Кондотьер Сухоруков (СИ) - Кленин Василий

— Сейчас я хочу узнать: поддержите ли вы меня в этом начинании?

Разговор в тени — 8

— Тезка, слушай, что скажу: хочешь свалить вместе со мной? — Опоссум просто лучился счастьем и заговорщически подмигивал. — У меня срок уже закончился, я завтра ухожу домой. Давай, я им скажу, что мы в одно время начали работу? Они же ничего не знают! А? Вернешься домой на три дня раньше!

Хадани замер. Он не задумывался об этом. И только сейчас, когда Балаал от всей души решил ему помочь, ясно понял: он не хочет домой. В чужой дом, к жадному брату, который не дает ему завести свою семью. Зачем? Чтобы снова делать скучную работу для него?

Вот! Скучную! Он никогда раньше не оценивал так свой труд. Просто: для того, чтобы жить — нужно работать. И всё! Простая и очевидная картина мира. Которая напрочь разрушилась после того, как он попал к четланам. У них всё было не так, как у людей. Странно, а местами даже отвратительно и страшно. Но интересно!

На второй день Живущий Под Холмом не смог заработать на кусок мяса. На третий тоже. А вот затем получал награду за ударный труд ежевечерне. И еще успевал удовлетворять свое любопытство. Он самолично убедился, насколько крепка кирка из дивной тумбаги. Понял, зачем беэнаса-чужак ходит по плотине с веревкой, он даже научился помогать ему измерять уровень высоты каменной насыпи. Когда потребовались дополнительные люди на завершение строительства сливных ворот, Хадани сам вызвался помочь. Он вблизи рассмотрел необычную кладку, вместе с остальными поднял скрепленную тумбажными скобами створку, вставил ее в каменные пазы и увидел, как та поднимается и опускается по воле нескольких человек, которые наматывали веревку на вал, а потом разматывали.

Много было чудесного у четлан. Но еще удивительнее оказались их планы. Грандиозные! Заковать реку и сохранить воду для всей Эхутлы! Это больше похоже на сказки про предков-бинигуласа. Вчера работники, наконец, засыпали камнями последний участок. Еще многое предстояло доделать, но все ясно видели, как резко уменьшился поток Атояка ниже каменной гряды и стал расти уровень воды выше нее.

И всё же, самым главным чудом была тумбага. Хадани расспрашивал про нее всех. К сожалению, даже его начальники знали немного.

— Ее делают самые доверенные мастера владыки, которым подвластны все тайны нашего мира, — рассказал ему начальник каменоломни. — В специальную печь они помещают медь и золото. Что еще — мне неведомо. Но тумбага — удивительный сплав. Они могут сделать из него самые разные вещи. Я видел инструмент, который проедает в дереве ровную дырку. А еще у них много оружия из тумбаги. Хватило бы на всех хоанауини Страны Облаков.

Хадани знал, как плавят золото, у них в селении был такой мастер. Медь только видел издали — на богатых хоана. А тут — рукой протяни — делают такие невероятные вещи! С тумбагой не нужен обсидиан, которого так мало в Стране Облаков. Более того, из тумбаги можно сделать такое, что не получится изготовить ни из одного камня!

Крестьянин подозревал, что приблизиться к сказочной тайне можно, только пройдя через Шоколу-Йоо. Он даже один раз подумал, что готов пойти на такую жертву… Подумал вслух, и услышавший его начальник расхохотался:

— Э, нет, парень! Не думай, что тебя начнут упрашивать учиться в Шоколе! Так было только в первые дни. Тогда забирали всех, а потом оставляли достойных. Нас. Теперь иначе. Теперь наши люди идут в Шоколу сами, но берут не всех. Новичкам задают хитрые вопросы. Кто знает тайные ответы — тот попадёт в сокрытый двор.

— А ты знаешь тайные ответы? — с надеждой спросил Хадани, но беэнаса-чужак напустил на себя таинственный вид и промолчал.

И в тот же миг, когда оказалось, что в Шоколу-Йоо так просто не берут, Живущему Под Холмом страсть как захотелось туда попасть! Выкрасть тайные ответы, войти в сокрытый двор и узнать все тайны четлан! Стать мастером владыки (все знали, что Великий Видящий был его лучшим мастером, значит, беэнаса могут работать с тумбагой не хуже четлан) и плавить металл в загадочной печи, к которой не пускают посторонних.

— Чего замолчал? — насупился Балаал, который ждал, что «тезка» придет в восторг от его идеи. — Или домой не хочешь? Околдовали тебя чужаки!

«Кажется, да» — промолчал Хадани, а вслух произнес первое, что пришло в голову.

— Боязно, Опоссум. Нас из селения двенадцать человек забрали. Вернусь я один — это сразу заметят. Решат, что сбежал, что беду на деревню накликаю.

— Ну, придумай что-нибудь! Скажи, что слишком криворуким для чужаков оказался, они тебя и выгнали, — Хадани моментально вспыхнул от этих слов. — Хотя… Это твоя жизнь. Пошел я спать. Утром попрощаемся.

Только не вышло попрощаться утром. Хадани, сладко посапывавшего на своей циновке, нещадно затрясли за плечо.

— Что? Почему? — вскочил Живущий Под Холмом; небо еще было по ночному черным.

— Хватай вещи и бежим! — прямо над его ухом орал перепуганный Опоссум.

— Да что случилось? — вокруг нарастал разнородный шум суматохи; многие, как и Хадани, еще только продирали глаза, но где-то уже носились люди, кто-то кричал, мелькали огни факелов.

— Напали на нас! Бегом!

— Кто?!

— Да откуда я знаю? На том берегу резня, скоро и сюда заявятся.

— А что же стража? Где хоанауини?

— Поди первыми отсюда улепетывают! Их всего-то двадцатка была, а там — толпа! Да бежим уже, потом вопросы задавать будешь.

Хадани схватился за мешочек с остатками муки, но застыл на месте.

— Подожди, Балаал.

Там, за рекой ярко полыхали костры, и их на фоне мелькали десятки темных фигур. Воины. Они разрушали лагерь. Кто-то ломал сливной створ. А по воде, в полной темноте раздавался шумный плеск.

— Они уже плывут к нам! — заголосил Балаал. — Да, бежим же!

В их лагере тоже разгорелся костер. Хадани видел, как начальник каменоломни кидает сучья в кострище. В свободной его руке покачивалась тяжелая тумбажная кирка.

Враг влетел в круг света внезапно — Хадани аж вздрогнул от испуга. Весь в ярких боевых одеяниях, мокрый нападавший издал душераздирающий боевой клич и кинулся вперед. Беэнаса-чужак мощно замахнулся киркой и ударил, словно, хотел расколоть скалу. Но гибкий враг легко увернулся, рассмеялся и ткнул в начальника копьем. Хадани сам не понял, как его руки схватили из ближайшей кучи большой камень и метнули прямо в голову врагу. Тот не видел стоявшего в темноте работника, костер слепил его — так что снаряд легко достиг цели. Воин рухнул, как подкошенный.

— Да побежали уже! — Балаал уже бился в истерике.

— Помоги мне, — решительно приказал Хадани.

Вместе они подхватили под руки раненого начальника. В последний миг свободной рукой Хадани поднял тумбажную кирку — и оба работника с раненым растворились в спасительной темноте.

Глава 21. Вести с юга

Вот и месяц прошел. Точнее говоря, местный 20-дневный месяц. Вот-вот начнется зима. Но это в моем понимании, которое осталось из прошлой жизни и всё никак до конца не выветрится. Я до сих пор мыслю 30-дневными месяцами и четырьмя временами года. А здесь такого нет. Есть просто время, когда дожди и парит, а есть — когда сухо и не так душно. Ну, и между ними два небольших переходных периода климатической гармонии. В моих «родных» четланских горах зимой хоть какое-то похолодание было. А тут и такого нет.

Весь этот месяц мы работали, как проклятые, и сейчас я с гордостью смотрю на целую «промзону», которая расстраивается вдоль предгорий. Она далеко не закончена, но ряды печей уже коптят небо. Всюду горы глины, кирпичей, леса, камня и прочих ресурсов, которые мы запасаем, как не в себя. Пока никак не удается составить разумный план, чтобы всё необходимое имелось в достатке. Вечно чего-то не хватает — и приходится быстро перебрасывать людей с одного фронта работ на другой. Приятно, когда рабочие руки в избытке. Это резко повышает мобильность нашего хозяйства.

В любом случае, уже делается стекло и плавится тумбага. Драгоценный металл пока весь идет на инструменты. А оружие нужно, так как трое моих генералов активно наращивают свои воинства за счет местных добровольцев. Простолюдины-пеникече, когда узнали, что можно преодолеть незыблемую кастовость, охотно устремились на военную службу. Здесь воин — это обязательно представитель благородного рода. Была, правда, еще группа героев: простые ополченцы, которым удалось совершить на войне подвиг и поднять свой статус. Но таких еще меньше, чем хоана.