Их «заказали» в кафе - Инна Тронина

Гаджиев разлил коньяк.

Теплоход пересёк Амур и пристал к причалу у таможни. «Челноки» привычно выстроились в шеренгу по двое. Точно так же поступили и новички — Ольга Луговцова и её «фонарь» Марат Чигиринов.

Маленькие люди в зелёной форме занимались оформлением очередной туристической группы, почти всех членов которой они давно уже знали в лицо. Удивлённо глядя на Ольгу и Марта, китайцы проставляли в документах печати. Кто-то из другой группы «руссо туристо» поинтересовался, почему сегодня с ними нет Краснянского. Чей-то хриплый голос сообщил, что Костя приболел, но завтра будет. В конце концов, таможенники завершили свою работу и выпустили прибывших к выхожду, в лапы «помогаек».

— Отшивай их и не слушай, что будут орать! — прошипел Марат на ухо Ольге, которая испуганно стрельнула на него глазами-вишнями.

От выходок «помогаек» страдали даже привычные ко всему «кирпичи»; Ольга же просто впала в транс и, смущённо улыбаясь, отводила в сторону маленькие жёлтые ручонки, которые со всех сторон протягивали свои визитки.

— Я не «кирпич», я — «фонарь»! И она — «фонарь»! Все пошли вон!

Марат схватил Ольгу за руку и потащил прочь, к пустырю, посреди которого словно из ничего вырастал высоченный небоскрёб.

— Помога-а-ай! — доносилось сзади, и вопли эти перемешивались с отборным русским матом.

Стараясь не отставать от группы, Ольга и Марат быстро шли по захламлённой площади барахолке, где им предстояло отовариться. В отсутствие Краснянского группу вела дородная тётка Лидия, которая перед отбытием из Благовещенска объясняла новеньким правила поведения на китайском берегу.

— От нас ни на шаг не отходить. Делать всё то же, что и мы. Ушами не хлопать, а то и денег лишитесь, и в тюрьму сядете. «Помогаек» гоните в шею, если хотите вернуться вовремя и с товаром. Это — шпана, хулиганы, жулики. Обдерут вас, как липку, а потом ещё и полицейского приведут. Скажут, что вы им должны. Чтобы вас в тюрьму не забрали, всем нам придётся скидываться и платить. Они с «Триадой» все повязаны, с ихней мафией, и ничего не боятся. Даже женщину ударить могут. Правда, при мужиках, может, поостерегутся. Да, ещё! «Помогайки» положены только «кирпичам». А «фонарикам», подручным — нет. Если что, говорите «я — фонарь»! Тогда отстанут, скорее всего…

— Господи, за что же эта мука?..

Ольга, обливаясь потом, потащила указанный пожилым китайцем баул. Марат немедленно подхватил его и, опоясав брезентовыми ремнями, взвалил на плечи.

— Погоди, я тоже возьму что-нибудь! — засуетилась Ольга. — Ты ведь такой маленький, худенький! Надорвёшься! Давай, я хоть упакую шмотки, можно?

На обочине дороги под порывами сухого ветра «челноки» забывали товар в баулы. Делали они это сноровисто и бы шутя. Только Ольга кусала губы и плакала, а Марат, заменяя «помогайку», волок по земле два громадных тюка для пожилых коллег.

Вокруг сновали китайцы и орали мяукающими голосами, тыкая пальцами в тюки и коробки. Один из них едва не снял с Ольги браслет, который она побоялась оставить в гостинице на российском берегу. Марат молча двинул ему под дых.

— Вот так и попадает товар на наши рынки, — вздохнула Лидия. Вытирая мокрый лоб рукавом куртки. — Небось, не нравится, Олька? Не поедешь больше? И не надо. Ты молодая и красивая, другую работу найдёшь. Мы-то, старые клячи, никому уже не нужны. Если замёрзли, пошли в центр, посмотрите там матрёшек и часики разные. А мы для вас рикшу найдём…

— Ужас, в зоне такого не было! — простонала Ольга, едва они укрылись в здании торгового центра.

Серое небо, бурая земля, красные флаги и жёлтые лица перемешались перед её глазами. Ольга покачнулась и инстинктивно схватилась рукой за голый манекен. Марат ловко поддержал несчастную, и Ольга сдавленно что-то пробормотала.

— Ты что, сидела? — спокойно спросил Марат, нарочито выставив вперёд обмётанный густой смоляной щетиной подбородок.

Глаз своего «фонарика» Ольга под огромной кепкой не видела. Одеты они были примерно одинаково — в клетчатые куртки и потёртые джинсы; только девушка натянула на голову вязаную шапочку с длинной кисточкой.

— Было дело по молодости, — замялась Ольга, откровенно сожалея, что брякнула лишнее. — Ой, Лида велорикшу пригнала! Как интересно! Я никогда раньше живых рикш не видела. Сейчас погрузимся…

— А за что срок мотала? — тихо, но настойчиво спросил Марат.

Лида и седая, но очень энергичная женщина-велорикша его не интересовали.

Ольга заправила волосы по шапочку и всхлипнула.

— Мои грёбаные предки на «Шарике» работали, жили в семейной общаге. Я — москвичка в первом поколении. Ещё были брат с сестрой, все жрать хотели. Я воровала вещи из раздевалок в поликлиниках и в школах. Попалась и получила два года. Освободиться удалось через полтора. Ой, Лидусенька, скоро домой поедем? — Ольга с преувеличенной радостью бросилась навстречу бригадирше.

— Идите, грузитесь, на таможню пора! — скомандовала Лидия, отдуваясь и обмахиваясь шарфом. — А тебя. Ольга, бригадир по приезде к себе приглашает. Познакомиться хочет. Говорит, что за хорошенькая деваха появилась? Надо выпить за знакомство! — Лидия заметила, что Ольга побледнела, вся подобралась, напряглась. — Не вздумай отказаться, — прошептала она девушке на ухо. — Не дашь ему — со свету сживёт.

— Я уже думала, что он меня не заметит, — призналась Ольга Марату, когда «челноки», закончив погрузку, потрусили по пустырю вслед за велорикшей. Свободных мест в тележке не осталось — всё заняли двухсоткилограммовые тюки и сумки. — Для чего же тогда страдала? Нет, вроде, зацепился…

— Да ты любого мужика зацепишь! — польстил Ольге Марат, поддерживая её под локоть. — Только не вздумай тряхнуть стариной. Здесь за воровство спокойно замочить могут, сразу предупреждаю.

— Меня не за тем посылали, — огрызнулась Ольга.

Пот ручьями лил по её лицу. Глаза смотрели не по возрасту тускло, тяжело.

— Лусский девуска холосий! — Потрёпанный и пьяный китаец схватил Ольгу за рукав. — Сколька тебе лет?

— Ей двадцать два, но она — моя жена, — сказал Марат очень вежливо.

— Залка. А я зениться хотела на нём! — Китаец понуро отстал.

— Ну, пошли, муженёк, грузиться! — расхохоталась Лидия, хватая их за плечи.

Велорикша давно доставил товар на причал, и их тюки летели на палубу теплохода. Ольге было уже всё равно, где стоять и сидеть, а ведь ещё предстояло идти на свидание в гостиничный номер к бригадиру. Сам, козёл вонючий, в Китай не поехал, отправил баб и девчонок; а после всего с одной из них собрался трахаться. Утешало только одно — бригадир об этом интиме будет вспоминать со слезами, пока не сдохнет.

Свинцовые воды необычайно широкого, величественного Амура, розовый закат и какой-то необыкновенный ветер, от которого приятно защипало щёки, навевали на Марата романтические воспоминания.

Они с Ольгой стояли на корне теплохода, смотрели на удаляющийся китайский берег, и Ольгин «фонарик» неожиданно произнёс:

— «У высоких берегов Амура часовые Родины стоят!» Совсем как в песне…

— Чего? — Луговцова страдальчески взглянула на него.

— Песня такая есть. «Три танкиста» называется. Никогда не слышала?

— Вроде, припоминаю. — Ольга думала совершенно с другом, и разговоры её сейчас только раздражали. — А город этот, Хейхэ, где мы были, на месте мазанок построили лет за десять. До экономического бума здесь была просто деревня. А теперь? На русских костях и деньках наживаются, сволочи! Никогда раньше не думала, как это унизительно. До самой смерти не забуду… — Ольга сжала грязные кулачки и скрипнула зубами.

— Ты же не «челнок» на самом деле. Скоро дома будешь, — успокоил Марат, вглядываясь вдаль и стараясь запомнить этот вечер навсегда.

— Ой, гляжу, придётся нам полночи коротать на тюках!

Лида, перешагивая через горы мешков и баулов, обходя спящих на них вповалку «челноков», подобралась к опекаемым ею новичкам.

— Таможня сегодня зверствует, задержали контрабандистов. В пластиковой таре технический спирт ввозят под видом водки, а потом наши мужики им травятся. Но всё равно возят и будут возить, потому что больше людям заработать не на чем. А за спирт стабильно платят, не то, что за наши тапочки да совочки. Мы, может, ни копейки за всё это не получим, если наше руководство с таможней не утрясёт. Заявят, что мы положенные пятьдесят килограммов на рыло не себе везём, а на продажу. И возьмут пошлину, которая в десять раз больше заработка. Чтобы таможня «не замечала», мы ей тоже платим…

Ольга тупо смотрела на воду, на расходящиеся за теплоходом волны и думала о том, что нужно изменить заранее составленный на сегодня план. Луч с российской пограничной вышки скользнул по воде Амура и ударил в больные глаза девушки, которая поспешно прикрылась рукой.