Там, где обитает зло - Клиффорд Саймак

– Все равно двигайся ползком и тихо, – сказал Шишковатый. – Неизвестно, кто еще тут может быть.

Харкорт начал отползать назад по склону пригорка, стараясь не поднимать головы. Оглянувшись, он увидел, что спутники последовали за ним.

Не повезло, подумал он. До них пор все шло довольно гладко. Но как только Нечисть кончит торжествовать победу, – если только она действительно этим занята, – она вновь рассеется повсюду, неся с собой извечную ненависть ко всему человеческому. Новый прилив ненависти повлечет за собой новые набеги через границу. А уж на самих Брошенных Землях ни один человек больше не может считать себя в безопасности. Если до сих пор Нечисть еще кое-как могла терпеть присутствие людей, то теперь ее терпению пришел конец. Людей будут убивать, как только заметят.

«И за каким дьяволом римлянам понадобилось сунуть сюда нос?» – подумал он. Децим говорил, что это рекогносцировка. Может быть, все и обошлось бы более или менее мирно, если бы это в самом деле была только рекогносцировка – короткая вылазка, чтобы выяснить ситуацию, и сразу обратно. Но случилось несколько стычек – пусть сами по себе они были и незначительны. И слишком долго легион оставался здесь. В этом все дело – слишком долго они оставались здесь, дав время Нечисти собраться во множестве.

Спустившись к подножию пригорка, все четверо остановились под прикрытием небольшой рощицы. Некоторое время они молча стояли, глядя друг на друга, потрясенные, опечаленные и встревоженные тем, что увидели. Наконец аббат спросил Шишковатого:

– Что нам теперь делать? Идти дальше или повернуть назад? Лично я за то, чтобы идти дальше, но не надо ли предупредить людей по ту сторону границы?

Шишковатый покачал головой.

– Не знаю, аббат. Все зависит от того, что сейчас на уме у Нечисти. А этого тебе, наверное, никто не скажет. Кто может так хорошо знать Нечисть?

– Иоланда, – сказал Харкорт. – Она знает эти места лучше нас всех.

Все посмотрели на Иоланду. Она отрицательно мотнула головой.

– Не мне решать, – сказала она. – Я здесь всего лишь для того, чтобы помогать, чем могу.

– Но у тебя должно быть какое-то собственное мнение, – сказал аббат. – И ты вполне можешь его высказать. Мы все в одинаковом положении, и ты тоже.

– Мы прошли полпути, – сказала она. – Может, немного больше. Нечисть всегда опасна. Сейчас, возможно, опаснее, чем обычно, из-за этой битвы, но она опасна всегда. Каждый шаг, который был здесь нами сделан, грозил нам гибелью.

– Наша первая задача – разыскать храм, – сказал Шишковатый, – и переговорить со священником, о котором мы слышали от дяди Чарлза. Мы не знаем, где этот храм. Знаем, что к западу отсюда, но где? Чтобы его найти, нам, возможно, придется немало бродить наугад. Это увеличит риск. Если бы мы точно знали, где он, мы могли бы быстро туда добраться.

– Тихо! – прервала его Иоланда. – Тихо! Я что-то слышу.

Они замолчали и вслушались. Сначала ничего не было слышно, потом до них донесся стон.

– Это вон там, – сказал аббат. – Кто-то лежит в агонии. Может быть, один из тех, кто остался в живых после битвы.

Аббат быстро сделал несколько шагов вперед и остановился перед зарослью кустарников.

– Это здесь, – сказал он. – Кто бы это ни был, он здесь, в кустах.

Харкорт бросился к нему, схватил его за плечо и оттащил назад.

– Осторожнее, – предупредил Шишковатый. – Прежде чем подходить, сначала выясните, кто это.

Харкорт нагнулся и стал всматриваться в гущу кустов. Он увидел, что там сверкнули чьи-то глаза. Над глазами нависали всклокоченные брови. Густые черные волосы с запутавшимися в них репьями и сучками свисали по обе стороны худого и злобного лица, похожего на человеческое, с крючковатым носом и оскаленным ртом, где торчали огромные клыки.

Харкорт сделал шаг назад.

– Это гарпия, – сказал он. – Я знаю, это гарпия.

– Но она ранена, – сказал аббат. – Вон торчит стрела. Она страдает.

– И пусть страдает, – сказал Шишковатый. – Она приползла сюда умирать, так дайте ей умереть.

Аббат нагнулся и заглянул в кусты.

– Это не по-христиански, Шишковатый, – сказал он укоризненно. – В тяжелую минуту мы оказываем помощь даже смертельному врагу.

– Ну, окажи ей помощь, – сказал Шишковатый, – и она уж постарается тебя прикончить, пока ты будешь этим занят. Отойди-ка подальше. Бога ради, отойди подальше.

Аббат не шевельнулся, и Харкорт, снова подойдя к нему, протянул руку, чтобы оттащить его назад. Но он еще не успел до него дотянуться, как гарпия выскочила из кустов и кинулась на аббата. Сбив его с ног, она распростерлась на нем, терзая его ноги костистыми лапами, а клыкастой пастью подбираясь к его горлу.

Харкорт выхватил меч, но еще раньше, чем он сделал выпад, на гарпию бросилась Иоланда, высоко подняв свой кинжал. Кинжал опустился, снова поднялся и вновь опустился, из-под него брызнула кровь. Гарпия обмякла и свалилась с лежавшего на земле аббата. Иоланда, стоя на коленях, продолжала наносить удары.

Харкорт осторожно оттащил ее и помог подняться на ноги. Аббат сел, и Харкорт опустился рядом с ним на колени. Сутана аббата была в крови.

– Ох, мои ноги! – задыхаясь, простонал аббат. – Они горят огнем там, где вонзились ее когти. И еще она укусила меня в плечо.

Шишковатый склонился над аббатом.

– Давай-ка посмотрим, что там у тебя, – сказал он.

– Она впилась бы мне прямо в глотку, если бы я ее не оттолкнул, – продолжал аббат. – Если бы она впилась мне в глотку…

– Знаем, знаем, – перебил его Харкорт. – Только ведь она до глотки не достала. Покажи, что она тебе сделала.

Он принялся развязывать на аббате пояс.

– У меня есть мазь, – сказал Шишковатый, – чтобы лечить раны. От нее будет сильно жечь, но тебе придется потерпеть. Гарпии питаются падалью, и ее пасть могла быть ядовита.

Он отошел и вернулся с баночкой мази, которую достал из своего мешка.

– Теперь перестань голосить, – строго сказал он аббату. – Мы будем тебя лечить, а ты своими воплями нам мешаешь.

Сняв с аббата сутану, они увидели, что его ноги изодраны в кровь, а на плече из глубокого укуса сочится кровь.

– Держите его, – сказал Шишковатый. – Эта мазь жжется, как адское пламя. Держите его как можно крепче. Я должен как следует ее втереть.

Аббат вопил, визжал и бился, но Харкорт с помощью Иоланды держал его, пока Шишковатый втирал свою мазь. Когда аббата наконец отпустили, он сел, скривившись от боли.

– Могли бы быть со мной поласковее, – пожаловался он. – С людьми в моем сане нельзя обращаться так грубо. А ты, – он повернулся к Шишковатому, – мог бы не так стараться, никакой необходимости в этом не было.

– Я хотел покончить с этим побыстрее, – сказал Шишковатый, – Но мазь надо втирать как следует, иначе от нее не будет никакой пользы.