Алисанда - Альмор

— Собираешься воровать? — осведомилась я.

— Попросить не получилось, — вздохнул Джук. И, немного подумав, спросил: — А как тебя всё же зовут? Не госпожой лисой же величать, в конце концов.

— Алисанда, — вздохнула я. — Пошли уже.

И мы молча направились в сторону деревни. Время явно перевалило за полночь, селяне наверняка все спят. А мне спать не хотелось. Отсутствию сна способствовал голод и несколько поставленных задач: а) пробраться в тот дом; б) умыкнуть еды или поесть прямо там; в) не попасться; г) не потерять Джука.

3

Была в деревне тишина, светила полная луна… И далее в том же духе. Так размышляла я, пробираясь по противно чавкающей субстанции, непонятно с какого перепою названной дорогой. Сложность состояла в том, чтобы каждый шаг не звучал на всю округу, оповещая всех и вся, что вот мы, крадёмся ночью в деревню, кушать хотим. Поэтому я выбралась на обочину, где грязь была утоптанней, и осторожно пошла по узкой тропинке, стараясь не потерять равновесия при движении. Джук, судя по звукам, перебрался на другую сторону дороги.

Так мы крались, неслышно и почти незаметно. Луна, так некстати выглянувшая из-за очередного пушистого облака, освещала не только наш путь, но и нас самих, что было весьма некстати. Благо время перевалило за полночь, и все селяне мирно спали. Спали и их собаки, привязанные к своим конурам крепкими цепями.

Мы миновали уже несколько дворов, когда со стороны Джука послышался плеск и сдержанные ругательства. На секунду я остановилась и скосила глаза влево. Парень, шипя и чертыхаясь, наклонился, чтобы поднять арбалет. Говорила я ему — оставь в лесу! Нет, взял. Теперь эта тяжеленная штуковина мокла в заполненной водой дорожной колее, и только конец приветливо торчал из мутной жижи.

Джук, дабы не упасть, обхватил столб чьего-то забора одной рукой, а другой попытался дотянуться до арбалета. Столб, видимо неглубоко врытый в землю, начал медленно наклоняться, не выдерживая тяжести. Джук, смекнув это, мгновенно забыл про свой арбалет и отпустил столб. Это он зря. Деревянная палка, конечно, крениться перестала. Однако равновесие Джук потерял и, размахивая руками, словно птица крыльями, с громким плеском рухнул вслед за своим драгоценным оружием.

Неподалёку послышался гневный лай, зазвенела цепь. Тело непроизвольно напряглось и попыталось отскочить в сторону вопреки моему желанию. Диким усилием воли я сдержалась, ибо скачок в сторону — и ещё один сочный плюх будет обеспечен. Лай стал громче. Шерсть на загривке поднялась, губы дёрнулись, на секунду обнажив острые кончики клыков.

"Беги отсюда, деревня!" — фыркнул Вермерх.

Не побегу. Принципиально. Не хватало мне ещё с позором удалиться, кстати так и оставшись голодной.

— Шарик, бес бы тебя забрал! Ты чего лаешь? — гневно вопросил хриплый мужской голос.

Шарик завизжал, звякнула цепь. Я легла на землю, стараясь не обращать особого внимания на то, что шерсть на брюхе слиплась и превратилась в грязные сосульки. Слева снова послышался плеск, Джук попытался подняться.

— Ну-ка, ну-ка, шо там творится? — скрипнула дверь и на крыльце дома, возле которого я притаилась, появился крепкий мужик с фонарём в одной руке и топором — в другой. За окошком фонаря тоскливо горела маленькая свечка, отблески пламени которой, проходя сквозь выпуклое стекло, давали довольно приличное освещение. Приличное, разумеется, по меркам этого королевства, которое, видимо, недалеко ушло от Средневековья.

— Лежи, дурак, лежи в луже! — зашипела я на Джука. Не знаю, услышал он меня или сам понял, что к чему, но плеск прекратился. Парень свернулся клубком и замер, старательно изображая выкинутый мешок. И у него это, должна сказать, неплохо получалось.

На мужика такой спектакль не произвёл впечатления. Узрев накренившийся соседский столб и кучу тряпок в луже, он буркнул себе под нос нечто невразумительное и вернулся в дом, с глухим стуком захлопнув за собой дверь. Шарик вновь вылез из будки. Я, пользуясь отсутствием его хозяина, поднялась, отряхнулась, встала на задние лапы и нагло оперлась передними о забор, являя собой зрелище если не внушительное, то хотя бы впечатляющее. Шарик, будучи сам из рода волкодавов (судя по габаритам), боязливо поджал хвост.

— Значит так, — я поковырялась когтем в зубах и, не найдя там ничего интересного, опустила лапу на перекладину. — Ещё хоть один "гав" и я тобой пообедаю, — эффектная демонстрация клыков и когтей, поблёскивавших в лунном свете, заставила Шарика попятиться. — Я понятно объясняю?

Шарик усиленно закивал.

— А теперь забирай свою цепь и иди в будку, — повелительным тоном изрекла я и указала направление, чтобы отправляемый не заблудился.

Пёс послушно вернулся под крышу. Из отверстия конуры послышалось усиленное сопение и натужный храп.

— Не верю!

Храп стал спокойнее, цепь перестала дёргаться. Это, бесспорно, радовало.

Снова послышался плеск, но уже не такой отчаянный, как раньше. Шарик взвизгнул, но из будки вылезти не решился. Как же, злая тётка-лиса стоит, зубки демонстрирует, коготки о забор точит… А вдруг и вправду съест?

"Деревенские животные такие наивные и пугливые", — умилился Вермерх.

"Сам-то кто?" — подпустил шпильку Юка.

В сознании повисло напряжённое молчание.

Все мы хороши.

Напряжение спало, звери успокоились. Ко мне подошёл мокрый до нитки Джук. Недовольный, вытирающий сопли рукавом рубахи, но с арбалетом за плечом. Все собрались, можно начинать.

— Молодой человек, вы бы как-нибудь покрепче своё бесценное оружие держали, а то у него мания создавать вам проблемы, — не оборачиваясь, тихо произнесла я.

Джук надулся и крепче перехватил верёвку, которая была привязана к арбалету.

— Пошли уже! — после недолгого молчания буркнул он.

Я пожала плечами и опустилась на четыре лапы. Пошли так пошли, в чём проблема?

И мы возобновили путь по обочине дороги, теперь стараясь не только не потерять равновесие, но и не разбудить деревенских собак. Успокоить всех их так, как Шарика, мне не по силам. К тому же, у каждой собаки своя реакция на запах чужака и дикого зверя, но все они схожи в одном: лают. Кто-то громче, кто-то тише, кто-то просто из будки бурчит нечто невнятное, кто-то визжит на всю округу, кто-то бросается. И всё это одинаково неприятно.

Тот самый дом, хозяйке и хозяину которого Джук хотел отомстить, нашли быстро. Это оказалось приличных размеров дощатое строение, крытое соломой, как и другие дома, однако отличавшееся от них более высокой печной трубой и коньком в виде головы какого-то странного животного на крыше. Большое крыльцо, резные ставни, отчего-то не закрытые, ткань с внутренней стороны некоторых окон, выполняющая роль штор — всё подсказало, что это дом самого главного человека в деревне. Вокруг строения расположился ухоженный газон, неподалёку стоял огромный по меркам селения амбар. Хорошо живёт староста, по сравнению с другими-то.