Королева Таврики - Александра Девиль

Марина слушала внимательно и старалась вникнуть в смысл речей отца Панкратия, хотя они были ей не очень интересны. Княжество Феодоро казалось девушке далеким и непонятным, но все же она невольно посочувствовала феодоритам и спросила:

— Но неужели у княжества нет никакой надежды уцелеть?

— Какое-то время мангупским князьям казалось, что надежды нет. Они даже спрятали далеко в горах священную реликвию феодоритов — золотую колыбель. Но нашлись в Константинополе и Мангупе мудрые люди, которых Бог просветил, как спасти православный мир от уничтожения. И главная наша надежда на союз с единоверцами — православными русичами. Ты ведь тоже принадлежишь к этому народу, Марина?

Девушка еще не поняла, к чему клонит священник, но вспомнила, что похожие слова слышала от Рузанны, и спросила напрямик:

— Наверное, вы хотите приобщить меня к той миссии, о которой хлопотали в монастыре Сурб-Хач и обители Стефана Сурожского?

— Ты разве видела меня там? — Отец Панкратий был явно удивлен. — Что ж, твои выводы лишний раз убеждают меня, что ты сообразительная девушка. Это хорошо. Значит, все правильно поймешь. Ты славянка и не должна забывать, что татары во главе с Батыем когда-то растоптали твою землю, поработили твой народ. А теперь по стопам Батыя идет Мамай. Русь платит дань Орде, но копит силы, чтобы освободиться от ига. Мамай такой же враг русичам, как и феодоритам. А генуэзцы — союзники Мамая, они снабжают его деньгами и оружием. Тебе все понятно?

— Вы хотите сказать, что если я славянка, то должна питать вражду к татарам и генуэзцам? — слегка растерялась Марина. — Но у нас в Кафе живут разные люди, и я ни с кем не враждую. Среди моих подружек есть одна татарка — Фатьма. А вот знахарь Симоне и его сын Томазо — генуэзцы, но совсем не плохие люди.

— Что ты, дитя, я не призываю тебя к вражде! — запротестовал священник. — Отношения между людьми — это одно, а дела государственные или церковные — совсем другое. Но ты должна понимать эту разницу, Марина.

— Хорошо, я постараюсь понять. Вы говорили, что православные княжества Феодоро и Руси должны действовать заодно?

— Правильно. Но на Руси не все так просто. Там иные князья видят свою выгоду в союзе с генуэзскими купцами. И, если эти сторонники пересилят, то Русь может даже окатоличиться, как это уже случилось с Литвой. А феодоритские князья и священники стараются укрепить русичей в православной вере и объединить их на борьбу с Мамаем. И они добьются своего — не деньгами, не оружием, но духовным убеждением. Ведь от божественного духа идет вся сила, которая потом движет народами и армиями. Впрочем, тебе еще предстоит узнать об исихастах — безмолвствующих.

Марина вспомнила, что похожие слова слышала от Рузанны:

— Сестра-монахиня тоже говорила мне о божественном озарении, о безмолвной молитве.

— Ты в полной мере это поймешь, когда побываешь в Феодоро.

— Разве я должна там побывать?

— Но ты же знаешь, что при нынешнем консуле вам с Донато возвращаться в Кафу небезопасно. Вот месяца через три-четыре, когда займет свое место Джаноне дель Боско, вы вернетесь. А пока для вас будет самым разумным переждать неспокойное время в Мангупе. Князь Василий Нотарас уже сообщил об этом своему влиятельному родственнику Косме Гаврасу, в доме которого вы и остановитесь.

— Но мама не разрешит мне поехать так далеко.

— Она не будет против, я ей все объясню, — поспешно заверил священник.

— Но почему мангупские князья проявляют такое гостеприимство? — удивилась Марина. — Они не знакомы ни со мной, ни с Донато… Неужели только в благодарность за то, что Донато убил Заноби?

— Это я убедил их повезти вас в Мангуп. Поверь, дитя, так надо. Ты ведь обещала верить мне во всем и следовать моим советам?

Девушка молча кивнула.

— Скажу тебе больше, — продолжал отец Панкратий. — Поездка в Феодоро нужна не только ради вашей безопасности, но и чтобы вы с Донато лучше узнали друг друга, прониклись взаимным доверием.

Марина даже вздрогнула, удивленная этими словами:

— Вы думаете, что я и Донато?..

— Да, дочь моя, я вижу ваши взаимные чувства и не считаю их греховными, — мягким голосом сказал священник. — Бывают случаи, когда церковь позволяет заключать браки между православными и латинянами.

— Заключать браки?.. — Марина вконец растерялась. — Да почему же вы считаете, будто Донато хочет жениться на мне?

— Если латинянин так рисковал жизнью ради тебя, это может свидетельствовать только об очень сильных чувствах. Да и неудивительно, что ты ему понравилась, ведь ты красивая и умная девушка. Я думаю, что когда он узнает тебя поближе, то влюбится еще сильней. И если вы решите пожениться, я благословлю ваш брак.

Марина сидела как громом пораженная. Еще несколько минут назад она боялась, что строгий пастырь запретит ей даже думать о Донато, теперь же он сам будто подталкивал ее к возможному браку с римлянином. Но девушка инстинктивно ощущала, что за всем этим кроется какой-то неведомый ей замысел, нечто большее, чем простая снисходительность священника к чувствам молодых людей. Немного подумав, она решилась задать прямой вопрос:

— Скажите, отче, вы ведь недаром сначала говорили мне о православном долге, а теперь — о моих отношениях с Донато?

Священник пригладил бороду и, как показалось Марине, даже усмехнулся в усы. Он не сразу взглянул в глаза собеседнице и ответил лишь после некоторого молчания:

— Да, Марина, ты верно угадала: между предметами моих рассуждений есть связь. И, рано или поздно, я должен открыть тебе свой замысел. Так вот. Нам, феодоритам, очень важно знать о намерениях генуэзских властей. Именно в Кафе будет готовиться поход Мамая на Русь. Но в окружении кафинского консула пока нет близких нам людей. Ты понимаешь, к чему я веду?

— Кажется, понимаю… Вы хотите, чтобы таким человеком стал Донато.

— Да. Теперь ты видишь, Марина, насколько я доверяю тебе, юной и неопытной девушке, если говорю с тобой на такие темы? Но ты поклялась во всем следовать моим советам. И как бы дальше все ни сложилось, ты должна сохранять в тайне наш разговор.

— Обещаю вам, отче. Только я совсем не уверена, что Донато согласится помогать феодоритам.

— Но у него нет причин отказаться. Он римлянин, а не генуэзец, он не присягал генуэзскому дожу, он приехал в Таврику за удачей и богатством, а еще — как ты считаешь — в поисках Чаши Грааля и других духовных реликвий. Объясни ему, что все это он найдет, если согласится помочь православному княжеству. Когда он поступит на службу к Джаноне дель Боско, то будет получать жалованье не только от консула, но и от нас. А побывав в Феодоро, он убедится, что именно в нашем княжестве остались самые верные следы Святой Чаши. Латинские поэты придумали, будто Чашу надо искать в западных странах, на самом же деле она изначально хранилась здесь, на православном востоке.