Культ - Константин Образцов

Он вернулся в кабинет и внимательно посмотрел на Клариссу. Она замигала, прищурилась и отвернулась. Черные волосы растрепались и липли к щедро смазанному тональным кремом лицу. Инквизитор поставил портфель на стол, сдвинул в сторону бумаги и канцелярскую мелочь и не спеша выложил на столешницу инструменты: большие ножницы и молоток.

Кларисса тихонько завыла и дернулась.

– Подожди, – строго произнес Инквизитор. – Еще не время кричать. Я скажу, когда можно.

Он взял ножницы, присел рядом с ней на корточки, присмотрелся, прицелился и двумя щелчками перерезал ремешки на черных туфлях. Львова вздрогнула. Инквизитор стащил туфли и отбросил в сторону. Стопы, обтянутые черными тонкими колготками, были костлявые, длинные, ногти на пальцах вымазаны темным лаком.

Интересно, какой это цвет? Вишневый? Темно-синий? Угольно-черный?

Он помотал головой. Вместе с навыками, похоже, возвращались и привычные мысли.

Заклацали ножницы. Львова вся сжалась на своем стуле и только дрожала, когда холодный металл касался теплой кожи. Платье стекло вниз потоком красного шелка. Черные обрезки колготок скукожились мелкими лужицами. Он разрезал бюстгальтер, обнажив мелкие, помятые груди с набухшими, как зимние ягоды, сосками, и принялся за трусы. Кларисса судорожно вздохнула. Инквизитор рассек тонкую лямку стрингов, рывком выдернул их из-под Львовой, отбросил в сторону и глубоко втянул носом воздух, тут же мысленно себя отчитав: нельзя, нужно сдерживаться. Концентрироваться на главном. Не давать воли двум главным врагам палача и судьи: гневу и похоти.

Впрочем, никакого запаха не было. Он даже успел ощутить быстрый укол разочарования. Ни горячего, интимного, животного духа, ни даже пота, ну или мочи, на худой конец. Львова вообще ничем не пахла, кроме духов и женского крема для тела, – как будто пластиковый манекен привязали к офисному стулу. Кожа была матовой, белой, сквозь нее выпирали ребра и похожие на две ручки кости таза, в луче фонаря чуть поблескивал наголо бритый лобок, над которым подрагивал плоский живот с тонким слоем мягкого жира.

Ладно, так даже лучше. Ничто не будет отвлекать от главной цели.

Инквизитор отложил ножницы, не спеша влез в шуршащий защитный костюм, взял молоток и снова присел рядом с привязанной женщиной. Задумчиво погладил хрупкие пальцы ног. Посветил фонарем. Лак на ногтях был цвета крови.

– Теперь послушай меня. Сейчас я буду спрашивать, а ты отвечать. Если ты ответишь неправильно или соврешь, то я раздроблю тебе палец.

Он чуть прикоснулся молотком к мизинцу на ее левой ноге. Львова дернулась так, что стул подпрыгнул.

– Да, это будет очень больно. Если ты продолжишь упорствовать, то я переломаю все пальцы один за одним, потом расплющу обе стопы, а после примусь за колени. Ты поняла меня? Готова говорить правду?

Львова громко замычала, замотав головой.

Вот незадача. Об этом он не подумал. Рот у ведьмы был заклеен, так как же она станет с ним говорить? А если отлепить клейкую ленту, то после первого же удара молотка вопли раздадутся такие, что встрепенется даже пенсионер-охранник в своей каморке на первом этаже «Корабела». Там, где он раньше проводил допросы и казни, ведьмы могли орать во весь голос сколько угодно, никто бы их не услышал. Но как быть сейчас? Придется как-то выкручиваться. Сначала он поговорит с ней, а потом, если будет упрямиться, снова заклеит рот. Может быть, еще и затолкает туда обрезки белья.

Инквизитор помедлил и сорвал с губ женщины скотч. Она глухо вскрикнула, задышала ртом и прерывисто заговорила:

– Я… все сделаю… как скажешь… скажете… вы… – перевела дух и быстро добавила: – Деньги в верхнем ящике стола, ключ у меня в сумочке, в боковом кармашке.

– Спасибо, это полезная информация, – серьезно сказал Инквизитор.

Соски у Львовой набухли сильнее. Ему захотелось их ущипнуть. Или укусить. Он зажмурился и сжал рукой висящий на шее мешочек со святынями.

Помогло.

– Это полезная информация, – повторил он, – но я хочу спросить о другом.

– О чем?

Инквизитор встал, нависнув карающей тенью, и громко, раздельно произнес:

– Во имя Господне, аминь. В год от рождества Христова 20…, двадцать восьмого дня месяца сентября, до моего слуха дошло, что ты, Кларисса Львова из города Северосумска, вошла в союз с дьяволом с целью околдования, наведения порчи и прочего, что идет против веры и служит во вред обществу. Понятно ли тебе данное обвинение и признаешь ли ты его?

Львова молча вытаращилась на стоящего перед ней незнакомца. Вначале, когда он сбил ее с ног и приставил к горлу нож, она подумала про ограбление. Потом, когда дело дошло до привязывания к стулу и срезания одежды, кое о чем похуже, хотя, может быть, и получше – как посмотреть: несмотря на дикий, парализующий страх, она даже почувствовала некоторое возбуждение, может быть, вызванное тем самым страхом, а может, мыслями и фантазиями, которые пронеслись в голове, едва мужчина в маске сорвал с нее трусики. Не то чтобы Кларисса была как-то особо сексуально не удовлетворена, но ее постоянный любовник, тренер по карате Гена, был не слишком изобретателен, а еще тороплив и стремителен, как удар ногой в прыжке, так что временами ей хотелось разнообразить свою интимную жизнь чем-нибудь эдаким. Страшно было только от мыслей, что изнасилованием дело может не ограничиться, но вот теперь выясняется, что дело вовсе не в сексуальном насилии… а в чем? Она попыталась сосредоточиться.

– Понятно ли тебе, в чем я тебя обвиняю?

Кларисса замотала головой.

– Извините, я отвлеклась… можно еще раз?

Хитрит, понял Инквизитор.

– Я обвиняю тебя в том, что ты ведьма, – объяснил он. – Признаешь ли ты это?

Львова согласно закивала.

– Да, да, признаю. Обязательно. У меня и сертификат есть.

Он опешил. Некоторое время оба молчали.

– Кларисса, – мягко сказал Инквизитор, – ты понимаешь смысл собственных слов?

Та замотала головой еще сильнее. Длинные черные волосы разметались по плечам и груди.

– Да, я же сказала, у меня есть сертификат истинной ведьмы седьмой ступени посвящения, между прочим выданный Страсбургской академией оккультизма и метафизики. Что вы так смотрите? У меня более десяти дипломов и свидетельств в области эзотерических дисциплин, я практикующий пара-психолог, провожу тренинги и семинары, возглавляю общество «Северная Веда», а еще пишу книги, вот, в углу, видите, это уже третья, из типографии только что…

– Хватит! – рявкнул Инквизитор.

– Ну вы же сами спросили, велели мне отвечать, вот я и отвечаю, на любые вопросы, очень подробно, спрашивайте…

Он с силой ударил молотком в пол, и Львова испуганно замолчала.

Адреналин стремительно исчезал, а вместе с ним и знакомое, мрачное возбуждение, сочетающее в себе муку и наслаждение – такое чувство испытывали, верно, подвижники и аскеты, терзающие себя власяницами и бичами из воловьей кожи. Но сейчас на смену ему приходило ощущение какого-то абсурда, нелепости, будто его разыграли, как мальчика, которому подсунули пустой свернутый фантик вместо конфетки.

Он подумал и решил зайти с другой стороны.

– Откуда тебе стало известно про древнее капище? Ты оказалась на стройплощадке раньше всех прочих, как ты узнала про то, что там обнаружили?

Львова прикусила губу.

– Знаете, у меня есть свои методы, я же недаром занимаюсь духовными практиками. Не уверена, что вы поймете, но был мистический зов…

– То есть тебе сообщил об этом дьявол?

– При чем тут дьявол? – подняла брови Львова. – Я же пытаюсь объяснить, это как откровение…

– Ответ неверный, – с сумрачным удовлетворением сообщил Инквизитор.

Он поднял с пола комок черных обрезков, запихал отчаянно дергающейся Клариссе в рот и заклеил губы скотчем. Лукавая ведьма чуть было не увела его в сторону своими фальшивыми признаниями. На самом деле выяснить нужно только два вопроса: во-первых, убедиться, что именно она со своими присными совершает темные ритуалы, связанные с древним святилищем, а во-вторых, выяснить, как остановить их последствия. То, что Львова заупрямилась именно при упоминании про сатану, было весьма показательно. Впрочем, против такого упрямства есть эффективное и проверенное средство.

Он прицелился и взмахнул молотком. Кларисса дернулась, отшатнулась, стул завалился назад вместе с ней, и она с гулким стуком врезалась головой в белый гипрок стены. Из-под кляпа донесся приглушенный, сдавленный вопль. Привязанные к ножкам босые стопы вздернулись, и одна из них угодила Инквизитору в подбородок. Он выругался и вскочил. Это было ошибкой – забыть прислонить стул плотнее к стене или попытаться как-то его зафиксировать. Он отложил молоток, схватился за стул и с усилием поднял бьющуюся, воющую и дергающуюся Львову. Она продолжала орать. Скотч глушил звуки, но Инквизитору показалось, что ведьма не просто кричит, а пытается что-то сказать.