Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697 - Михаил Михайлович Богословский

ночь. На пиру не обошлось без скандала. Один из братьев царицы, Авраам Лопухин, побранился и даже подрался с хозяином — Лефортом, осыпал его бранными словами и смял ему всю прическу. Петр также вмешался в эту ссору, принял сторону друга против свойственника и надавал Лопухину пощечин[214]. С пира Гордон, бывший на нем, вернулся в 5 часов утра.

Петр 27-го, «за час до рассвета», как говорит Гордон, т. е., следовательно, тоже прямо с пира, выехал в Переславль. Это был понедельник первой недели Великого поста. Если припомним, что и в прошлом, 1692 г. царь также выехал в Переславль в Чистый понедельник, то можно заметить, как у Петра, еще очень молодого человека, всего на 21-м году жизни, складываются определенные, постоянные привычки — любовь к ежегодному повторению установленного порядка[215].

Между тем продолжалось снабжение Переславля продовольственными и корабельными припасами. Еще в декабре 1692 г. заведовавшему переславским дворцом Роману Карцеву велено было «про государский обиход» в прибавку к остававшимся еще запасам купить 200 четвертей пшеницы, 100 пудов масла коровья, 850 полот мяс свиных, весом полот по пуду, 95 пудов 20 фунтов хмелю, 100 сажен дров, 300 копен сена, 1000 четвертей овса. Деньги на покупку всех этих припасов Карцев должен был взять с переславской Рыбной слободы, с Симской волости, с вотчин ростовского митрополита и с вотчин переславских монастырей: Горицкого, Никитского, Данилова и Федоровского девичья, обложив их по гривне со двора. Было, таким образом, объявлено специальное обложение некоторых местностей Переславского края на удовлетворение встретившейся надобности дворцового хозяйства. Кроме того, шли посылки в Переславль и денежных сумм, и запасов натурой из Москвы. В конце января 1693 г. велено было послать в Переславль для государского пришествия с Сытного двора из Москвы на ставку медов 200 пудов меду-сырцу, да в феврале бочку самого доброго отборного уксуса, бочку ренского, бочку столового; с Кормового дворца — 672 пуда соли, 10 пудов грибов целиков, 30 пудов икры зернистой. В начале марта с Кормового дворца в прибавку к прежним припасам посылались 100 осетров аханных, 800 пучков вязиги, 150 связок вялой казанской белорыбицы, 20 пудов молок и т. д. Двигались и корабельные припасы: сосновые доски, дубовые косяки, пенька, рогожи, ужища лычные, смола жидкая в бочках и густая, железо шведское, дровни для перевозки пушек и т. д.[216]

Петр пробыл в Переславле в эту поездку около двух недель, 10 марта выехал туда к нему Лефорт. 16-го царь вернулся уже в Москву. Гордон встречал его и обедал с ним в селе Ростокине. Петр поспешил в Москву, вероятно, вследствие известия о болезни матери. Ввиду этой болезни, как свидетельствует Гордон, ожидавшийся 17 марта, в «день ангела» царевича Алексея Петровича, царский выход к обедне в Алексеевский монастырь был отменен. Не было в этот день при дворе и обычного пожалования поздравителей; но все же Гордон занимался приготовлением фейерверка. 18 марта на панихиде по царю Алексею Михайловичу в Архангельском соборе присутствовал один царь Иван Алексеевич. Петра на ней не было. Но в тот же день он был у Лефорта, от него зашел к Гордону, а ужинал у князя Б. А. Голицына. Гордон говорит, что царь был очень печален. 19 марта он опять появился в слободе, после обеда вернулся в Москву, а вечером, по-видимому успокоившись относительно здоровья матери, опять выехал в Переславль. На этот раз Петр вернулся оттуда 7 апреля с тем, чтобы Страстную и Пасху провести в Москве. 7 апреля Гордон опять встречал его в Ростокине, где Петр останавливался, пробыв с час, подкрепляясь пищей и питьем[217].

8 апреля, в Вербную субботу, Петр обедал у Лефорта. Вербное воскресенье, 9 апреля, было отпраздновано по-старинному с участием обоих государей в шествии на осляти. 12-го, в Великую среду, царь присутствовал на похоронах иноземца Ивана Акемы. В Великую пятницу, 11 апреля, в Успенский собор прикладываться к мощам после их омовения выходил один царь Иван Алексеевич. Но Светлое воскресенье, 16 апреля, было встречено Петром по-старому у заутрени в Успенском соборе и у литургии в своей дворцовой церкви Апостолов Петра и Павла с приемом затем патриарха в Передней палате. Вечером в «светлый день», как и в прошлом 1692 г., Петр виделся с Гордоном. 19 апреля, в среду на Пасхе, Петр выезжал в Коломенское. 20-го, в четверг, оба государя принимали в Передней палате патриарха со всем Освященным собором, являвшихся с подношениями. 22-го, в субботу на Пасхе, Петр обедал у Юрия Ивановича Салтыкова. 23-го, в Фомино воскресенье, также по установившемуся обычаю Петр выехал в Коломенское водным путем. В составе свиты, его сопровождавшей, находился и Гордон. Путешествие носило характер увеселительной поездки по окрестностям Москвы. Первую остановку царская яхта сделала у Симонова монастыря; царь с компанией обедали в монастыре. После обеда пустились в дальнейший путь и остановились для ужина в вотчине А. П. Салтыкова Самара-Гора; к ночи добрались до Коломенского. Утром 24 апреля, позавтракав у «приказчика Андрея», вероятно управляющего Коломенским, отправились в Дубровицы, где ужинали и ночевали у хозяина этой вотчины князя Б. А. Голицына. Весь день 25-го прогостили у него. 26-го после обеда двинулись из Дубровиц по Серпуховской дороге, переправились через реку Пахру и прибыли ужинать и ночевать в вотчину князя Ф. Ю. Ромодановского, которую Гордон называет Rosay (?); там провели 27 апреля весь день. 28-го, выехав от Ромодановского после обеда, опять переправились через реку Пахру на пароме и около шести часов вечера прибыли в Москву. 30 апреля царь, как говорит Гордон, «со всей нашей компанией» обедал у г. Термонда, доктора из Германии, причем «слишком много пили». Гордон, всегда чувствовавший себя нездоровым после этих попоек, — так что вслед за отметкой в его дневнике о каком-либо пиршестве неизменно следует отметка о том, что был болен и оставался дома, — на этот раз расхворался на целый месяц[218].

3 мая Петр был у Лефорта. 4-го он обедал у Б. П. Шереметева и с этого обеда отправился в Переславль плавать на судах, чего не имел возможности делать в предыдущие посещения Переславля ранней весной 1693 г., когда озеро было еще подо льдом. Но Переславское озеро казалось Петру слишком малым и тесным; попытка найти другое, просторнее, как мы знаем, не удалась, и он уже мечтал о настоящем море. «Но потом и то (Переславское озеро), — писал он впоследствии в предисловии к Морскому регламенту, — показалось мало, то ездил на Кубенское озеро[219]; но оное ради мелкости не показалось. Того ради уже положил свое намерение прямо видеть море; о чем стал просить