Вдали от дома - Даниэла Стил

— Они знают.

— Ты уверен? — В голове Миранды не укладывалось, как родители могут отречься от умирающего сына.

— Абсолютно.

— Не понимаю, как можно… — Нет, она все понимала: ее отец всегда давал волю недовольству сильнее, чем любви. Он не пришел на похороны Кейта и Дженни, ни разу не навестил Миранду в больнице. К удивлению Миранды, братья и сестра приходили к ней, но их визиты были минутными и неловкими. После того как на протяжении всей жизни между ними вбивали клин, они обнаружили, что способны лишь посочувствовать Миранде, как полузнакомому человеку.

Мать звонила несколько раз и в конце концов случайно проговорилась, почему нет вестей от отца. Он прочел в газете о том, что Тобайес Траут был клиентом Миранды, и сделал вывод, что вся стрельба и гибель людей — ее вина.

С тех пор Миранда ни разу не говорила с отцом и сомневалась, что вообще когда-нибудь встретится с ним.

Адам лег на спину и подложил ладони под голову.

— Я уже давно понял: моего присутствия здесь еще недостаточно, чтобы помочь Джейсону. Он нуждается в том, что я не могу ему дать — главным образом, в реальном понимании того, сквозь что ему приходится пройти. Он никогда не заговаривал об этом, но…

— Я не ослышалась? Ты обвиняешь себя в том, что ты не гомосексуалист и не болен СПИДом?

— И не только в этом.

— Мне жаль, что приходится говорить об этом, Адам, но нельзя отвечать за все и вся. Это просто невозможно.

— Ты знаешь это по собственному опыту?

Миранда подвинулась ближе, положила ногу на его ноги и провела ладонью по груди. Этой ночью они стали не просто любовниками — теперь они были близкими друзьями.

— Нет, я никогда не пыталась следовать твоему примеру. Оказываясь там, где приходится заполнять анкеты — вроде тех, что заполняют у врача, где надо указывать род занятий, — я всегда думала о себе, лишь как об адвокате. Только иногда я ощущала себя женой и матерью.

— Я тебе не верю. Возможно, между вами с Кейтом бывали размолвки, но я слышал, как ты говорила о Дженнифер.

Произнесенное вслух имя дочери вызвало резкую боль в груди Миранды.

— Она часто дарила мне забавные маленькие рисунки, чтобы я повесила их у себя в офисе. Но я боялась, что они будут выглядеть нелепо, и потому вешала их изнутри на дверцу шкафа — там, где их видела только я.

— Идеальное решение, — заметил Адам.

— Меня больше волновало, что подумают другие, чем возможность доставить удовольствие родной дочери.

— У меня была бабушка, которая вечно корила себя. Пожалуй, в этом ты превзошла ее, Миранда.

Миранда рывком села на постели.

— Ублюдок! Как ты можешь так говорить, когда я пытаюсь исповедаться перед тобой?

— Мы вернулись к тому, с чего начали. — Адам тоже сел, взял подушку и прислонил ее к спинке кровати. — Еще один урок во взращивании вины Миранды Долан. — Он откинулся на подушку и скрестил руки на груди. — Давай, выкладывай все свои мелкие грешки. Кто знает, может, ты даже сумеешь убедить меня, что ты действительно достойна порицания — ведь ты этого хочешь, не так ли? Только ничего не утаивай. Расскажи, как ты издевалась над Кейтом, или как отказалась повезти Дженнифер к врачу, когда она сломала ногу, потому что боялась опоздать на работу. А потом я не прочь услышать, как исключительно по твоей вине на прошлой неделе сошла с рельсов электричка.

— Ненавижу тебя! Ненавижу больше всех на свете!

Адам ответил ей длинным и пристальным взглядом.

— Даже больше Тобайеса Траута?

Миранда осеклась.

— Тобайес был сумасшедшим.

— Вот именно, — подхватил Адам. — И что бы ты ни говорила и ни делала, факт остается фактом. Случившееся — не твоя вина, Миранда.

Вспышка боли от воспоминания оказалась почти невыносимой.

— Повтори еще раз.

— Тобайесу Трауту был нужен козел отпущения — человек, которого он мог бы обвинить в неудачах собственной жизни. Естественно, ты стала мишенью, а самоубийство гарантировало внимание к его персоне — внимание, в котором Траут так нуждался. Подумай об этом, Миранда. Каким еще образом он мог бы попасть в сообщения средств массовой информации?

— Ты хочешь сказать, он убил несколько человек только для того, чтобы его портрет появился в вечерних известиях? — Должна же быть какая-то другая причина! Люди не соглашаются на смерть из таких смехотворных соображений! Нет, тут же поправила себя Миранда, такое вполне возможно. Так происходит всегда. Пьяные водители проезжают на красный свет, одурманенные наркотиками маньяки расстреливают мирных обывателей… а масло в машинах необходимо менять.

— Ты и сама поняла бы это, если бы случившееся не задело тебя так глубоко.

Миранда развела руками в беспомощном жесте.

— Но тогда это все бессмысленно! Люди погибли ни за что, просто так!

— Обвиняй в этом Тобайеса, или программы новостей, сделавшие его на пятнадцать минут знаменитостью — за впечатляющее прощание с жизнью, или же вини тех фанатиков, которые не в состоянии вбить себе в голову, что в законе о правах не упоминается полуавтоматическое оружие. Только прекрати винить себя. Если нельзя вернуть погибших, изводясь от угрызений совести, зачем вообще терзаться?

Подступающие слезы жгли глаза Миранды.

— Я могу принять твои объяснения вот здесь. — Она коснулась рукой головы. — Но не здесь. — И она приложила ладонь к сердцу.

Адам накрыл ее руку ладонью.

— Всему свое время, — пообещал он.

Его дар был бесценным. Миранда ощутила неудержимое желание дать Адаму хоть что-нибудь взамен.

— Дженнифер любила кататься на лыжах, — с величайшим трудом выговорила она. Почему хорошие воспоминания ранили ее еще больнее, чем плохие? — Но Кейт повредил колено, когда ей было всего пять лет, и врач запретил ему такие физические нагрузки. Обязанность учить Дженни кататься была возложена на меня.

Образы затопили ее мысленный взор, как быстро меняющиеся страницы альбома с фотографиями. Ей вспоминались прежде забытые незначительные моменты — тот день, когда на вершине горы у Дженнифер однажды сломалось крепление и вниз им пришлось катиться тандемом, а позже, днем, в одном из магазинов Аспена они увидели пушистый свитер и решили, что он будет лучшим подарком ко дню рождения Кейта.

— Она была удивительным ребенком, Адам, — сдавленным голосом проговорила Миранда. — Стоило мне утром показать, как делать что-нибудь, и к концу дня она успевала научиться этому в совершенстве.

— Не плачь, — попросил Адам.

У Миранды задрожали губы, когда она попыталась ответить ему печальной улыбкой самоосуждения.