Квартет - Василина Орлова

Мышь третьего уровня была уже совсем нечто запредельное. Рамзан с восхищением рассматривал ее на экране. Его аватара в том мире, пучеглазый богомол, крутя усами, тоже глядел на мышь, как показалось Рамзану, с долей уважения. Шерсть у нее лоснилась, отливала серебристым, длинные желтые зубы словно распирали пасть изнутри. Казалось, мышь сдохла, а в нее вселилось металлическое существо, вроде каких-нибудь монстров, которыми кормят в кино, и когти ее сияют, они остры, как иглы. Подвижный нос, опушенный многочисленными вибриссами, так и вздрагивал, глазки блестели жидким, колючим блеском. Рамзан подумал, вряд ли он часто видел живых людей с блеском глаз более ртутным, подвижным и металлическим. Не мышь, персонаж компьютерной игры, а прямо реальное действующее лицо.

Позвонил Сергей. Близилось утро. Рамзан еще не ложился.

— Чего делаешь?

— А, да так. Как сам?

— Нормаль. Извини, что в такую рань.

— Ну а чего стряслось-то?

— Ничего. Ты же знаешь, я жаворонок. Жаворонки утром просыпаются, а совы вечером.

— А дятлы?

— Дятлы?

— Ну да, старик. Дятлы. Когда спят дятлы?

По небу поплыл курчавый дым — это ближний завод раскуривал свою утреннюю трубку.

— Слушай, ты когда-нибудь видел, как двигается богомол? — начал Рамзан. — Как он танцует, прыгает углами, скачками. Я тут подумал: время — оно совсем как богомол, приседает, отступает и подкрадывается. Его течение неоднозначно. Острие событий непредсказуемо. Куда его метнет в следующий раз?.. Да, а есть еще такая японская школа боя, ты мог видеть в кино. Там складывают руки наподобие того, как держит богомол свои передние лапы, словно в молитве, его потому так и прозвали — богомол. Только он не молится, а убивает.

— «Крюк гоу» называется, — сказал Сергей.

— Как? Ты откуда знаешь?

— Школа боя богомола. «Танлан цюань». Есть легенда, по которой старый мастер боя Ван Лан потерпел поражение в боях на помосте.

— Ваня Лаптин, так-так.

— Разочарованный, с сердцем, полным горечи, Ван Лан вернулся в свою провинцию. По дороге путь его повозке преградил кузнечик-богомол, выставив вперед свои широкие и острые, как мечи, передние лапы. Он был намерен атаковать. Ван Лан посмеялся и отшвырнул насекомое, но богомол вернулся. Тогда Ван Лан поехал дальше, он сделал что мог и, если бы задавил кузнечика, вряд ли мог считать себя виноватым. Богомол атаковал колеса, ловко увернулся и улетел. Ван Лан начал наблюдать за повадками богомолов, за их стилем.

— Единство защиты и нападения.

— Точно. Мастер придумал новую технику. Через несколько лет в схватке на помосте он победил. Император восхитился стилем боя богомола. Предложил мастеру стать придворным военачальником. Тот отклонил предложение: предпочел совершенствовать «секретный локоть богомола».

Сергей замолчал. Рамзан услышал, как капает вода на кухне.

— Импровизация? — спросил он после паузы. — Старик, ты далеко пойдешь. Тебя хоть сейчас на площадь. Твоими проповедями будут заслушиваться.

— Это не гонево, — возразил Сергей, зевая. — Ладно, слушай, я забыл, что хотел тебе сказать и вообще зачем звонил. Сбил ты меня своими богомолами. Просто ходил два месяца в студию. Преподавал нам один крезанутый.

— Ага, — сказал Рамзан.

Мышь с экрана глядела ему в левый глаз.

ЛЕГЕНДА, рассказанная Великим Мастером стиля богомола Шести Координаций Дин Чжичэнем (1851 — 194?) и записанная его учеником Великим Мастером Чэнь Юньтао (1906–1978) в трактате о стиле боя богомола, который не был опубликован.

Во времена династии Сун малоизвестный боец по имени Ван Лан вызвал сразиться основателя стиля Тунбэй Мастера Хань Туна. Ван Лан проиграл поединок. В бессильном гневе и обиде на себя Ван Лан кинулся прочь и бежал, пока не достиг какого-то болота. Он опустился на его берегу в траву, мучаясь мыслями о поражении.

Вдруг он заметил ядовитую змею, которая ползла к нему. Она остановилась в нескольких шагах, и Ван Лан увидел причину ее остановки. Это был богомол, застывший над палой листвой.

Змея, подняв голову, гипнотизировала насекомое. В ответ богомол поднял вверх свои крюкообразные лапы с острыми, как бритва, выступами и ждал атаки.

Змея нанесла удар. Ван Лан не увидел, как богомол ответил. Но змея взвилась в воздух.

Ослепленная, она беспомощно извивалась.

Марина Игоревна — лечащий врач. Она светловолоса, светлоглаза. Но под белым халатом у нее черное платье.

— Если ты не будешь есть, у тебя на руках будут вот такие синяки, — показывает она, — и мы тебя будем кормить из трубочки.

— Как змею, — говорит Ирина. — Знаете, просовываешь ей в пасть шпатель. У меня когда-то жила змея. Но дайте мне только позвонить.

— Кому ты будешь звонить? Сейчас ночь, все спят.

— Но у меня родители волнуются.

— Ничего они не волнуются. — Марина Игоревна привыкла не верить на слово пациентам. Иной сумасшедший до того убедителен. Если прислушаться к тому, что они говорят, то придется поверить и в бога, и в черта, и в вороний грай.

Ирина не ест, не ест. А что, если она не просто так не ест? И если у нее пост? Это еще вопрос, вопрос. Какой ты веры? Православной. Почему тебя вырядили в шахидский наряд? Потому что это последний писк первенца сезона.

— Меня зовут Ирина, меня зовут… Я — это я. Ты, кто там, эй, помоги мне. Тяжеловато — каждый день просыпаться заново.

— Будешь себя плохо вести — уложим на вязки!

За грехи свои ввергнут будешь в палату первую. Ад имеет пять кругов, по числу палат.

Вместо чертей-охранников — ангелы-санитарки.

— Сестры, что я вам сделала?

— Молчи, больных перепугаешь. «Что сделала»!

Крестик внутри нас. Нательный крестик внутри. То есть подтельный…

Ирина, чтоб не сидеть без дела, моет пол в палате. Кровь приливает к голове.

— Отдай швабру, а то меня медсестра будет ругать, — вступает другая больная.

— За что?

— Да ведь сейчас моя очередь.

— Нет, уж коль она начала, пусть продолжает, — говорит третья.

Через минуту:

— Эвон сколько пыли оставила!

— Возьмите сами да протрите! — в раздражении.

— Ладно уж.

Ногами пытается задвинуть, запинать два-три колтуна не то волос, не то пуха обратно в угол.

Подходит еще одна больная, начинает второй раз мыть только что вымытый Ириной пол.

— Как хотите, это ваша воля, — говорит та, которая запихивала грязь в угол. — Это вы делаете, не я. Я просто сказала, что пол грязный.

Рамзан и Сергей шли по улице. Тянуло свежестью наступающей весны. С крыш обрушивались сосульки. Бисер огней сверкал впереди, словно диковинная вышивка на огромном плате, что разворачивается при каждом шаге. Ковер-самолет и скатерть-самобранка. Москва, город улета.

— На первый взгляд, идеи не убивают, — говорил Рамзан. — Идеи не подкладывают бомбы под автомобили и не распространяются слезоточивым газом по станциям метро. Идеи не сводят с колес электрички и не взрываются средь бела дня у отеля «Националь», калеча прохожих. Все это так. Но действие идей более разрушительно. Оно лежит в основе всякого материального взрыва. Гексоген — только следствие. Идеи опаснее воплощения. Последствия не видны простым глазом. Их и вооруженным глазом не всегда удается заметить. Текст, послание, любая реклама — структура, которая может воспроизводиться во времени и пространстве.

— А хорошо быть террористом, — сказал Сергей. — Как думаешь?

Рамзан глянул косо и быстро.

— Я придумала рекламный слоган к воде «Святой источник», — сообщает Ирина. — Вот он. Капля святого есть в каждом!

— Девочка, а девочка?

— Что? — вздрагивая.

— Веришь в Бога?

— Верую, — истово.

— А я — нет. Я когда в твоем возрасте была, меня муж порезал. Видишь — шрам?

— Это потому, что ты больная, — авторитетно заявляет еще одна.

ДЕНЬ ЗА ДНЕМ Ван Лан проводил перед голенастым и несуразным насекомым, «атакуя» его стеблем тростника или вишневой веткой. Через годы он завершил создание нового стиля в единоборстве. Этот стиль принес ему много побед. Он назвал его стилем боя богомола.

— Ну, то есть я хочу сказать, во всем этом есть какая-то романтика, — поправился Сергей. — Все вокруг тебя воспламеняется, только ты остаешься холодным. Секретная деятельность. Организация. Ты мне напоминаешь иной раз…

— Лучше скажи, куда мы сегодня двинем? — перебил Рамзан.

Сергей вынул зазвеневший сотовый из кармана.

— Достал, — буркнул себе под нос.

— Кто у тебя там? — поинтересовался Рамзан.

— А, пустяки. Человек один.

Мария — толстая, молодая, безобразная, с выпирающими крупными зубами. Медитативно чешет уши. Ходит в черных носках, поверх рваной, как у всех, нижней рубашки — красный халат. Лоб стянут черной лентой. Как совершенен Бог в своих твореньях, твердит Ирина.