Самая приличная ведьма - Анна Викторовна Батлук

неудивительно, что оформилось оно в сглаз. Такое у ведьм всегда выходило не специально, а я так и вовсе грешила сглазом пару раз в своей жизни — вот какая миролюбивая, пусть ценят.

— Ой, — побледнел паренек. Фуражка его съехала на нос и грозила упасть на пол. — А где здесь туалет?

— А туда нельзя, — мстительно прошипела я, двинулась к лестнице и вдруг одумалась. — И метить территорию вокруг дома тоже не советую, иначе еще и энурез добавится — в казармах засмеют.

— А что же мне делать? — глаза у него были огромные, практически в пол-лица — в такие заглянешь, и хочется пожалеть, но это не повод оставлять свой след на моей территории.

— Беги к соседям, — разрешила я, почти упиваясь собственным великодушием. На второй этаж поднималась уже значительно повеселевшая.

Первый раз сглаз был у меня очень давно: попал под раздачу негатива мой отец. Он явился в деревню, где мы с матушкой жили, и принялся убеждать меня поехать с ним. Приманивал конфетами и патлатыми куклами, но приблизилась я, только когда он пообещал дать подержать лягушку. Не знаю, почему заинтересовалась, у деревенского пруда такого добра было хоть отбавляй, но отец добился своего, и я вышла за защищенную заговорами территорию. Казалось бы, ничего плохого не происходило: любящий папа пытается забрать собственного ребенка. Но вот делалось это не от отцовской любви, а из научного интереса: он и по сей день занят опытами по «избавлению» ведьм от их силы, и родная дочь могла стать чудесным плацдармом для экспериментов.

Помочь было некому: матушка отправилась в лес за необходимыми травками, а соседи выглядывали из-за плетней собственных дворов и в бой с магом вступать не спешили. Вот они двойные стандарты во всей красе, если бы ребенка пыталась увезти ведьма, на нее бы кинулись с вилами.

Я упиралась и кричала так, будто из меня вот-вот полезут демоны. Нормальный человек уже из-за ужасных криков отказался бы от затеи похищения, но ведь это был мой отец — он принялся запихивать ребенка в карету с удвоенным усердием. И вот когда мое сопротивление почти сошло на нет, отец вдруг крякнул и отступил. Все бы ничего, но про меня он сразу забыл, и под карету я практически упала. Считаю, у него была уважительная причина: сложно думать о близком тебе человеке, а тем более о будущем подопытном, когда ручки превращаются в лягушачьи лапки, а кожа начинает нестерпимо чесаться.

Матушка по возвращении едва сняла с него сглаз, в обмен на обещание никогда больше ко мне не приближаться. Хотя по слухам, при серьезном волнении ручки у него приобретают лягушачьи черты и поныне, так что от публичных выступлений отцу пришлось отказаться.

Второй раз сглаз был не таким примечательным, и жизнь я никому с помощью него не сломала. Всего лишь священник церквушки, находившейся недалеко от ведьмовского колледжа, лишился возможности изменять жене. И нет, сделала я это не тем способом, о котором вы подумали. Просто священник теперь всегда говорит только правду. А не надо было затаскивать меня в церковь с криками: эта дщерь дьявола пыталась меня соблазнить.

И вот теперь третий случай. Я понадеялась, что моей ярости хватит на весь отряд полицейских. Доказать сглаз невозможно: он совершенно не оставляет магического следа.

Поднимаясь наверх, я надеялась, что в этот раз мою скромную обитель посетил не Ригерлаш. Должен же в отделе быть еще один идиот, тогда нарисуется хоть какая-то системность. А то складывается впечатление, что его на работу взяли исключительно для того, чтобы мне нервы трепать… Ну и еще иногда будить в моей голове странные и нежелательные мысли.

Надежды не сбылись. В моей спальне совместно с двумя полицейскими пребывал выше упомянутый Ригерлаш, и что-то в его лице я не обнаружила намерения умереть от раскаяния. Только это могло стать причиной снова явиться в мой дом без приглашения да еще и друзей с собой захватить. Спальня не то место, где должны отираться чужие мне мужчины, я здесь все-таки нижнее белье храню. Откуда мне знать, может быть, полицейские уже все мои полки обшарили.

Ригерлаш что-то разглядывал у окна, стоя вполоборота к двери, а помощники застыли за его спиной и всем своим видом выражали крайнюю степень дебилизма. Я со вкусом грохнула дверью и злобно воскликнула:

— Попались!

Ригерлаш не отреагировал, а вот его спутники вздрогнули и осторожно обернулись. Надеюсь, выглядела я грозно. Цветок, стоящий в углу, задрожал, и из земли полезли пока еще незаметные для всех побеги. Поползли по стенам, по потолку, извиваясь и издавая едва слышные поскрипывания. В карманах моего платья были еще подходящие для нападения зелья, но я оставила их напоследок: чудно, но хотелось сначала выслушать оправдания Ригерлаша, а потом уже делать этот день для него незабываемым.

— Что вы забыли в моем доме?!

— Госпожа Беллингслаузе, выйдите, — нервно ответил один из полицейских. Нижнее веко левого глаза у него мелко подрагивало, словно мужчина не мог решить: стоит ли в присутствии ведьмы моргать или нужно быть начеку. — Мы изгоняем духа.

— Какого это духа? — не поняла я, а когда поняла, взревела, будто раненый зверь. — Моего что ли?!

Побеги цветка, усиленные моим гневом, бросились расти еще быстрее. Я взмахнула рукой, призывая на помощь и ветер, и мелкие предметы в комнате поднялись в воздух и закружились. Пучок на моей голове растрепался, и волосы, словно живые, зашевелились. Серьезного урона это нанести не могло, но как психологическая атака вышло великолепно.

Ригерлаш опять промолчал, и до меня дошло: он не мог отрываться от процесса изгнания! Я такой себе практик в изгнании духов, но помнила из курса, что необходим зрительный контакт с духом или на крайний случай с местом его изгнания.

Медлить не стоило, и побеги дернулись в последнем рывке, обвивая полицейских, Руки по швам, носок к носку, и голову, господа, держите повыше, иначе есть риск задохнуться. Побеги приподнялись, вздергивая нарушителей моего спокойствия к потолку. Мне открылись чудесные виды, без созерцания которых я, впрочем, хорошо прожила бы: Ригерлаш стоял напротив картины, заливая ее желтыми искорками магии, а лик моей матушки дергался, сменяясь призрачными чертами Уго.

Побеги дотронулись и до офицера, но Ригерлаш щелкнул пальцами, вызывая искру.

— Не смей! — предупредил он, не отрывая взгляда от картины. Спутники Ригерлаша заверещали, напоминая мне, что они служители закона. Видала я таких законников в гробу. Представила это и предвкушающе хихикнула, демонстрируя усеченную версию смеха номер шесть.

—