Говорит Черный Лось - Джон Нейхардт

Все лицо я выкрасил красной краской, а в волосы воткнул орлиное перо в честь Великого Духа. Собрался я быстро, звуки стрельбы еще не прекратились. Я выехал один по старой дороге, которая шла через холмы к Вундед-Ни. У меня не было ружья; я держал лишь священный лук запада, который видел в своем видении. Не успел я отъехать, как меня догнала группа молодых людей на лошадях. Первыми, кто подъехал, были Любит Войну и Железный Васичу. Я спросил, что они намерены делать. Они ответили, что едут просто разузнать, где стреляют. За ними поскакали другие, в том числе несколько пожилых людей.

Нас теперь было примерно человек двадцать. Стрельба слышалась все ясней и ясней. Навстречу галопом скакал какой-то человек, который успел крикнуть: "Хей-хей-хей! Их всех перебили!", хлестнул лошадь и еще быстрее понесся к Пайн-Риджу. Скоро мы добрались до гребня горы, откуда, если посмотреть на восток, сейчас видна церковь и общая могила. Отсюда и началась эта страшная резня. Прямо на юго-запад от этого места проходит глубокая извилистая лощина, которая тянется почти до самой вершины, где мы стояли. Лощина эта безымянна, однако васичу сейчас иногда называют ее ручьем Битвы. Мы остановились на этом гребне неподалеку от начала высохшей лощины. Ружья на фургонах все время били по возвышенности и вдоль лощины. Повсюду слышались выстрелы, стоны и крики. Кавалеристы носились по холмам, скакали вдоль лощины и стреляли в бегущих женщин и детей, которые пытались спастись в овражках и за чахлыми сосенками.

Прямо впереди, где начиналась лощина, сбились в кучу несколько женщин и детей. Подскакавшие кавалеристы направили на них свои ружья. Мы придержали коней за гребнем, и я обратился к своим спутникам: "Мужайтесь. Там наши сородичи. Попытаемся спасти их". И все мы разом запели:

Я — из племени Духов Громовых.Я — из племени Духов Громовых.Я говорю: вы будете жить.Я говорю: вы будете жить,Вы будете жить.Вы будете жить.

А потом я галопом перемахнул этот гребень, а за мной остальные. С криком: "Мужайтесь! Пришло время сразиться!" — мы понеслись вперед. Завидев нас, солдаты, державшие на прицеле женщин и детей, дали залп в нашу сторону, а затем бросились врассыпную. За ними последовали другие кавалеристы с той стороны лощины. Мы же забрали своих сородичей и помогли им перебраться за гребень горы, к северо-западу, где они были в безопасности. Ружья у меня не было, и когда мы бросились в атаку, я просто держал в правой руке прямо перед собою священный лук. И ни одна пуля нас не задела.

В лощине мы нашли маленькую девочку. Я не мог сразу взять ее с собой, но позже я забрал ребенка, и кто-то из соплеменников удочерил ее. В ту минуту я успел лишь завернуть ее в покрывало и оставил на месте. Здесь она была в безопасности, а меня ждали другие дела.

Кавалеристы бежали на восток за холмы, где находились другие солдаты. Там все они спешились и залегли. Я попросил своих спутников придержать лошадей, а сам атаковал их, держа в правой вытянутой руке священный лук. Все солдаты стали стрелять в меня, вокруг свистели пули. Я подъехал совсем близко к ним, и только тогда развернулся и поскакал обратно. Солдаты с той стороны лощины тоже стреляли в меня. Но назад я вернулся целым и невредимым. Все больше и больше лакотов, услышав стрельбу, прибывали из Пайн-Риджа. Мы вторично все вместе бросились в атаку на васичу. Солдаты побежали на восток, туда где резня началась. А мы преследовали их по высохшей лощине. То, что мы увидели на своем пути, было ужасно: кругом лежали мертвые и раненые женщины, дети, грудные младенцы. Солдаты преследовали несчастных и убивали их. Время от времени попадались груды мертвых тел, наваленных друг на друга — солдаты расстреливали жавшихся друг к дружке людей. Некоторые из убитых были разорваны в куски ружьями на фургонах. Я видел младенца, который пытался сосать грудь своей мертвой окровавленной матери.

Здесь же, в лощине, нам попались два маленьких мальчика. У них были ружья, и они сами стреляли в солдат. Мы даже видели тех васичу, которых они убили. Мальчики оказались здесь совершенно одни, но не испугались. Это были очень храбрые ребята.

Когда мы отогнали солдат, они окопались. У нас было мало людей, чтобы выгнать их оттуда. Под вечер они строем ушли вверх по ручью Вундед-Ни, и тогда нам открылось все, что они сотворили. У подножия той небольшой возвышенности, где солдаты установили ружья на фургонах, грудами лежали мертвые мужчины, женщины, дети. А к западу, вверх по высохшей лощине, до самого гребня все было усеяно убитыми женщинами, детьми и грудными младенцами. Когда я увидел все это, мне самому захотелось умереть. Нет, мне не было жалко их. Они были счастливы в потустороннем мире, и мне тоже хотелось быть там вместе с ними. Но перед уходом в иной мир я желал отомстить. Я думал о том дне, когда мы сможем расплатиться с солдатами.

Уже после ухода солдат мой друг Вождь Собак рассказал мне, как все это началось. Сам он был там, стоя рядом с Желтой Птицей, когда началась резня. Вот как это было.

Утром солдаты стали отбирать ружья у людей Большой Ноги, которые расположились лагерем на открытом месте, немного ниже той небольшой возвышенности, где сейчас находятся памятник и кладбище. Люди сложили вместе почти все свои ружья и даже ножи рядом с типи, где лежал больной вождь Большая Нога. Повсюду вокруг в это время стояли солдаты, люди были почти полностью окружены; на них в упор смотрели ружья на фургонах.

Некоторые еще не сдали оружие, и потому солдаты рыскали по всем типи, раскидывая вещи и перевертывая все вверх дном. Прямо перед типи Большой Ноги стоял человек по имени Желтая Птица и еще один лакота. Оба они завернулись в белые простыни с прорезями для глаз. Под простынями у них были ружья. Один из офицеров подошел, чтобы обыскать их. Он забрал оружие у одного человека, а потом стал отнимать ружье у Желтой Птицы. Тот не желал уступать и стал бороться с офицером. Во время этой борьбы ружье выстрелило и убило офицера. Васичу и некоторые другие говорили, что Желтая Птица сделал это намеренно, однако Вождь Собак, который стоял совсем рядом, рассказывал мне, что все было не так. Как только ружье выстрелило, какой-то офицер выстрелил в Большую Ногу, который лежал больной в типи, и убил его. После этого уже никто не сознавал, что происходит. Все солдаты разом принялись стрелять. Ружья на фургонах начали вести огонь прямо по самой гуще людей.

Многих застрелили тут же. Женщины и дети бросились бежать в лощину и к горам на западе. Пули солдат настигали их. На пятьсот солдат приходилась лишь одна сотня наших воинов. Эти воины кинулись к куче сваленных ружей и ножей. Они дрались с солдатами врукопашную, пока не добрались до ружей.