Вздор - Уильям Вудворд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Они заинтересовались моей идеей, – сказал Хэнтер с некоторой гордостью. Я говорил с секретарем м-ра Эллермана, и она очень заинтересовалась. Она очень важное лицо в компании. Номинально она – личный секретарь, а фактически занимает очень большой пост.
– Мисс Марголин? – спросил Майкл.
– Да, мисс Марголин. Это – замечательного ума женщина. Такая вам под стать.
– Да, такие женщины встречаются редко, – согласился Майкл.
– Совершенно верно. Когда с ней говоришь, становится жутко. Она вполне вежлива, но вопросы ставит ребром. Многие мужчины могли бы у нее поучиться.
– Наверное, кое-кто и учится.
– Да, сэр, это сила. Пари держу, что если она кого невзлюбит, то ему не повезет.
– Вероятно, – согласился Майкл. Я… я…
Он увидел подходящих к гаражу мисс Вайолет Флеминг и Бинго Эллермана. Они шли медленно, тесно прижавшись.
– И все-таки мисс Марголин для меня не так опасна, как вот эта девушка, – прибавил он и, повернувшись к гаражу, спросил, скоро ли ему дадут инструменты и одежду.
Хэнтер с удивлением смотрел на его маневры.
– Так я ухожу. Увидимся вечером, – сказал он и ушел, не будучи в состоянии объяснить себе смущенный вид Майкла.
– Здравствуйте, профессор, – запел Бинго. – О чем вы шумите сегодня? К чему эти штаны? Чей прекрасный автомобиль вы собираетесь портить?
– О, это вы? – сказал Майкл торопливо. Ему хотелось уйти. – Здравствуйте, мисс Флеминг! Я хочу немного подремонтировать машину мисс Меррифильд. Боюсь опоздать.
– Ах, вот вам что пришло в голову! – продолжал Бинго. – Хотите обзавестись клиентами по соседству в качестве механика. Желаю вам удачи!
Томас ухмыльнулся. Он нашел сарказм Бинго вполне уместным.
– Вай и я хотим сейчас прокатиться… Подайте нам «Штуца», Томас. Взгляните на этого кавалера, Бинго фамильярно взял за плечо мисс Флеминг и повернул ее к Майклу, я вас оставлю с ним, пока машина не готова. Но предупреждаю… он, может быть, и умен, но нравственно он опасен, как корь. Берегитесь. И Бинго исчез в гараже.
– С вашей стороны было так очаровательно прислать мне эту записку, – начал Майкл, с костюмом и инструментами под мышкой, я очень ценю это.
– Я, должно быть, совсем сошла с ума, когда ее писала, – быстро возразила мисс Флеминг. Это было сказано очень холодным тоном.
– Ax, не говорите этого, – начал Майкл, вы не можете себе представить, как она меня обрадовала.
– Правда? Я боялась, что только помешала вам в вашей важной работе. – Она повернулась к нему спиной и занялась обзором инструментов.
– Я спал с вашей запиской под подушкой!.. (Наглая ложь!)
– Вы не заслуживаете такого внимания. Вы избалованы. Она повернулась и развязно посмотрела на него.
– Я знаю, что не заслужил, возразил он, – поэтому я так и ценю. Я хотел подойти к вашей двери и пожелать вам в щелку спокойной ночи.
Мисс Флеминг на мгновение остановила взгляд на его лице. В ее глазах была притягивающая ласка. Ее манеры стали гораздо мягче.
– О, – засмеялась она, вы полны добрых намерений, не правда ли? Смотрите же, осуществите ваши добрые намерения относительно мисс Меррифильд. Она, наверное, вас уже ждет – чинить машину. Идите же к ней.
Уходя, Майкл мысленно потрепал себя по плечу и решил, что благополучно выпутался из беды.
2
Мисс Meppифильд была занята всю свою жизнь мелочами, а думала о важных вещах. Она была пуританка с ослабленной инициативой, раба бесцельного, бесплодного чувства долга. Без веры в нравственность, но с привычкой к нравственности, как к наркозу.
На этой мрачной душевной основе лежала блестящая эмаль изящной французской культуры. Франция не боится открыто целовать красоту. Мисс Меррифильд это нравилось. Она говорила Майклу, что любит Францию и французов, но это было неверно. Она им завидовала. Можно завидовать радости прелестного, роскошно одетого ребенка, играющего в грязной луже и с радостным криком вылавливающего головастиков и пескарей. Такова Франция. Но Эдит Меррифильд сидела высоко на камнях и только смотрела. Она боялась снять чулки и башмаки. Ее внутренняя жизнь омрачалась разногласием чувств и мыслей. Мысли были у нее как-то разбросаны, ничем между собой не связаны. Она не понимала себя. Понимание себя есть одно из редчайших человеческих качеств. И большинство женщин неспособно приобрести его без помощи мужчины. Любовь мужчины, даже только его симпатия благодаря какой-то темной душевной химии весьма для женщины существенна.
Но жизнь не останавливается из-за того, что люди не понимают себя. Она идет вперед. Пока же Эдит вышивала занавески на окна, читала книги, звала гостей и сама ходила в гости, помогала Маргарите стряпать и старалась обучить ее английскому языку, слушала «Самсона и Далилу», занималась благотворительностью и каталась на своем автомобиле по летним знойным дорогам. Нужна только искра, чтоб такая натура вспыхнула и разрозненные элементы в ней сплавились. Для мужчины такой искрой или толчком может служить новая идея, удача, поражение, любовь, достижение, опасность – все, что угодно. У женщин это почти неизбежно – любовь.
Нормальная женщина не может дожить до тридцати лет, не влюбившись ни разу. Эдит увлекалась раза два или три, но слабо. Она слишком хорошо понимала этих людей, чтоб серьезно любить их. Пустые болтуны, люди без прошлого. Девушка еще может увлечься юношей без прошлого, но не зрелая женщина. Теперь пред ней предстал Майкл Уэбб, с костюмом и инструментами подмышкой, с извинениями, что опоздал.
Мисс Меррифильд не знала Майкла так, как знает его читатель. Его инстинктивная способность валять дурака еще не была перед ней продемонстрирована. Хорошо, что она обладала чувством юмора. Он ей пригодился.
3
Майкл действовал основательно, как слесарь, нанятый поденно. Он медленно выложил свои инструменты на выдвижную доску. Мисс Меррифильд уселась рядом и сказала:
– Я буду смотреть, как вы работаете. Может, понадобится вам помощь. Подержать что-нибудь, или в этом роде.
– Вы мне очень поможете, если сядете так, чтобы было вас видно.
Диалог: Эллерманы… «Тенистый Луг»… Доббс-Ферри… Цветущий дерн… Вашингтон Ирвинг… Американская революция… Театр… Цвет яблонь…
Разговор потом перешел на разные предметы, вроде того, как трудно достать настоящий апельсиновый мармелад. Немного спустя Майкл вдруг начал перекладывать инструменты.
– Зачем вы это делаете? – спросила мисс Меррифильд.
– Не знаю, зачем, – ответил он, – но только всегда так делается. Я практически изучал механику. Когда практик–механик приступает к делу, он первым делом раскладывает инструменты. Потом курит трубку. Потом снова перекладывает их другим манером. Потом открывает, что не хватает самого нужного инструмента, и отправляется за ним в мастерскую.
– Но это же вздор! Чистый вздор! – весело заметила мисс Меррифильд. – Я думала, что вы-то от него совершенно свободны как великий специалист по обезвздориванию.
– О, нет, вы ошибаетесь – живо произнес Майкл. Я подвержен припадкам вздора, как и все другие. Доктора не защищены от заразы. Он покачал отрицательно головой. Я подвергаюсь постоянной опасности заразиться, работая над очень заразными формами вздора.
В этот момент Маргарита вошла в сад и доложила, что завтрак подан.
В хорошую погоду мисс Меррифильд приказывала накрывать стол на террасе, шедшей вдоль дома. Обычно она сидела там одна и, глядя в книгу, ела с бессознательно грациозными жестами. Иногда она подолгу разговаривала с Маргаритой – француженкой–служанкой, говорившей об Америке с покорным удивлением. Океан английской речи грозил поглотить ее простую душу. Странные люди! Странные обычаи! Как Марко Поло во владениях татарского хана, она была решительно ко всему готова. И все же случались вещи, которых она не ожидала.
У Маргариты было много достоинств. Она была родом из Нормандии и умела готовить créme confiture à la galette, как его готовят в этой стране пологих холмов, упирающихся в Северное море. Кулинарное искусство Нормандии само по себе может сохранить в веках память об этой стране, как память о Дамаске хранится в его узорной
