Болотник - Андрей Алексеевич Панченко

уверен, что ваши журналы, этими записями зааполнены больше, чем на половину. Показания ваших бойцов, никто на веру принимать не будет, они заинтересованные лица и более того под подозрением. Не забудьте, что есть такая статья как нарушение устава караульной службы и про нарушение правил обращения с оружием не забудьте, а также незаконное лишение свободы. Всё. Заканчиваем разговор.

— Зря, Найденов. Зря. — майор шагнул к двери, и приоткрыв её крикнул — Караул! Увести задержанного.

Меня увели и закрыли в том же помещении, где я сидел до этого. Мне было всё понятно. Майор, местный особист. Предъявить им мне нечего, а вот жопу свою прикрыть, очень хочется. Было у меня время подумать. Батон, заставил сработать сигнализацию объекта, лейтеха перестарался и натворил делов. Если они сейчас с меня возьмут объяснительную, что я хотел попасть на объект, даже случайно, даже просто за собакой своей пошёл, всё у них будет в порядке. Смогут оправдаться. То, что я не шпион, и всё получилось случайно им так же понятно, как и мне, вот только кто-то же должен быть виноват. Если всё на лейтенанта повесить, достанется всем — и командиру части, и дежурному по гарнизону и особисту. Сейчас мне нельзя ничего подписывать, надо дождаться пока приедет проверяющий или хотя бы, когда меня от сюда вывезут.

Примерно через час за мной опять пришли. На этот раз никакого караула не было, дверь открыл знакомый майор.

— Пойдемте Кирилл Владимирович.

— Приехали за мной?

— Пойдемте, с вами хочет поговорить командир части.

Мы прошли в знакомый кабинет. За столом сидел военный в звании подполковника. Мужику уже за пятьдесят, усталое лицо, весь седой.

— Присаживайся Кирилл Владимирович, а ты Зинченко, за дверью подожди.

Дождавшись, когда я присел на знакомую мне по прошлому разу табуретку, а майор вышел из кабинета и закрыл дверь, подполковник продолжил.

— Можно на «ты»? Я тебя в два раза старше, ко мне можешь обращается по имени отчеству — Константин Геннадьевич. Ну, если хочешь, по званию можешь называть. Чай будешь? Или чего покрепче?

— Чай буду, товарищ подполковник.

Подполковник снял трубку телефона, и приказал кому-то принести два стакана чаю.

— Извини Кирилл, натворили мои оболтусы дел. Даже, что теперь делать не знаю. Вроде бы и наказать их надо, но и сор из избы выносить не хочу. Говорю тебе как есть — подполковник устало вздохнул и продолжил — Ты служил Кирилл? Мой особист говорит, что уставы уж больно хорошо знаешь.

— Служил. Уставы знаю.

— И что ты про караульную службу знаешь?

— Услышав лай караульной собаки, часовой дублирует его голосом.

— Вижу, что служил — криво усмехнулся полковник — Где служил?

— В ВДВ, сержант — я чуть не ляпнул про своё офицерское звание в той жизни, но в последний момент успел поправится.

— Это хорошо, что служил, значить меня поймешь. Это ЧП сержант. И влетит всем, и мне и командиру полка и даже выше. Я конечно Одинцова не оправдываю. Долб…б! Так подосрать, это уметь надо. Засранец! Всё теперь от тебя зависит, или сядет лейтеха, а может и я вместе с ним, или всё нормально будет — он замолчал и пристально посмотрел мне в глаза.

— Зачем этот цирк устраивали? Хотели малой кровью решить? Мол подпишет сейчас дурочек, бумажку, что за собакой своей, на запретку рванул и нормально всё? Лейтенанту медаль, караулу отпуск, вам благодарность, а мне пятёрку строгоча? Все довольны? Кроме меня конечно.

Подполковник поморщился, но промолчал, опустив глаза. Я говорил спокойно, голос не повышал. Похоже сейчас меня уговаривать будут.

— За это тоже извини, Зинченко сказал, что решит вопрос, я не в курсе был как. Да ты и сам всё понимаешь.

— Понимаю. А патроны как спишите? Записи в журналах?

— За это не переживай. Успели зафиксировать только сработку сигнализации, но у нас это обычное дело. С патронами тоже решим, есть запас, со стрельб остался. Парни рапорта перепишут.

— Хорошо, они перепишут, а то что пса моего подстрелили, это как? Нормально?

— Да жив твой волкодав. С вышек его уже несколько раз видели, крутится возле опушки, не выходит на вырубку. С виду цел и здоров. За овчарку ни каких претензий, оформим как несчастный случай и спишем.

— Так ведь всё равно, кто-нибудь, да сдаст. Слишком много свидетелей.

— Ты посмотри, где мы находимся. Солдатики от сюда только на дембель уедут, а офицеры молчать будут. За них я ручаюсь.

— Короче, что предлагаешь Константин Геннадьевич?

— Одинцов и Зинченко принесут тебе официальные извинения. Можешь даже в морду им дать, если хочешь, утрутся. Лейтенанта я своей властью накажу, пожалеет, что на свет родился. Будет у меня год шваброй от антенны помехи разгонять. Вещи тебе все вернем естественно. Ну и подкинем, чего по мелочи, коньяк хороший есть, спирт, тушёнки, сгущёнки, шоколад, затарим тебя по полной.

Я молчал, обдумывая ситуацию. В принципе меня всё устраивало, ситуация разрешилась довольно хорошо, но надо выжать её по полной.

— Ты подумай, сержант. Если кипеж начнется, всем мало не покажется. И тебе тоже прилетит. Тут действительно режимная зона, в радиусе пяти километров, и запретные знаки в лесу стоят, правда только со стороны посёлка. Со стороны болота и тайги, откуда ты вышел, мы их не ставили, тоже наш косяк, но тем не менее, ты всё же в режимной зоне и без пропуска. Я тебе хороший вариант предлагаю.

— Да согласен я. Скажи мне Геннадьевич, а кто этот пропуск выписывает?

— А тебе зачем? Ну положим командир полка может выписать.

— Так я тут, честно говоря не просто так оказался. Нет, специально я сюда к тебе не шёл. Просто я себе промысловый участок нашёл, далеко, за болотом, и путь короткий искал. Вдоль болота самое то получается. На пару дней короче, чем в обход. Мне бы этот пропуск не помешал. Давай вместо морды твоего лейтенанта и особиста на пропуск договоримся?

— Идёт. Есть у меня пустой бланк с подписью, впишу тебя. Только ты уж близко к части не подходи. Если надо будет, лучше с опушки часовым маякни как-то, досмотровой группе уже пропуск покажешь.

— Да нафиг мне ваша часть сдалась, это на всякий случай. Мне вашего лейтенанта за глаза хватило.

Через пять минут, лейтенант Одинцов и майор Зинченко стояли передо мной, в кабинете начальника караула, и извинялись. Лейтенант вид имел растерянный и помятый, лицо горело краской, он промямлил свои извинения и попросив разрешения у подполковника, буквально вылетел из кабинета. Зинченко виноватым не выглядел, свои извинения он мне тоже принёс, но