Охота на ведьму - Алёна Харитонова

Лита тем временем забралась с ногами на кровать, потеребила в руках рыжую косу и со вздохом (так похожим на вздох Тьянки, что у Тороя даже дрогнуло сердце) начала:

— Ты ведь знаешь, что браки в родовитых эльфийских семьях мало связаны с любовью? У нас вопросы супружества решают старейшины рода. Вот и меня выдали за Натааля, не спросив согласия. Ну да, ладно. — Эльфийка слабо махнула рукой. — И вот, недавно выяснилось, что муж изменял мне. Это так унизительно! Он променял честь семьи на любовь обычной человеческой женщины, которая и красавицей-то не была! И, конечно, настал день, когда эта история всплыла во всей своей неприглядной наготе и стала достоянием семьи. Но даже не это самое унизительное. Самое унизительное в том, что отныне я вынуждена воспитывать чужого ребёнка, выдавая его за родного. Любить, лелеять и знать, что этот мальчик — плод чужой любви. Моё унижение будет расти вместе с ним. В каждой черте его лица, в каждом жесте не будет ничего моего, а между тем я должна буду его любить. Любить ещё одного нелюбимого. Разыгрывать счастливую мать и жену. И всё это — целую вечность…

От последних слов бессмертной у Тороя даже мороз пробежал по коже. Да, в неприглядной ситуации оказалась эльфиечка. А ведь Йонех и впрямь просчитался — женщина опасный враг. А уж оскорблённая женщина — и того хуже. Глядя, как горят глаза Литы при одном упоминании мужа и свёкра, низложенный маг понял — такое не сыграешь. Сверкающий взгляд, пылающие щёки, вздёрнутые брови. Что ему только надо было, этому Натаалю? И впрямь, зачем налево пошёл? Но не это сейчас интересовало волшебника:

— А ко мне-то ты чего ради пришла? — спросил он у гостьи. — Мстить что ли хочешь?

Лита закусила губу и без обиняк выпалила:

— Да. Я расскажу кое-что про награду, которой тебя хотят осчастливить. Расскажу потому, что я — уязвлённая в самое сердце женщина, которая даже не может отстоять свою честь, не замарав чести собственной семьи. Я ударю Йонеха по самому больному месту — по тщеславию.

Маг поёрзал на пуфике и в очередной раз весь обратился в слух.

Когда рыжеволосая хозяйка дома закончила свой рассказ, за окнами начало светать, и в комнату скользнули первые солнечные лучи. Торой молчал, ошеломленный услышанным. Подобной мерзости он от эльфийского волшебника никак не ожидал. Конечно, легенду про Рунический нож маг знал с детства. То был один из любимых мифов не одного подрастающего поколения волшебников. Даже сопливые магики-недоучки знали эту историю назубок. Они могли не помнить основ теоретической магии, могли забывать самые простые заклинания, но историю создания Рогоном Рунического ножа способны были пересказывать наизусть. Причём пересказывать с таким упоением, что наставники только горестно вздыхали, мол, этакое рвение, да к учёбе приложить…

Торой с молодых ногтей знал, что мифическая реликвия, пропавшая (а, может, никогда и не существовавшая?) несколько столетий назад, была знаменита на весь чародейный мир. Ещё бы! Ведь именно при помощи этого ножа Рогон истребил пятерых недругов. Особенно же привлекательной делала легенду зловредность волшебника, который придумал столь необычную месть.

Изобретательный по части всяких гадостей чародей отправил своих магов-недругов в Мир Скорби не какими-то волшебными хитростями, а путём пошлого умерщвления — все пятеро погибли от рук профессиональных наёмных убийц. Вот только с детства все маги знали, что Рогон не был бы Рогоном, если б не придумал какую-нибудь гадкую каверзу. Так случилось и в этот раз. Орудием мести стал нарочно изготовленный гномьей артелью нож.

Лезвие ковали под неусыпным магическим воздействием хитроумного чародея. Если верить преданию, Рогон нанёс на клинок роковое сочетание древних рун, после чего сталь, согласно всё той же легенде, закалили кровью василиска. Кровь эту, опять таки, если верить мифу, Рогон обменял у демонов, в Мире Скорби, ни много, ни мало, на рог единорога. Правда легенда опускала ту часть истории, где объяснялось бы, откуда у Рогона взялся рог (единороги к тому времени вымерли уже лет пятьсот как) и зачем этот самый рог понадобился демонам. Но легенда, она на то и легенда… В общем, в результате хитроумной магии зачарованный клинок стал вбирать Силу своих жертв.

Учитывая же, что все пятеро чародеев, убитых Руническим ножом, были очень сильными, месть Рогона носила несколько циничный характер. Закалённый клинок поглотил Могущество лучших, отправив их самих в вечное путешествие по загробному миру. Более унизительную смерть было трудно придумать. Именно поэтому начинающие магики с таким восхищением смаковали сию историю. Среди чародеев-подмастерьев старинный нож традиционно считался источником Силы, причём бытовало мнение, будто достаточно самому вонзить в себя клинок, чтобы стать обладателем Могущества древних магов. Говоря же о зрелых волшебниках, следовало отметить, что они считали Рунический нож мифом — в магическом мире вообще придерживались традиции всё, связанное с Рогоном, выдавать за вымысел.

Запутанный рассказ Литы о том, как реликвия оказалась в руках у её свёкра, Торой пропустил мимо ушей. Из легенды он и так знал, что Рогон отдал Рунический нож на сохранение своему соратнику чернокнижнику. Последний, как и всякий предусмотрительный некромант, вещицу сохранил и передал кому-то из своих особо надёжных учеников, ну а дальше реликвия неисповедимыми путями магического артефакта переходила от хозяина к хозяину, то в качестве платы, то в качестве наследства — не суть важно.

Но всё же имелась в рассказе эльфийки одна деталь, о которой Торою не было известно. Деталь эта устно передавалась каждому владельцу старинного ножа, но более никем и нигде не разглашалась. А дело было вот в чём… Согласно тайному предупреждению Рогона, воспользоваться ножом мог лишь низложенный волшебник, лишь один раз и только в том случае, если им не руководили тщеславные помыслы. Иными словами, если маг не жаждет обретения Силы. Загадка, в общем. Одна из знаменитых рогоновских тайн. Вот вам, дорогие потомки, источник Могущества, но, не приведи Сила, воспользоваться им из соображений корысти.

Об этой-то тонкости и собрался умолчать Йонех. Он искренне рассчитывал, что в надежде обрести Силу, Торой вонзит волшебный нож себе под рёбра. Нет живого свидетеля запрещённого обряда — нет опасности разглашения тайны. А реликвия опять возвратится в руки прежнего хозяина.

Торой даже зубами заскрежетал от ярости. Наконец, когда первый порыв злобы улёгся, чародей с подозрением посмотрел на свою гостью:

— Лита, а откуда тебе известны детали этого заговора?