, Поль?

Она молча и сильно рванула его к себе. Ее бледное лицо, застывшие зеленые глаза приблизились и растворились у его лица, а дальше случилось и вовсе невероятное. Илья почувствовал, что тело Полины бессильно сползает вниз (разве тут есть низ, разве тут, черт побери, есть куда падать!), подхватил ее — растрепанную, измученную, в каком-то нелепом халате или рубашке, и услышал ее шепот. Жаркий, бессвязный, сквозь слезы:

— Как ты мог? Ненаглядный мой, мучитель… Я будто чувствовала… Ну как же ты мог так, любимый! У меня сердце весь вечер ныло, ныло… Жив! Ох, люди, милые, жив он! — Полина уже смеялась, и это тоже было непостижимо: как можно одновременно плакать, смеяться и говорить. — Я потом не выдержала… Прилетела в каюту, ничего не понимаю, а там это письмо… Такое глупое и страшное письмо… Ну что же ты молчишь, душегуб?.. Я тогда в рубку. Чтоб ходовые запустить. Может, думаю, успеем… — Полина постепенно затихала. — Лечу, лечу, а тут ты навстречу… Ну что ты молчишь, окаянный?!

Лицо Полины было соленым от слез. И губы тоже. И даже жилка на шее.

Они давно потеряли ориентацию и теперь плыли во тьме, задевая мокрые от росы листья деревьев. С шумом взлетела сонная птица, треснула какая-то ветка, но ни Илья, ни Полина не заметили этого.

Они падали вверх.

Ее тело обжигало Илью. Оно было доверчивым и требовательным, и он задыхался от внезапного зноя, обрушившегося на сонный сад. Казалось, сейчас остановится сердце. Вздрогнет еще раз — и остановится…

Ее отчаянная щедрость вконец ошеломила Илью.

ЗНАКОМЫЙ СИМПТОМ

Он долго и крепко спал. Проснулся в четверть десятого и, решив, что весь день будет отдыхать, отправился в сад.

В кафе, несмотря на поздний час, было многолюдно.

— Брат Илья, — окликнули его с крайнего столика. — Садись к нам.

Он узнал Драгнева и обрадовался. Как-то так получилось, что после прибытия на Станцию Илья с болгарином ни разу больше не встречался.

— Здравствуй, Калчо.

За одним столом с Драгневым сидел Крайнев. Федор Иванович был хмур. Возле его бокала лежала «пуговица» проектора, над ней дрожал и переливался перламутровый шар голографического объема. «Запись кончилась, а он даже не замечает», — подумал Илья.

— Редкое зрелище сейчас будет, — лукаво прищурился капитан «Бруно». Бой титанов, сражение былинных богатырей… Или же новейший вариант «Преступления и наказания». Учтите, Илья, у руководителя Станции тоже солидные полномочия.

— Достоевщина отменяется, Калчо. — Илья наугад нажал несколько клавиш синтезатора. Он понял, что на Станции уже каким-то образом узнали о ночном эксперименте. — Будет дружеский завтрак и краткое объяснение.

— Я отказываюсь вас понимать, — не выдержал Крайнев. Лицо его побагровело от сдерживаемого гнева. — Вы проповедуете благоразумие и осторожность. Вы требуете их от нас, а сами… Тайком! Какие-то гонки с амебами… Да вы хоть представляете, чем это могло кончиться? Для вас, для всех нас. Ну что это за цирк?!

Крайнев сердито ткнул «пуговицу». В объеме изображения закипело знакомое желтое варево, и три зловещие черные тени начали смыкать кольцо вокруг крошечной фигурки в скафандре.

— Это не гонки, Федор Иванович, — негромко, но твердо сказал Илья. Какие могут быть гонки? Да мне на этих тварей глядеть тошно. А вот что тайком — виноват. Дело, сами понимаете, рискованное. Не хотелось мне да и не мог я ни с кем из вас делить ответственность. И ожидать две недели тоже не мог. Слишком уж активизировались амебы.

— Ничегошеньки не понимаю, — Крайнев помотал головой, выключил «пуговицу».