Гаяна (Иллюстрации Л. Гольдберга) - Петроний Аматуни

Пилот вернулся к себе, но несколько минут спустя в пассажирской кабине затрещал звонок, и Бергофф прошел к экипажу на вызов.

— Сэр, — крикнул ему командир корабля, не вставая из-за штурвала, — они дают нам на размышление шестьдесят секунд и начнут обстреливать без предупреждения.

— Не менять курса!

— Как вам угодно. В таком случае наденьте парашют… Поторопитесь, сэр! Видите? — летчик кивнул в сторону сизого шарообразного облачка, точно по волшебству возникшего перед самолетом. — Ребята послали нам первый «воздушный поцелуй».

— Возвращайтесь, — упавшим голосом сказал Бергофф. — Попробуем с другой стороны.

— Я хорошо знаю эти края, сэр, — возразил пилот. — Здесь зениток больше, чем пивных, а горючего у нас в обрез на обратный путь. Как прикажете?

Бергофф устало махнул рукой, предоставляя командиру корабля выпутываться из беды по своему усмотрению. Так, по крайней мере, расценил этот жест летчик. Выключив автопилот, он круто развернулся и крикнул радисту:

— Передай, что приказу подчиняемся и желаем им благополучно провалиться в преисподнюю…

— Есть, командир! — откликнулся повеселевший радист.

Когда они вошли в круг над островом и Бергофф с опаской посмотрел из пилотской кабины, которую он поклялся не покидать и после посадки, удивлению его не было границ: на посадочной площадке были хорошо видны два серебристых самолета.

Командир корабля внимательно осмотрел конфигурации машин и присвистнул:

— Держу тысячу против десяти, сэр, но одна из этих машин мне знакома. Это советский реактивный самолет! Недурная птичка…

— Сейчас русские будут оценивать вашу посадку, командир, — напомнил радист.

— Надо выдержать марку!.. — весело воскликнул пилот. — По местам!

Он так посадил огромную машину, точно под колесами была не земля, а пуховая перина.

— Командир, — повернулся радист, — русские передают: «Молодцы!». Вторая машина… Это англичане… Они тоже восхищены вами!

— Слышу, — ответил пилот, нажимая на тормоза, и, когда самолет остановился, любовно погладил рукой белый штурвал и добавил: — Это честная работа, вот за что я люблю ее! Не правда ли, шеф?

— Не забывайте, Лесли, — сухо произнес Бергофф, — что я тоже знаком с этой работой. Я ведь был когда-то летчиком-истребителем и воевал на Тихом океане.

— То было просто знакомство, как вы сами изволили выразиться. А я говорю о работе, причем самой честной, шеф…

Бергофф не ответил. Его хмурое лицо побледнело и стало неподвижным.

— Командир, — сказал радист, — вас вызывают русские, ответьте им на первой кнопке.

Пилот нажал на щитке передатчика кнопку N 1.

— Командир Лесли слушает вас… Да… Хелло! Благодарю вас… Зарулить к лесу? Хорошо. Не выходить?! Но почему?.. Международная комиссия?.. Так… Понимаю вас…

Зарулив к лесу, командир корабля приказал выключить моторы. Наступила тишина. Пилот и радист были явно взволнованы. Бортинженер вопросительно посмотрел на командира. Лесли ничего не объяснил ему, он закурил сигарету и, не глядя на Бергоффа, сказал:

— Вот что, босс: это мой последний полет с вами, если… мы останемся живы… Я люблю честную работу! Бергофф молчал.

— Да объясните же наконец, в чем дело? — воскликнул бортинженер.

— Босс знает все лучше нас. Бергофф не проронил ни слова.

— Он втянул всех нас в небывалую авантюру, — продолжал Лесли. — Здесь готовили бомбы, начиненные микробами… В лаборатории произошел взрыв… Остров заражен!

— Хорошо, что нас вернули, — прошептал инженер. — Мы могли бы разнести заразу по всему миру…

— Вызовите председателя комиссии, — приказал Лесли.

— Слушаюсь, командир, — ответил радист и включил основную радиостанцию. — Можете говорить, командир. Мистер Дарсушев только что сам хотел вызвать вас.

Лесли надел наушники.

— Прошу прощения, сэр… Это Лесли, командир самолета. Очень приятно, мистер Дарсушев, здравствуйте! Я хотел бы сообщить экипажу… Да-да, разумеется… Понимаю… Есть надежда! О сэр, экипаж очень благодарит вас! Так… понимаю. Все ваши указания будут выполнены, сэр! До связи… — Лесли повернулся к радисту: — Не выключайте рацию и будьте на приеме. Русские обещали спасти нас!

Бергофф облегченно вздохнул.

— Всякое бывает, Лесли, — наконец заговорил он дружеским тоном. — Относительно бомб — это заблуждение. Позже я объясню вам… А пока…

— Что будет «пока»? — зло спросил Лесли.

— Я учитываю ваши волнения и лишнюю работу, связанную с возвращением на остров. Можете сами назвать сумму вознаграждения… Я умею ценить преданность своих людей, Лесли, вы это знаете!

— Я уже сказал, босс: больше я с вами не летаю.

— Но, — Бергофф говорил теперь увереннее, — вы уже испытали безработицу и, если бы не я…

— Конечно, — резко произнес Лесли. — Я продавал вам свою профессию, точнее, свое умение, но не самого себя!

— А как остальные?

— Все мы любим честную работу, — твердо сказал инженер.

7

Наступила ночь. Теплый воздух прозрачен и недвижим. Волны вздыхают чуть слышно у самого берега. К скалистому мыску скользит лодка с двумя гребцами. Движения их осторожны, но быстры: они боятся, что их заметят, и потому торопятся пересечь длинную лунную дорожку.

Лодка глухо стукнулась о камень, они зорко осмотрелись и прислушались. Все было спокойно. Только легкие звуки доносились до их обостренного слуха — не то в траве копошились какие-то жуки, не то в вышине, разгораясь все ярче, сухо потрескивали звезды.

Они успокоились и втянули весла в лодку. Потом один из гребцов сошел на берег, а другой остался ожидать. Опять все вокруг замерло; по-ночному дремотно, сонно. Оставшийся в лодке пробыл в одиночестве долго, пока шорох в кустах не заставил его в испуге оттолкнуться от камней веслом.

— Это я, Мауки, — негромко раздалось на берегу, и Боб Хоутон одним взмахом вернул лодку на прежнее место.

— Где ты пропадал?! — обрадованно воскликнул Боб. — Ну, с чем пришел? Да говори же! Почему молчишь?

— Когда о беде говоришь не сразу и тихо, она стареет и не так сильно бьет, — суеверно прошептал юноша. Боб поторопил его:

— Выкладывай, Мауки. От того. что уже произошло, никуда не уйдешь… Так что можешь говорить погромче. Юноша как умел рассказал о том, что видел.

— Там много больных, товарищ! Еще два раза много умерших. А злые белые люди в белых длинных платьях ходят и убивают тех, кто живет…

— Убивают?!

— Да! Они берут в руку блестящую трубку с иглой и колют в живот. Даже сейчас, ночью, при свете больших, как луна, огней!.. А никого знакомого не видел… Правда, издалека смотрел: близко — страшно очень. Мауки все сказал.