Сказания о русских витязях - А. Лидин

— Благодарность моя очень бы умеренна была, — сказала на то волшебница, — ежели б я ее ограничила одною сею услугою. Нет, я хочу тебе услужить так, чтоб по крайней мере мог ты завсегда памятовать, что, услужа моей племяннице, а тем и мне, услужил не неблагодарным.

После того топнула она ногою, проговорила несколько слов, отчего тотчас пол в комнате раздвинулся, а из отверстия явился пред них арап, имея в руках вооружение из чистого золота, то есть броню, щит, копье, лук и колчан со стрелами. Указывая на оное, Преврата:

— Вот чем, — сказала Вельдюзю, — хочу я свидетельствовать тебе мою благодарность: это вооружение защитит тебя от поражения всякого человека, если только противник твой выше человеческой силы чего при себе иметь не будет. Это все принадлежало бедному моему мужу, которого погубил лютый волшебник, наш неприятель. Этот злодей никогда б не мог одолеть моего супруга, ежели б у него не украли препоясания и меча обвороженного, которые принадлежали к сему доспеху и имели в себе сверхъестественную силу и сохраняли его от всякого волшебства. Впрочем, не совсем еще вооружение сие лишилось своей силы: кроме того, что не пронзительно, возбуждает оно великую храбрость в том, кто его на себе имеет, и притом умножает весьма силу. Итак, пожалуй, прими его от меня, — продолжала волшебница, — в знак моей к тебе благодарности и надень его теперь же на себя для предосторожности от всякого неожидаемого случая.

Вельдюзь, поблагодарив ее за подарок, надел на себя вооружение, и когда они готовились описывать его в нем пригожство, то в самое то время прилетевший один из посланных сильфов привлек их на себя внимание.

По смущенному виду его заключили было они, что он Милославы не нашел, чего ради волшебница начала уже было ему и выговаривать за его неисправность, но ответ его привел их всех в такое удивление и ужас, каких они не ожидали, ибо он объявил, что Милославу сыскал было он на острове, узнав ее по тому описанию, какое ему об ней сделали, и, рассказав ей о своем посольстве, хотел было ее взять и к ним понести, как в самое то время приехал к ним в колеснице, запряженной аспидами, ужасный исполин, который, вырвав у него из рук Милославу, увез ее с собою, а он, не имея силы ей пособить, принужден был лететь назад, чтоб уведомить их о сем печальном приключении.

Когда сильф окончил свое повествование, то Вельдюзь, возбуждаемый любовью и негодованием, предприял гнаться за сим похитителем. Волшебница старалась его уговорить, чтоб он не вдавался без размышления в опасность, и обещалась наперед разведать, кто таков сей похититель, и потом уже приобрести хотела приличные способы к освобождению Милославину. Но полочанин, горя нетерпением, не внимал ее словам и, поблагодарив ее приличным способом, пошел от нее. После чего, сев на крылатого своего коня, приказал ему гнаться за исполином, которого и нагнал он вскоре над сею ужасною горою, в которую превращены мои подданные.

Неустрашимый сей князь, увидев любезную свою Милославу у страшного сего Болота, устремился на него с копьем, думая его оным сразить, но в самый тот миг исполин зинул на него пламенем, которым обжег у него ту руку, на коей был перстень. Вельдгозь, почувствовав боль, отдернул ее к себе, отчего, повернувшись у него перстень камнем вверх, принудил крылатого коня скрыться, а всадник полетел стремглав на утыканную копьями и мечами гору.

Стенание и вопль печальной Милославы, последовавшие за его падением, представили ему смерть ужаснейшею: страшная гора готовила ему неизбежимую кончину, которая бедную его невесту оставляла навек во власти у лютого Волота. Низверженный Вельдюзь почал призывать на помощь и богов и людей, но все его слова погибали в воздухе бесполезно. Уже падение его оканчивалось; свирепые змеи подняли головы и разинули свои пасти, чтоб его растерзать, уже коснулся он остриям копий и мечей, как множество сильфов, подхватив его, отнесли к волшебнице, его приятельнице, которая, увидев его, стала ему выговаривать ласковым образом за его стремление и дерзость, с каковою он отважился напасть на такового врага, коего и сама она трепещет.

Едва окончала волшебница сии слова, как ужасный гром и молния сорвали с покоя, в коем они находились, крышу, и в то самое время с превеликим вихрем слетел к ним исполин, который, обратясь к Вельдюзю, сказал ему страшным голосом: «Дерзновенный! ты осмелился отнимать у меня мою невольницу и напасть на меня посередине воздуха, но, будучи мною свержен, убоялся умереть. Ты не стоишь по трусости твоей смерти, но за дерзость твою не стоишь и жизни; и за то и другое должен ты претерпеть такое состояние, которое заставит тебя ужасаться и живота, и смерти». По окончании сих речей засвистал он преужасно; тогда предстало пред него шестеро премерзких карлов, которым приказал он ободрать с него вооружение, а перстень его взял к себе. После того, прошептав нечто, взял Вельдюзя за ногу и бросил в отверстие покоя.

Устрашенный Вельдюзь, летя из покоя в рощу, коею окружен был волшебницын замок, почувствовал в себе легкость и, обратя на себя глаза, увидел, что он более не человек, но обезьяна. Сие горестное превращение столь его опечалило, что он охотно соглашался тогда потерять и жизнь свою, но животолюбие принудило его схватиться за ветви дерев, между коих он упал. По счастью его, схватился он за них так удачно, что падение его они остановили. Свойство нового его состояния способствовало ему безвредно слезть с дерева на землю, на которую сошед, вдался он в превеликую печаль, но страх воспрепятствовал ему быть долго в таком месте, подле коего находился ужасный его неприятель. Побежал он оттуда, проклиная исполина и тужа о бедной своей приятельнице, коей волшебник не преминет мстить за его избавление. Напоследок, бегая около двух месяцев по лесам, добежал он до моего замка, где, напав на него, мои собаки принудили его взлезть на дерево и дожидаться моей помощи. Вот все приключения твоего зятя, — продолжал Видостан, говоря Светлосану, — а окончание им я уже тебе рассказал прежде; теперь осталось мне досказать тебе мою историю.

Окончание истории Видостановой

Несчастья Вельдюзевы тронули меня и возбудили во мне к нему любовь и сожаление. Я вознамерился ему помочь, чего ради и прибегнул к кольцу, которое ты видишь у меня на руке; я его сделал помощью моей книги; оно заключает в себе такого духа, который уведомляет меня обо всем, о чем я ни спрошу. Сей дух, будучи мною вопрошен о неприятеле твоего зятя, ответствовал мне, что, хотя об нем он и ведает, но не смеет мне объявить. Я хотел у ведать о сем от моей книги, но и она мне то же ответствовала, прибавляя к тому, что сделано на тайну сию такое заклятие, которому и сам князь духов противиться не в силах. Не мог я подумать на Карачуна, ибо привидение его, заколотое и сожженное мною, обнадеживало меня, что нет его более на свете, почему я и заключил, что это был другой какой-нибудь волшебник.