Вымпел мертвых. Балтийские стражи - Константин Буланов

Шесть современных броненосцев, противопоставить которым Османской империи было попросту нечего, канонерские лодки, минные крейсера, минные транспорты и шесть десятков гражданских судов, на которых планировалось перевезти десант первой волны численностью в 30000 человек со всеми потребными припасами в любой момент могли свалиться на голову ничего не подозревающих турок, как снег на голову. Не даром на Черном море из года в год проводились учения по выходу всех броненосцев и кораблей сопровождения из Севастополя, не даром пехотный части по десятку раз отрабатывали погрузку на суда Доброфлота, не даром в Одесском военном округе в тайне создавался усиленный «особый запас» артиллерии. Но, как и в известной всего нескольким людям истории, столь грандиозного события, способного полностью изменить будущее, не произошло. Точнее, не произошло самого акта боевых действий, а вот все приготовления и факт внезапного появления грандиозного боевого отряда близ входа в Босфор имели место быть. Конечно, не обошлось без потерь — в ночи не привыкшие ходить строем капитаны наскоро мобилизованных пароходов столь сильно разбрелись по акватории Черного моря, что к утру эскадра не досчиталась трети перевозивших десант судов, на поиски которых в конечном итоге пришлось высылать все минные крейсера и канонерки. Но даже тех сил, что с первыми лучами солнца получили счастье наблюдать защитники турецких фортов, оказалось более чем достаточно для разрастания натуральной паники во дворце султана Абдул-Хамида II. Мало того, что в его империи вовсю шли боевые действия с не пожелавшими становиться безропотными жертвами армянами, результатом которых стала наглядная демонстрация сил своих флотов близ берегов его страны ведущими мировыми державами, так еще и эти извечные соперники — русские, решили показать зубы, что в свете недавних событий в далеком Китае и информации о поражении итальянцев в Африке, заставляло очень сильно задуматься хотя бы о теоретической возможности противопоставить им что-нибудь, атакуй они прикрывающие проливы форты. Уж он то прекрасно понимал, что куда надежнее старых защитных сооружений столь ценные воды защищают от русских интересы тех же Англии с Францией. И пусть русские еще в 1870 году в одностороннем порядке официально отказались признавать статьи Парижского договора о «нейтрализации» Черного моря, фирман на проход своих боевых кораблей они несколько раз испрашивали, но что некогда виделось куда более весомым доказательством наличия у русских опасений реакций мировых держав — доселе еще никогда они не заявлялись к берегам Османской империи со столь поражающей воображение военно-морской силой. Пожалуй, собранная русскими эскадра смогла бы выступить на равных с английской эскадрой, что, в числе прочих, находилась с противоположной стороны проливов, случись такое чудо — как столкновение этих двух мировых тяжеловесов. Но именно здесь и сейчас и русские, и англичане выступали на одной стороне — противоположной той, на которой находилась Османская империя. И от этого становилось поистине страшно! Ведь от одной мысли о наличии возможной тайной договоренности этих извечных соперников о разделе Османской империи можно было смело лезть в петлю, поскольку удержать столь грандиозную силу, нечего было и мечтать. Оставалось лишь ждать, когда винтовки и орудия интервентов начнут подавать голос на подступах к резиденции султана.

Но столь жуткая картина, кою уже начал рисовал разум османского султана по получении им новостей у появлении близ берегов его империи всего русского Черноморского флота, не увидела свет. Не произошло и менее страшной ситуации с вторжением одних русских — их эскадра два дня простояла на подступах к Босфору, демонстрируя себя во всей красе и собирая вместе многочисленных «потеряшек», пока от борта флагманского эскадренного броненосца «Георгий Победоносец» не отвалил минный крейсер с посланием султану от российского императора, в коем выражалось пожелание получения пропуска на проход проливами броненосцу, на борту которого в гости к своим греческим августейшим родственникам следовал наследник российского престола, и двух кораблей сопровождения. Причем, последние не указывались четко, а оставлялись на выбор Романова Николая Александровича. И на сей раз речь уже не шла о разоружении кораблей перед проходом, как это случалось ранее. В результате для Абдул-Хамида II настала патовая ситуация. С одной стороны пропустить русские броненосцы он не мог — вся банковская сфера Османской империи уже давно находилась под внешним управлением европейских держав и потому, даже не объявляя войны, они могли попытаться уничтожить его страну одними своими финансовыми манипуляциями за предоставление русским требуемого фирмана. Все же за проход столь значительных сил русского флота ни противники России, ни ее союзники не сказали бы ему «спасибо». Сильная Россия не была нужна никому, кроме самих русских. С другой стороны — не пропустить корабль под флагом наследника русского престола, который за подобный шаг в будущем, несомненно, многое припомнит его стране, Абдул-Хамид тоже не мог. На востоке головы рубили даже за куда меньшие оскорбления практически уже монаршей особы. Да и возможность сократить русский флот на Черном море виделась более чем заманчивой. К сожалению, бюджет его империи не позволял расходовать десятки миллионов лир на создание современного броненосного флота, а русские из года в год спускали со стапелей все новые и новые броненосцы, отчего становилось все более и более неуютно. Здесь же и сейчас сами русские давали ему в руки инструмент сокращения столь давящего на его страну фактора как Черноморский флот. Ведь вернуться обратно в Черное море русским броненосцам он уж точно не позволил бы ни при каких обстоятельствах. Конечно, факторов, что за, что против, имелось куда больше — десятки, если не сотни, но слишком много негативных обстоятельств свалились на его голову единомоментно, так что какое бы официальное решение ни было принято, оно, несомненно, приводило бы лишь к ухудшению положения его страны — этакий политический цугцванг стал результатом чрезмерно больших амбиций не подкрепленных достаточной финансовой, политической или военной силой.

Естественно, ни в день обращения, ни на следующий никакого фирмана с дозволением прохода русским кораблям не появилось на свет. Не подписали его и через неделю, не смотря на всю хрупкость мира и более чем шаткое положение Османской Империи на международной арене. И лишь спустя еще неделю, после устроенной русской эскадрой побудки гарнизонам турецких фортов, когда в течение часа не смолкали рявкающие холостыми зарядами десятки крупнокалиберных орудий, к борту флагмана Черноморского флота подвалила турецкая канонерка с посланником султана на борту. Что именно стало причиной его явления — выказывание русскими окончания своего терпения или очередные новости пришедшие из под Асэба, осталось в ведении лишь османского султана. Но столь давно ожидаемого документа не оказалось и у него. Зато вместо бумаги посланник передал на словах, что в ближайшие четыре дня ни один солдат турецких фортов не будет смотреть в сторону проливов, дабы не видеть каких-либо нарушений. Иными словами, хитрые турки решили откреститься от «грубого нарушения русскими установленных Парижским конгрессом правил», но при этом обещали не предпринимать ничего в плане физического воспрепятствования прохода корабля русского цесаревича с достойной его свитой и охраной.

И если наследника русского престола сложившаяся ситуация откровенно взбесила, возводя его неприязнь к южному соседу на очередной уровень, то следившего за ситуацией из Санкт-Петербурга императора она более чем устраивала. О чем Николай был уведомлен товарищем министра иностранных дел, пребывавшим в его свите и по окончании беседы с посланником султана метнувшемся в Севастополь на одном из минных крейсеров для проведения консультаций со столицей.

И если в любой другой ситуации за подобное предложение сделанное русскому наследнику престола пробираться «темными переулками как какой-нибудь багдадский вор», Османская империя вполне могла заполучить весьма негативные последствия вплоть до объявления войны, то сейчас куда важнее было осуществить сам факт затеянного. Все же Александр III не стал доводить до своего наследника все аспекты данного действа, ради которого он весьма неожиданно в приказном порядке отправил старшего сына в столь далекое путешествие к берегам Эллады, где последнему предстояло ожидать новых приказов не от отца, но от императора всероссийского.

А пока на море кипели свои страсти, преследующие свои далеко идущие цели, судьба Итало-Абиссинской войны решалась на земле. В отличие от той истории, когда посланное в качестве помощи вооружение оказалось конфисковано французами, на сей раз у войск Менелика II помимо дополнительных тридцати тысяч винтовок, оказалось вдвое большее количество орудий. Да, пусть, как и 42-мм французские горные пушки Гочкиса, присланные русскими орудия оказались легкими, но они имелись в наличии вместе с солидным количеством огневых припасов — и это было главное. Теперь отпадала нужда беречь столь ценное оружие и боеприпасы до генерального сражения и потому с подходом основных сил абиссинского негуса к недостроенному форту в Мэкэле, засевшим в нем итальянским войскам пришел конец. То, что они прежде считали за артиллерийский обстрел, в одночасье стало восприниматься небольшим недоразумением. Ведь вместо шести орудий на форт, выстроенный итальянцами на скорую руку на основе здания церкви, обрушился огонь восьми десятков стволов. Восьми десятков стволов наводимых понимающими в артиллерийском деле специалистами.