Прощай, невинность! - Бренда Джойс

— Дай мне твои губы.

Софи тихо всхлипнула, когда он притянул к себе ее лицо. Эдвард коснулся пальцем изгиба ее губ.

— Открой… — хрипло прошептал он. — Я хочу внутрь, Софи…

Мысль о другом входе, которого он не должен касаться, обожгла его, и он снова дотронулся до ее губ, видя себя в постели Софи погружающимся в нее…

— Открой… — снова шепнул он, чувствуя себя слишком распаленным, готовым к взрыву. Его рука спустилась к талии Софи, к пояснице, а потом ниже, к соблазнительному изгибу бедер.

Она снова всхлипнула, повинуясь. И в то же мгновение Эдвард проник языком в глубину ее рта. И Софи так же мгновенно ответила на поцелуй, крепко сжала его плечи; хотя это казалось уже невозможным, напряжение в его чреслах еще усилилось, и Эдвард понял, что Софи почувствовала это, потому что она застонала.

Эдвард забыл обо всем, кроме мучительного желания и женщины, трепещущей в его руках. Почти не сознавая, что делает, одним движением пересадил девушку так, что она оказалась сидящей верхом на его коленях, а потом, словно и этого ему было мало, рывком поднял ее юбку, и горячая, влажная выпуклость между ее ногами прижалась к его разбухшим чреслам. Тонкий шелк ее белья и мягкий лен его брюк лишь обострили ощущения Эдварда.

Он просто не в силах был больше терпеть. Софи нервно изогнулась в его руках, и он мгновенно понял смысл этого движения, хотя сама девушка вряд ли осознавала что-либо. Целуя шею Софи, Эдвард одной рукой ласкал ее грудь, а потом спустился ниже и, миновав складки смятой юбки, прижал палец к ее лону.

Софи напряженно застыла.

— Эдвард? — выдохнула она, еще крепче обняв его и прижавшись лицом к плечу.

Это был вопрос, но в нем звучало и доверие, и удивление — и страх.

Эдвард прижал руку чуть крепче, укладывая ладонь между ногами Софи, и его огромный фаллос напрягся, лишая Эдварда воли, лишая желания вернуть себе здравый смысл, вообще думать…

— Эдвард! — тихо вскрикнула Софи. — Эдвард!

Он совсем не хотел думать, не хотел… Он был слишком разгорячен, слишком возбужден. Но его ум все же бешено заработал. И Эдвард страшно испугался. Это уже не поцелуй. Это нечто куда большее. И куда более опасное.

Похоже, и Софи опомнилась. Она прижалась щекой к шее Эдварда и, тяжело дыша, вздрагивала время от времени. Он чувствовал, как мечутся ее мысли. Вряд ли ему удастся проникнуть в них.

Да и как на самом деле понять, что у нее на уме? Можно лишь строить предположения. Конечно, Софи потрясена, она испугана его поведением так же, как испуган он сам. Эдвард резко передвинул Софи, чтобы она сидела иначе, не как в любовном объятии, и опустил ее юбку. Он сам не мог поверить, что натворил подобное.

Софи была невинна и доверчива, она относилась к нему как к другу. А он — он чуть было не взял ее… и она не стала бы ему противиться. Он почти совратил ее!

А ведь он хотел всего лишь поцеловать Софи, чтобы пробудить в ней желание жить более полной жизнью, как и другие женщины. Но он нарушил каждое из установленных для себя правил. Хуже того, он сейчас вообще презирал эти правила игры, потому что отчаянно желал эту девушку, — и не мог вынести мысли, что однажды на его месте окажется другой, какой-нибудь Генри Мартен.

Боже, да ведь он сам себя загнал в угол.

Неожиданно Софи соскользнула с его колен. Глядя на Эдварда широко распахнутыми глазами, она попятилась, потом повернулась и быстро пересекла комнату.

— Я… здесь довольно жарко… вам не кажется? Я открою окно, хорошо?

Эдвард не отводил от нее глаз. Если он не в состоянии удержаться в рамках, то эту игру следует немедленно прекратить. Пока Софи не пострадала из-за него всерьез. Пока Эдвард сам не доказал себе, что он безнадежно хуже собственной репутации.

Софи включила потолочный вентилятор, и тот тихо зажужжал, вращаясь. С другого конца комнаты, медленно подняв голову, девушка посмотрела на Эдварда, и ее щеки пылали, как у школьницы.

— Мне очень жаль, Софи, — хрипло проговорил Эдвард, вставая.

— Вам незачем извиняться, — сказала Софи, испуганная и напряженная. Но следующие ее слова, совершенно неожиданные, потрясли его. — Потому что я не жалею, Эдвард, ни о чем не жалею.

Он вздрогнул, не в силах сразу вникнуть в смысл ее слов.

Софи смотрела на него, и у Эдварда достало опыта, чтобы прочесть страстное желание в ее глазах. И он был достаточно опытен, чтобы представить, как в следующий раз — если он будет, этот следующий раз, — Софи не станет сопротивляться.

Эдвард мрачно подумал, что он уже и так зашел слишком далеко. Да, Софи сохранила девственность, но утратила невинность.

Глава 13

Софи не в состоянии была ни шевелиться, ни говорить, ни улыбаться. Она так крепко сжала кулаки, что ногти почти впились в ладони. Жак Дюран-Ру, невысокий, изящный человек лет примерно тридцати, всматривался в портрет Эдварда, получивший теперь название «Джентльмен в Ньюпорте». Дюран-Ру явился почти ровно в полдень, и это была первая представленная работа.

Рядом с Софи стоял Эдвард. Небрежно засунув руки в карманы, он внимательно наблюдал за молодым торговцем. Софи чувствовала, что Эдвард время от времени посматривает на нее, но не в силах была отвести взгляд от француза. Если бы она могла держаться так же холодно, так же спокойно, как Эдвард! Но в конце концов, ведь не его картины осматривает месье Жак, не Эдвард ждет приговора, это не его жизнь, не его душа…

Жак двинулся дальше. Портрет Эдварда он рассматривал очень долго, не меньше пяти минут. Скользнув взглядом по жанровой сценке, он быстро осмотрел натюрморт с цветами, чуть дольше задержался на портрете Лизы, потом обошел другие работы и остановился у портрета Джейка О'Нила. На него он потратил около минуты, а потом наконец обернулся. Он не улыбался.

Софи показалось, что она сейчас умрет. Она вцепилась в локоть Эдварда.

— Мадемуазель О'Нил! — с заметным акцентом начал Жак Дюран-Ру. — Вы по-настоящему талантливы…

Софи казалось, что она не удержится и разрыдается прямо сейчас, здесь, потому что дальше он скажет: «Но…» Однако торговец сказал другое:

— Я могу покупать только то, что рассчитываю продать. Как специалист скажу, что все ваши работы интересны. И я уверен, что наша галерея могла бы приобрести «Портрет Джейка О'Нила» и «Лизу».

Софи кивнула. Что ж, по крайней мере ему понравились эти два портрета, которые она писала с такой любовью. Софи твердила себе, что она совсем не собирается плакать, во всяком случае, на глазах у этого человека.

— И это все? — недоверчиво спросил Эдвард.

— Сцена у большого дома великолепна, и я ею искренне восхищен, но мои клиенты не покупают даже жанровых картин Милле, так что вряд ли их заинтересует работа мадемуазель. Очень жаль, но я не могу ее купить.