Гипнотический роман - Густав Эмар

В одну из теплых ночей, когда сверкали светлячки и весело пели стрекозы, при свете луны Кадильда увидела странную картину. Поодаль от всех, позади кустарника, два бледных существа — мужчина и женщина, лежали рядом. При ласкающем свете луны их соединившиеся белые тела казались темным пятном на измятой траве. Их руки переплетались, они что-то тихо шептали. Вдруг их губы соединились. Потом они заснули, причем голова женщины покоилась на плече мужчины. Их спокойные лица горели страстью. Отчего же при этом зрелище какое-то тайное смятение охватило душу Кадильды? У центавров самцы спят отдельно от самок. В следующую ночь Кадильда коснулась губами своей руки точно так же, как делали это вчера мужчина и женщина. Трепет пробежал по ее жилам. Конечно, народ с шестью членами не может не знать причину подобной ласки; у девушки нет ни малейшего желания коснуться губами волосатого лица одного из своих братьев. Подобные прикосновения недостойны центавров. Несмотря на это, Кадильда много раз мысленно возвращалась к уснувшей парочке.

Однажды ночью, вся дрожа, она проснулась от позорного сна. Ей снилось, что она лежит на земле вместе с На — рамом и его губы, горячие и свежие, касались ее губ…

Она увидела еще раз Нарама и знает, где он обитает.

Его грот один из самых больших у подножия засохшего каштана. С ним живут пожилой самец и самка, которым он повинуется. Женщина кормит грудью маленького детеныша, белого и розового.

Без сомнения, это брат Нарама.

В одно прекрасное утро Кадильда вдруг встретилась лицом к лицу с маленьким человеком. Он вскрикивает от удивления и подзывает ее, но центавриха одним прыжком очутилась в кустах и убежала так быстро, как могла.

Между ней и врагом ее народа не может существовать дружбы. Только мысль, что Нарам может еще раз коснуться ее, сводит с ума. Много раз незамеченная им Кадильда целыми часами следила за Нарамом.

Возвратившись в красные гроты, Кадильда уже не находит больше удовольствия в играх и грубом смехе своих братьев.

Она гневно отвечает на резкие выходки старух и на насмешки самцов. В те дни, когда орда не идет к полю с рэки, она отправляется к Лебединой реке. А ночью под защитой красных фотов ее мысли о голубоглазом Нараме.

Каждый день идет дождь, только к заходу солнца серый купол проясняется. Бледные тучи проникают сквозь листву, на которой сверкают капли дождя, придавая красным кленам и желтеющим березам особенную яркость.

Центавры не любят дождь, В этот период умы их делаются мрачными и при возвращении в грот не слышно их веселых криков. По привычке взоры Клеворака блуждают то вправо, то влево. Вдруг он щелкает языком, сворачивает в сторону от их обыкновенной дороги и скачет через терновник. Орда следует за ним. Он резко останавливается около тела, распростертого на песке. Это труп Кали, рыжей бесхвостой антилопы с белым животом и завивающимися рогами. Бархатные глаза ее покрыты завесой смерти. Кровь струится, члены корчатся в последней агонии. Клеворак опускается перед ней на колени, поднимает ее голову своими сильными руками и голосом, дрожащим от гнева, произносит:

— Кто осмелился нарушить мой закон?

Антилопа лижет покрытую шерстью руку своего покровителя. Затем ее шея падает и остается неподвижной.

Она умерла. Теперь тело ее принадлежит хищникам. Но долг повелевает отомстить за нее. Клеворак внимательно рассматривает ее рану. Кто бы ни был убийца, он не избежит наказания. Брови Клеворака хмурятся. Посреди раны, из которой течет кровь, что-то торчит. Вождь расширяет рану и грубыми пальцами вытаскивает ветку. На конце этого кусочка дерева, покрытого кровью, прикреплен остроконечный камень, с рыбьей костью на конце.

Молодые центавры удивлены. Что это за дерево, на котором растут камни? С криком и смехом они наклоняются, чтобы хорошенько рассмотреть это чудо, вопрошая друг друга. Точно под влиянием сильного холода, зубы Кадильды стучат; страдание наполняет ее сердце и кровь не согревает ее члены. Она уже видела однажды такие куски дерева и знает, что они произведение рук с тонкими пальцами. Какой-то странный вихрь носится в ее голове, застилает глаза и заставляет дрожать колени.

Клеворак вертит в руках сломанный дротик. Он нюхает его и внимательно рассматривает. Его смуглое лицо покрывается такими грозными складками, что молодые центавры перестают смеяться. Он подзывает Хурико.

— Старуха, узнаешь ли ты это?

Едва только он успел положить этот предмет на свою ладонь, как она с отвращением бросает его.

— Убийцы, убийцы! — шепчет она.

При этих словах все вздрагивают, поднимаются на дыбы, глаза их сверкают огнем и кулаки подняты. Хвосты бьют по бокам, копыта топчутся в нетерпении.

Сквозь стиснутые — зубы вылетает рычание. Все толкаются вокруг вождя. Почему кровь Кали не отомщена еще? Клеворак пожимает плечами, делая строгий выговор своему народу. Будет ли эффективно искать наугад? Ведь раненая Кали способна бежать несколько дней, легкий оттиск ее ног почти уже смыт дождями. Напрасно старики Хурико и Хайдар обнюхивают кусты. Потерянный труд. Вождь останавливается и размышляет. Но все умы так возбуждены, что отовсюду слышится ворчание. Неужели они будут стоять вместо того, чтобы действовать? Харк размахивает руками, точно пьяный. Заметя, что Хайдар, глядя на него, ворчит и пожимает плечами, Харк бросается на него. Они угощают друг друга кулаками и катятся на землю. Их обступают братья, одни принимают сторону рыжего великана, другие же — сторону Хайдара. Обе стороны обмениваются угрозами, но лучшие из них, повинуясь голосу Клеворака, собираются около него. Они хватают борющихся и разнимают их. Покрытые грязью и травой, самцы поднимаются. Строгие слова вождя заставляют Харка быть благоразумнее. Стыдясь своего легкомыслия, самые нетерпеливые замолкают, ожидая решения.

Вот что хочет предпринять Клеворак. Так как один день центавры отправляются кормиться на поля, а другой, возвращаясь, проводят за сбором плодов, то им некогда делать далекие прогулки.

Пирип не подчинен такой строгой дисциплине, поэтому фавны часто убегают в леса, находящиеся на таком близком расстоянии отсюда. Чтобы добраться до них, нужно идти несколько дней Быть может один из этих путешественников, с козьими ногами, и видел какие-нибудь следы «убийц» Прежде чем решиться на что-то, нужно бы их допросить.

В то время, как часть шайки, под предводительством осторожного Крепса, продвигается к красным скалам, Клеворак направляется к убежищу фавнов. С ним идет Хурико. Хитрый ум сразу улавливает вранье Пирипа. Кадильде вождь позволил следовать за ними, потому что он еще чувствует нежность к своей последней дочери и рад видеть ее около себя.

На опушке огромного леса, неподалеку от страны оливок, Пирип и его народ живут в чаще остролистника, лавр и гераней — великанов, под тенью высокого орешника. Листва здесь так густа, что ни осенние дожди, ни ветер во время бурь, не проникают в их убежище, которое находится на границе между лесом, где фавны собирают сладкие желуди, и кустарниками, которые покрываются осенью душистыми плодами: яркие апельсины, пурпурные яблоки, красноватые оливки, в особенности виноград черный или золотистый, веселит душу фавнов.

Еще издалека Клеворак и его спутники узнают присутствие Пирипа и его народа. Скоро до них доносится шум танцев и пение, покрывающее голоса птиц. Осенью при блеске последних солнечных лучей, когда роскошные плоды отягчают ветки деревьев, когда приближающиеся бури возбуждают нервы, фавны пьянеют от ягодного сока. Когда центавры достигают лужайки, находящейся рядом с чащей, в которой живет рогатый народ, они не поражаются картиной, которая предстала перед их глазами. На высохшем пне сидят Садионкс, Фифаракс и Пульк. Они держат в руках выдолбленный тростник и своими толстыми губами извлекают из него печальные крикливые звуки. Вокруг них собрались все козлоногие, начиная с пузатых фавнен — ков, еще спотыкающихся на своих молодых ногах, кончая старыми седыми фавнихами и древними стариками, спутанные бороды которых висят ниже пупа, а шерсть на ляжках волочится по земле.

Все прыгают в такт. Их головы украшены венками из листьев, а по губам, по подбородкам капает ягодный сок. Появление центавров не останавливает оргию. Пирип приветствует их жестом и снова продолжает свой танец. Смеясь, толкаясь, с пеной у рта, покрытые потом фавны и фавнихи постепенно дифилируют перед посетителями, то проходя сзади них, то снова появляясь впереди. Они неутомимы. Клеворак и не пробует говорить: он знает, что под влиянием вина и времени года он не добьется от Пирипа ни одного благоразумного слова. До тех пор, пока он не истратит последнего пыла, который кипит в его крови, ум его не способен сосредоточиться ни на чем.

С лицом, выражающим негодование, Клеворак ожидает стоя; только его передние копыта беспокойно роют землю и он отворачивает ноздри, когда резкий запах пота и кожи слишком беспокоит его нос.