Счастливая звезда (Альтаир) - Владимир Немцов

В Институт электроники и телевидения приехал старый радиоинженер Борис Захарович Дерябин. После недолгого разговора с директором Бориса Захаровича привели в лабораторию к Пичуеву.

Это было на другой день после того, как Гораздый и Усиков приходили к нему за помощью.

Непонятное, двойственное чувство испытывал Пичуев, встречая старого инженера. Еще студентом слушал его лекции, учился по его учебникам и втайне завидовал человеку, когда-то работавшему в Нижегородской лаборатории, где были созданы первые в мире мощные радиолампы. На волжском берегу начиналась советская радиотехника.

И вот сейчас перед Вячеславом Акимовичем сидит старик с усталыми глазами, прикрытыми стеклами очков, дрожащей рукой пощипывает редкие седые усы и тусклым голосом говорит о цели своего посещения.

Ничто его не трогает. Все осталось позади - и слава и смелые дела. Учебники Дерябина устарели. Написаны новые, возможно его бывшими учениками. Некоторые из его студентов стали видными учеными, докторами и кандидатами наук, руководителями лабораторий, вроде самого Пичуева. А старый инженер уже давно бросил кафедру в радиоинституте, где читал телемеханику, удалился на "покой", в маленькую лабораторию, и сейчас возится потихоньку с радиозондами и метеоприборами. Скучная судьба!

Вячеслав Акимович относился к старику Дерябину с чувством искреннего уважения за прежние дела, но в то же время жалел его, как неудачника. Такое блестящее начало - и такая бездарная, серенькая жизнь! Двадцать лет молчит Дерябин: ни одной напечатанной работы в журнале, ни книги, ничего. Иногда в юбилейные даты в какой-нибудь статье вспомнят старика как сподвижника знаменитых русских радиоинженеров, причем многие читатели так и не знают, живет ли на белом свете Борис Захарович Дерябин или давно уже нет его.

- Извините, я вас перебью, - мягко проговорил Пичуев, когда представитель института метеорологии стал подробно излагать пункты технических условий. - На каких волнах должна работать установка?

Дерябин снял очки и удивленно взглянул на молодого инженера: "Шуточки изволите шутить!"

- По-моему, я выразился достаточно определенно. Никто не разрешит нам занять широкую полосу на коротких волнах.

- Согласен. Значит, речь идет об ультракоротковолновом диапазоне?

- Да, в первом варианте. Затем подумаем о дециметровых волнах.

- Но вы подумали о дальности?

Борис Захарович смерил недовольным взглядом дерзкого юнца. Не успел в инженеры вылупиться, а уже старшим указывает, подсмеивается... Да если бы он, Дерябин, не думал о дальности, то разве пришел бы сюда с заказом? "Ах, эта молодежь!" - подумал он, точь-в-точь как тридцатилетний Пичуев, когда разговаривал со студентами-изобретателями.

- Вы что-нибудь слыхали о конструкции Пояркова? - спросил в свою очередь Дерябин.

- Впервые слышу эту фамилию. Насколько я помню, она не встречалась в радиолитературе.

- Вот то-то и оно, что в литературе! Кстати, вы у нас в метеоинституте когда-нибудь бывали?

Пичуев вздохнул. Смешной старик! Сейчас будет рассказывать о каком-нибудь технике из метеоинститута, который вдруг ни с того ни с сего решил проблему дальности телевидения...

- Видите ли, - начал Вячеслав Акимович, приглаживая торчащий вихор на затылке и думая о том, как бы не обидеть гостя, - мы получаем отчеты из смежных институтов, близких нам по специальности, но интересоваться, что делается в области... ну, допустим... предсказывания погоды или... консервирования продуктов - что тоже дело не маленькое, - нам как-то не приходилось. Вы же понимаете, - подбирал он слова, - не наше дело.

- Наконец-то я вас узнал! - с невидимым облегчением проговорил Дерябин, вновь надевая очки. - Думаю - где же я встречал этого молодого человека? Ума не приложу. А когда сказали "не наше дело", сразу вспомнил. Признавайтесь: телемеханику мне сдавали?

- Очень давно.

Пичуеву не хотелось поддерживать этот разговор. Ну, сдавал. Ну, тройку получил... Очень странно напоминать взрослому человеку о мокрых пеленках его детства! Мало ли что бывает в этом возрасте...

- Виноват я перед вами, - строго глядя на молодого инженера, говорил Дерябин. - Каюсь. Не сумел, старый хрыч, требовать. Студент вы были старательный и способный. Математик. Теорию передающих устройств знали. Приемники знали. Все основные дисциплины сдавали на пятерки. А как дело дойдет до прикладной радиотехники или, скажем, механики, технологии, химии, то, прошу прощения, спустя рукава относились вы к этим предметам. Не родные они вам были, пасынки.

- Однако я все-таки занимаюсь телевидением, - чуть усмехнувшись, возразил Пичуев, поднося спичку к трубке. - Прикладная радиотехника! Да еще какая! Обнимает десятки дисциплин. Правда, метеорология и высотные зонды меня мало трогают. Что ж теперь делать! Человек я земной, скучный.

- Допустим, - согласился Дерябин и, заметив, что его бывший студент недовольно передернул плечами, сказал в оправдание: - Старики не всегда гладят по шерстке. Прошу извинения. Вам, наверное, кажется, мелким и неинтересным делом я занимаюсь - погодой.

- Нет, почему же? - равнодушно заметил Вячеслав Акимович, - Как всякий труд...

- Можете не продолжать, - старый инженер резко оборвал ненужную фразу, сказанную Пичуевым из вежливости. - Не о том речь идет. Я бросил лабораторию в крупнейшем институте страны, расстался с кафедрой и студентами вовсе не затем, чтобы смирно доживать свои дни в тихой обители, где седобородые старички колдуют над приборами и предсказывают на завтра дождливое утро или ясный день.

Пичуев удивленно посмотрел на вдруг помолодевшего старика. Есть, оказывается, в жизни даже у самого скучного, сухого человека одна большая любовь, которую он никогда не сможет скрыть от других. Это любовь к своему делу.

- Я к вам не лекции пришел читать, - размахивая очками, продолжал Дерябин. - Но должен напомнить, молодой человек, что многие загадки дальнего приема телевидения объясняются погодой. Полезно, значит, приехать к нам в институт или нет? Полезно. Но это частность. А если бы вы меня спросили, почему я, потомственный радист, возился еще с искровыми разрядниками, - и вдруг на склоне лет пошел в оракулы?

Вячеслав Акимович выпустил вверх облачко дыма.

- Зря вы обижаете своих коллег. Прогнозы все-таки точны.

- Вот именно "все-таки"! А они должны быть абсолютными. Мы пока еще не привыкли к точности диагноза в медицине и прогноза в науке о погоде. Из всех ученых чаще всего ошибаются врачи и метеорологи.

- Верно подмечено. Напрашивается вывод, что труднее всего изучить человеческий организм и явления воздушной стихии.

- Которые, как правило, рождаются на земле, - добавил Дерябин. - Это понятно. И дожди, и ветры, и туманы - все от нее, матушки. Знаете, как изучают местные грунты? Бурят скважину и специальными наконечниками достают из подземных глубин так называемые керны - столбики породы. На одной глубине находится песок, на другой - глина разной структуры, разной влажности. Дошли до воды - тоже берут пробу. Во многих местах надо проследить грунтовые воды. А разве мы, метеорологи, не занимаемся тем же самым? Не изучаем движение влаги, но только в другой среде - в атмосфере?