Земные пути - Святослав Логинов

Особым успехом новая вера пользовалась в Хольмгарде. Сильной власти тут вовек не бывало, а корабельщиков, канатчиков, салотопов и углежогов хватало с лихвой. Скот на меловых утесах выгуливался плохо, хлеб на расчищенных делянках родился и того хуже. А ведь из трудового люда лишь пастухи и землепашцы угодны богам. Вот и шатнулся портовый город от старых обычаев к новым, от веры отцов к людским непотребствам.

Началось всё, когда новым посадником стал не купец и не воинский человек, а корабел. Звали посадника Карсом, и корабли, срубленные его людьми, славились по всему северу. Никто и не понял, как случилось, что мастеровой народ, подлые люди, прежде не имевшие права говорить, перекричали на сходе добрых людей и посадили во главе города худого человечишку. Дела нет, что Карс богат, как не всякому купцу разбогатеть, и знаменит, что хоть кёнигу впору. Но раз тесло в руках держал и квачем днища смолил, значит — худой человечишко. А что дерево — материал чистый, ещё ничего не значит — главное, инструмент какой. Топор взять — полгреха, а бурав — полтысячи.

Собой Карс уродился на диво: выше всякого человека на две головы, силищи был несказуемой, медведю впору. А вот голос новый посадник имел тонкий и пронзительный, за что получил прозвище Свисток.

При Карсе отцовская мудрость прахом пошла. Корабли рубились всё более ладные, со всякой хитростью и подковыркой. Плавали они всё дальше, и уже у берегов сказочной Индии видали полосатый хольмгардский парус. А вот воинского дела стало меньше. И без грабежа судёнышки возвращались до самых мачт гружённые дорогим товаром и всякими редкостями. Конечно, мореходы и сейчас не стеснялись утопить встречного купца, однако оказалось, что торговать выгоднее. Как и прежде, торговали пушниной, рыбьей костью, пахучей можжевеловой смолкой, горным льдом, что от страшных морозов обратился в камень-хрусталь. Но всё больше было среди товаров железа — звонкого и такого твёрдого, что только наманские клинки могли с ним поспорить. Такого железа больше нигде не водилось, лишь на острове. И хотя во всех трёх островных государствах железо было одинаковым, но по всему миру его называли хольмгардским. Благородные кёниги, ревнуя за чистоту, держали по паре доменок да по паре кузниц, а безбожные хольмгардцы поставили уже не слободу, а целый городок со своим валом и предмостными укреплениями. Хизнуло благочестие, и проклятые ремесленники до того обнахалились, что даже в городе стали появляться не в покаянной одежде, а просто как добрые люди.

В прежние годы божий гнев не заставил бы себя ждать. Прилипчивая горячка, голод или небывало студёная зима живо проредили бы возомнивших о себе людишек, но теперь год проходил за годом, а Хольмгард процветал и никакая напасть его не трогала.

Один лишь Ист знал, чего стоило благополучие Хольмгарда и Норгая — двух городов, ступивших на путь, по которому прежде даже ползком ползти не дозволялось. Хорошо ещё, что никто из богов не вмешивался в его борьбу с Гунгурдом. Кебер как-то в душевную минуту рассказал, что шестеро бессмертных собирались возле его источника и думали, что делать с неумным мальчишкой. Решили ничего не делать. Скоро сила Иста будет подточена его собственными делами, и тогда его можно будет взять безо всякой борьбы. А покуда пусть щенок потреплет спесивого Галахана, вреда от этого не приключится.

Ист пытался выспросить, кто именно совещался у источника лжи и был ли там Хийси, но на расспросы Кебер отвечал, что он сторож, а не доглядчик. Гунгурда там не было, о прочем — сам думай. А не хочешь — не верь, много ли веры тому, что рассказано у лживого ручейка? Ясно лишь одно: Мокрида у источника была, а то от лихорадок, насылаемых многозаботливой старухой, Ист никого бы не сумел уберечь. К счастью, Гунгурд в таких делах не мастак — он больше действует огнём и сталью.

Набеги со стороны засевшего среди болот Ансира учащались, становились злее, но покуда городская дружина отбивала наскоки бешеного повелителя огня. А тем временем в кузнечной слободе вагранщики отливали из мягкой меди что-то небывалое.

Сам Ист никогда в жизни не додумался бы до такого оружия. Мало ли чего ни напридумывали хитроумные алхимисты Лютеции и Соломоник — в их заумных построениях сам Парплеус не разберётся. А дымными смесями, что они растирали в подвалах, разве что коз на лугу пугать. Однако кислое яблоко, которым когда-то Кебер попотчевал Иста, подсказало и иные способы использования огненного порошка, который щедро жгли во время карнавалов и мистерий. Норгайский кузнец Ынтид, давно уже не кузнец, а городской старшина, собственноручно изготовил первую огненную машинку, и вскоре блюстители порядка уже щеголяли засунутыми за кушак пистолями: длинными и покороче, украшенными перламутром, лазуритом и слоновой костью.

Теперь это же оружие Ист решил испытать в Хольмгарде. Несколько оружейников согласились отправиться в далёкий северный край. Они поплыли с большой охотой оттого, что весь город знал: туманный Хольмгард — не просто город, где власть взяли мастеровые, а давний соперник диких племён, разоривших некогда Норгай. Хотя дарвары и положили конец ненавистному владычеству храма, но город они сожгли, считай, до основания, и норгайцы были рады возможности досадить давним обидчикам.

Хольмгардские литейщики познакомились с действием пороха, но поступили по-своему — принялись мастерить орудия столь большие, что они должны палить не стальной стрелкой, а преогромным каменным шаром. В округе было набрано с полсотни валунов, и каменотёсы уже трудились над ними, обкатывая базальт по размерам чудовищного жерла.

Всего было изготовлено три пушки. Их отполировали, украсили резьбой и чернью, установили на прочных дубовых станках на вершине земляного вала, одетого диким камнем. Пушки должны были прикрывать ворота — самое уязвимое место в городе. Всё справили честь честью, не успели только испытать, как умеют палить медные чудовища. К городу подошёл не просто отряд набежников, а вся дружина кёнига Ансира. Одновременно в морской дали объявились паруса континентального флота: герцог Лиезский, заключивший тайный союз с кёнигом, блокировал город с моря. Монстрельское рыцарство и пехота высадились на берег, город был осаждён со всех сторон.

Ист, примчавшийся в Хольмгард, обошёл стены, постоял на торжище, слушая пересуды горожан. Болтали всякое, и было ясно, что если война окажется неудачной, то новой власти не устоять. В военной беде молва зорко провидела гнев богов. Защитники, впрочем, сдаваться не думали. Тревожились лишь по поводу фуэтов, которых на этот раз латники Ансира привели невиданное множество. По ночам лагерь осаждающих озарялся пламенными всполохами — это выдыхали жгучий огонь неуклюжие ящерицы, которых во всём мире почитали за драконов. Из всех смертных один только повелитель огня знал секрет многолетнего волшебства, позволявшего превратить робкую серую ящерку в неповоротливого огнедышащего гада. При взгляде на медленно шествующих зверей становилось ясно, что городские ворота не простоят и получаса, несмотря на железные бляхи и полосы, скреплявшие дубовые брусья. А потом, если сопротивление не прекратится, запылают дома.