Мистификация. Загадочные события во Франчесе - Джозефина Тэй

Клинт оглянулся и дружески улыбнулся Брету. Дальше им уже было не до любезностей. Все четверо резко прибавили скорости и неслись по зеленой аллее, украшенной красными флажками так, будто на финише их ожидал большой приз Дерби. Караковый жеребчик начал раскидывать ноги, а кавалерийский конь, хотя у него сохранилось достаточно сил и он вообще казался неутомимым, все же, видимо, не был способен на финишный рывок. Брет решил держать Шеврона на корпус позади Белого Чулка и ждать дальнейшего развития событий. Они вдвоем неуклонно нагоняли гнедого и каракового. Фермер пустил в ход хлыст, и его жеребчик с каждым ударом еще дальше разбрасывал ноги. Офицер не подгонял своего гнедого, очевидно, он надеялся на его выносливость.

Брет видел, что Белый Чулок быстро теряет силы и Клинт, который никак его не подгоняет, это знает. Впереди осталось еще два препятствия. Брет не знал, сколько сил осталось у Шеврона и способен ли он на рывок, а потому решил прибегнуть к хитрости. Он пришпорил Шеврона и догнал каурого жеребца. Пусть Клинт подумает, что он делает финишный спурт. Клинт тоже пришпорил коня и последние два препятствия они перепрыгнули одновременно. Потом Брет на секунду придержал Шеврона, а Клинт, приняв это за признак усталости, обрадовался, что ему не придется заставлять своего жеребца напрягать последние силы перед финишем, и немного расслабился. Тут Брет резко послал Шеврона вперед и ракетой промчался мимо Клинта. Клинт вздрогнул и опять пришпорил свою лошадь, но было уже поздно. До финишной линии оставалось слишком мало. На это Брет и рассчитывал. Он сумел-таки перехитрить Клинта.

— Как же так я попался на эту удочку! — со смехом воскликнул Клинт, когда они вместе вели лошадей взвешиваться. — Такой старый трюк!

А Брет думал, что даже если Элеонора решит выйти замуж за Клинта, все равно надо признать, что Роджер Клинт хороший парень.

ГЛАВА 27

Брет предполагал, что победа Саймона на скачках укрепит его пошатнувшийся дух и наметившийся излом исчезнет. Но случилось как раз обратное. Напряжение, которому Саймон подвергся в течение дня, и триумфальная победа над Райдингом Лайтом еще больше подорвали его душевное равновесие.

— Никогда не видела, чтобы Саймон так петушился, — сказала Элеонора Брету во время танца, наблюдая за Саймоном через его плечо. В ее голосе прозвучали извиняющиеся нотки. — Обычно он принимает победы как нечто само собой разумеющееся.

— Возможно, Саймон слишком приналег на шампанское, — сказал Брет и развернул Элеонору так, чтобы она не видела брата.

Весь день он мечтал, как будет танцевать с Элеонорой, но на первый танец он пригласил Беатрису. Точно так же, как в день рождения он отказался от возможности поехать кататься с Элеонорой, а вместо этого пошел пешком на Десять буков, чтобы пообщаться с духом Патрика Эшби, — так и сейчас он вместо Элеоноры пригласил на первый танец Беатрису.

Они танцевали, не разговаривая, и им было хорошо непокойно. Беатриса задала ему только один вопрос:

— Кто научил тебя этому фокусу на финише?

— Меня не надо было учить. Это у меня как первородный грех.

Она засмеялась и тихонько похлопала его рукой, лежавшей у него на плече. Какая же она прелестная женщина! Брет понял, что любит ее всей душой. До этого он никогда никого не любил, кроме лошади по кличке Дымок.

— Где ты весь день прятался? — спросила Элеонора. — Я не видела тебя после этого кошмарного спектакля, который учинил Тони.

Брет ответил, что хотел поболтать с ней перед своим выступлением, но она была увлечена разговором с Роджером Клинтом.

— А да, помню. Его дядя хочет, чтобы он продал ферму и переехал жить к нему в Ольстер. Его дядя — Тим Коннел, известный коннозаводчик. Он хочет уйти от дел и предлагает Роджеру взять в аренду его конный завод в Килбарти. А Роджер не хочет уезжать из Англии.

«Его можно понять, — подумал Брет. — Уехать из Англии, от Элеоноры!»

— Что-то его не видно на танцах, — сказал он.

— Он уже уехал.

— Да? — удивился Брет.

— Он приезжал только для того, чтобы завоевать для жены серебряный кубок.

— Жены?

— Да. У них на прошлой неделе родился ребенок, и она послала Роджера в Бьюрес, чтобы он выиграл для него серебряную крестильную кружку.

Брет остановился как вкопанный.

— В чем дело? — спросила Элеонора.

— Надо будет намылить Сандре шею, — сказал Брет и снова начал танцевать.

Элеонора улыбнулась.

— Опять сочиняла романтические сказки?

— Она сказала, что Роджер хочет на тебе жениться.

— Ну, вообще-то у него такая мысль была, но с тех пор много воды утекло. Когда мы были в Бьюресе в прошлом году, он еще не был женат, так что Сандра, может быть, и не знает о его женитьбе. А мне что, надо будет у тебя как у главы дома спрашивать разрешения на то, чтобы выйти замуж?

— Ты собираешься замуж?

— Пока нет.

Весь вечер он танцевал только с одной Элеонорой, и в конце концов она сказала:

— Тебе надо потанцевать с кем-нибудь еще, Брет.

— Я танцевал.

— Только один раз с Пегги Гейтс.

— А ты, гляжу, за мной следишь. Тебе хочется потанцевать с кем-нибудь другим?

— Нет. Мне очень нравится танцевать с тобой.

— Ну вот и прекрасно.

Может быть, ему никогда больше не придется танцевать с Элеонорой. Где-то около двенадцати ночи они пошли в буфет, набрали, на тарелки еды и устроились за столиком на балконе. Под балконом был маленький садик, увешанный китайскими фонариками. Такие же фонарики висели над столиком на балконе.

— Мне так хорошо, что совсем не хочется есть, — мечтательно проговорила Элеонора, потягивая шампанское. — Тебе очень идет смокинг, Брет.

— Спасибо.

— А тебе нравится мое платье?

— Замечательное платье.

— Я надеялась, что оно тебе понравится.

— Ты уже ужинала?

— Нет. Только немножко выпила и съела пару сэндвичей.

— Тогда почему ты ничего не ешь?

Она поковыряла вилкой в тарелке, что было совсем не похоже на Элеонору, никогда не страдавшую отсутствием аппетита.

. — Семьдесят четвертая сельскохозяйственная выставка в Бьюресе прошла под знаком Эшби… Не шевелись — у тебя по воротнику ползет комар.

Элеонора наклонилась и легонько хлопнула Брета по шее.

— Ой, упал за шиворот!

С сестринской бесцеремонностью она одной рукой наклонила Брету голову, а другой вытащила у него из-за шиворота насекомое.

— Достала? — спросил Брет.

Элеонора не ответила. Брет вопросительно на нее посмотрел.

— Ты мне не брат! — сказала она. — В брата я никогда не могла бы… — и, ужаснувшись сказанному, она оборвала себя на полуслове.

Оба молчали. Из зала донесся бой барабана.

— Прости меня, Брет! Я не знаю, что говорю. Наверно, я слишком много выпила. — Элеонора всхлипнула. — Пожалуйста, прости меня, Брет. — Она вскочила и схватила сумочку. — Пойду прилягу, надо протрезвиться.

Нетвердыми шагами она поспешила с балкона. Брет не стал ее задерживать. Он пошел в буфет, надо было подумать над происшедшим. В полночь в зале должны были разыгрывать лотерею, и в буфете никого не было, кроме Саймона, который один сидел за столиком в дальнем углу. Перед ним стояла бутылка шампанского.

— А, мой старший брат, — проговорил он. — А лотерея тебя не интересует? Тогда давай выпьем.

— Спасибо. Мне не хочется шампанского.

Брет купил в баре рюмку коньяку и принес ее к столику, за которым сидел Саймон.

— Что тебе лотерея: шанс на выигрыш слишком мал, так ведь? — сказал Саймон. — Ты любишь играть краплеными картами.

Брет сделал вид, что не понял намек.

— Я еще не поздравил тебя с победой.

— Я не нуждаюсь в твоих поздравлениях.

Да, Саймон основательно напился.

— Что, не нравится? — спросил он с ребяческим злорадством. — А мне нравится резать всем правду в глаза. Я сегодня веду себя ужасно, ты не находишь? Тормоза отказали. Выпей шампанского.

— У меня есть, что выпить.

— Ты ведь меня терпеть не можешь, правда? — с довольным видом сказал Саймон.

— Пожалуй.

— А за что?

— Пожалуй, за то, что ты один не признал во мне Патрика.

— Ты, наверно, хочешь сказать, что я один точно знаю, что ты не Патрик.

Оба замолчали. Брет вглядывался в голубые глаза Саймона со странным темным ободком.

— Ты его убил.

Вдруг все его сомнения исчезли.

— Да, убил. — Саймон перегнулся через стол, устремив на Брета ликующий взгляд. — Но ты ведь меня не изобличишь! Как же! Патрик вовсе не умер. Он жив, и я с ним разговариваю.

— Как ты его убил?

— Что, хочешь знать? Ладно, так и быть, скажу. Все было очень просто. — Саймон опять наклонился вперед и сказал притворно доверительным голосом. — Просто я колдун. Могу быть в двух местах сразу.