Юрий Лонго: «Вся жизнь как под общим наркозом» - Алла Михайлова

А ведь на первый взгляд Алла, казалось бы, была просто секретарем, чья обязанность — встречать людей и занимать их до начала приёма. И они с Юрой тоже ссорились с постоянной периодичностью. Самое плохое, что ссоры происходили в том числе и на людях, в присутствии пациентов. Мы с Ольгой Бочковой, её подругой, даже старались Аллу воспитывать: «Алла, люди приходят, смотрят на Юру, почти как на Бога, нельзя этого делать в присутствии людей. Соблюдай субординацию».

Но все, к кому Юра привыкал, становились своими, родными, близкими, незаменимыми, единственными в своём роде, с кем расстаться уже было невмоготу. Ведь привычка — это тоже зависимость, и Юра, зная свою слабость, старался не привыкать. Алла Пятигорская была для Юры всем. До последнего её дня он ждал, что она всё равно вернётся, хотя у него уже была я и, как мне казалось, заменяла её на все двести процентов. Забросила дом, детей; днём и ночью — всё только для него. Правда, дети у меня уже взрослые, окончили МГИМО, работают, а сын успел даже жениться. И все же, все же…

К примеру, принесла из дома соковыжималку и ходила за нам, как за ребёнком: «Выпей морковный сок, выпей морковный сок», — Юра жаловался на глаза. А он три глотка выпьет и капризничает: «Я чаю хочу, я чаю хочу».

К порядку его приучить было невозможно. «В грязи я жить могу, я не могу жить с дырявыми карманами», — говорил Юра. И когда я уходила домой, в квартире тут же можно было убираться снова. Потому что, как он, например, остужал чай? Просто брал и много-много раз переливал его из одной чашки в другую. В результате чая в чашках уже не было, зато были лужи по всему столу и по полу от кухни и до самых комнат.

Удивителен Юра был во всём, начиная с поведения и заканчивая какими-то, на первый взгляд, мелкими, незначительными привычками.

Если с его любимого барного стула падала на пол подушка, — то ли Юра не замечал этого, то ли знал, что сейчас обязательно появлюсь я и всё приведу в порядок, — он просто вставал на неё ногами, не замечая этого.

Или лежит, например, хлеб в хлебнице. Аккуратненько завёрнут в целлофановый пакет. Так вот, чтобы достать этот хлеб, пакет он не разворачивал — ему обязательно нужно было даже не разорвать, а, я бы сказала, разодрать его. А уж о том, чтобы положить хлеб обратно в пакет, и говорить не приходится.

Но всё же больше всего меня поражало то, что мусор пищевого характера Юра выбрасывал почему-то преимущественно на кухне в мойку, хотя мусорное ведро стояло прямо под ней. Поэтому слесарем-сан-техником я тоже работала регулярно.

Навесная полка для сушки посуды над мойкой была очень неудачно сделана — в ней были стеклянные дверцы, и посуду в моё отсутствие он ставил исключительно сквозь эти стёкла, которые я просто не успевала заказывать и вставлять.

Но Юра всё равно жил с надеждой на возвращение Аллы Пятигорской и говорил мне: «У тебя — своя работа, у неё — своя».

Один раз, когда я прочитала о нём в газете какую-то не очень лестную информацию, он, испугавшись, что я могу уйти, не дожидаясь моей реакции, взмолился: «Малышок, не уходи! Я уже так привык к тебе!»

Елене Лонго, своей бывшей жене, с которой Юра поддерживал публичные отношения, сказал обо мне: «Если ты тронешь этого человека, мы с тобой расстанемся навсегда».

Всю свою жизнь Юра вёл дневники — на отдельных листах, в тетрадях, машинописным текстом, от руки. На самой первой странице было написано: «Свою свободу я несу впереди себя».

Свобода!

Я никогда не был свободен!

Какой-нибудь вор-одиночка намного свободнее меня.

Свобода, господа, не положение тела в ванной из денег. Свобода — это величайшее состояние души! За деньги она не покупается.

Свободу в Сбербанке не получить.

Вот составные свободы: смелость характера, смелость поступков, знание жизненных ситуаций, умение абстрагироваться,

Сила вот!!!

Философия ума.

Умение в малом получить наслаждение.

Нельзя быть свободным, находясь даже вдвоём. Не так одет, не так посмотрел и т. д.

В Москве.

Были мысли. Страшные мысли.

Только алкоголики принадлежат сами себе. Обычные люди зависят от быта, от обстоятельств на службе, от условий в семье, от стрессов, от предательства друзей, от любви, злобы, карьеры и т. д., «что подумают люди» — самая тормозящая фраза. Алкоголику это до лампочки.

А на х…й такая жизнь нужна, когда ты зависишь от всего?

26 сентября 2003 г.

В «Алантуре». Делаю адскую смесь из 5–6 сортов травяного чая. Думаю; хочу с палаткой к реке в России. Завидую нищим, бомжам, бродягам и пьяницам за их свободу. Читаю взахлёб книгу Никаса. Хочу путешествовать. В первый раз не очень хочу в Москву. Здесь одна программа ТВ. Неплохая еда и иногда тёплая вода в море.

И если у меня со свободой ничего не получится, то всё равно: Да здравствует моя молодость с наглостью к женщинам — ОНИ ЭТО ЛЮБЯТ!

Единственно, чего я добился в свободе, — это иногда побыть одному. Всю жизнь мне хотелось ни от кого и ни от чего не зависеть. Наверное, это единственное состояние для философии. Так… свобода. Это, конечно, понятие растяжимое — свобода. Как можно утверждать, что нельзя быть свободным от общества, живя в нём? По Марксу. Тем более, в современное время, на рубеже 21 века социум очень сильно влияет на личность, и поэтому мы все зависим. Я побоюсь не казаться оригинальным, сказав, что все мы зависим от работы, от друзей, денег, от хорошего настроения и плохого, от собственной квартиры, благополучия, родителей и масса перечисленных вещей, от которых мы зависим, в конце концов, от внешнего вида и т. д. Быть абсолютно свободным — это привилегия только истинных философов, истинных духовных лидеров. Знаете, о чём я мечтал в 25–27 лет, всё абсолютно точно сбылось, но с точностью до наоборот. Я мечтал быть совершенно свободным, быть свободным от всего, но, причём, имея свою крышу над головой в качестве коммунальной квартиры, даже комнаты, иметь минимум денег на пропитание. Причём добывание этих денег — не что иное, как сдача бутылок. Тогда они были ещё по рублю или не помню, сколько, в общем, рубля хватало на целый день жизни. Для этого нужно было сдать 10 пустых бутылок. Сдать в магазин или в букинистическом отделе сдать несколько книг, которые тут же можно было купить подешевле и тут же за углом продать дороже. То есть проживание за минимум средств, не накладывающих на обязанности зависимости отчего-то и, живя в коммунальной квартире и занимаясь всем, всем, всем, чем ты хочешь. Очень уникальная вещь, конечно, жить свободным, как птица, причём иметь мозги не птичьи, а человеческие, иметь душу человеческую, иметь эмоциональный фон, при всём при этом получать массу удовольствий от жизни, то бишь музей, театр, кино. Это всё было очень дёшево и доступно.

21 мая. Израиль. Тель-Авив.

Я на юге! Горы, побережье. На Юге!!! На Средиземном море!!!

Полная свобода, тепло, жарко, море, запах моря, нежный песок.

Только нежный песок и морская волна может заменить отсутствие женщины и временное отсутствие Родины.

Хотя чужую свободу он очень любил ограничивать. Но те, кто его действительно любили, принимали и это. Даже с радостью. «Я люблю быть ниточкой за иголочкой. Я твой хороший исполнитель. Какой смысл заниматься перетягиванием одеяла? Женщина должна оттенять мужчину. Тем более такого», — говорила я. Правда, при этом всегда высказывала ему собственное мнение, которое часто не совпадало с его взглядами.

Как-то один раз Юра, например, сказал мне:

— Сходи к Гончарову в магазин «Белые облака», послушай, что он там обо мне говорит.

Дело в том, что регулярно, раз в месяц, Геннадий Гончаров накануне своих ежемесячных недельных курсов по саморегуляции и гипнозу проводит в магазине «Белые облака» часовую рекламную акцию этих курсов, проходящих у него в Московской школе гипноза.

— Юра, я могу сходить к Гончарову в «Белые облака», но не для того, чтобы докладывать, что он там о тебе говорит. Я не шпионка. Когда я оказалась там случайно за компанию с подругой, которой нравится Гена Гончаров, и невольно услышала, как он там поливает тебя грязью, причем делая упор на том, что ты его ученик и когда-то расставлял стулья и включал свет на сцене во время его выступлений, даже мне было неловко и неудобно. А ты меня к тому же за это отругал.

И что мне нравилось, Юра не был упёртым; аргументированно, с цифрами и фактами, его всегда можно было убедить. А главное, он всегда чувствовал и знал: что бы и как бы я ему ни говорила, делала это из любви и от души.

Долгое время мне было странно, что Юра общался абсолютно со всеми, кто хотел общаться с ним, даже с теми людьми, которые ему были неинтересны, а подчас просто раздражали. «Если человек хочет со мной дружить, почему я должен ему отказывать?» Позже он объяснил мне: «Человечество живёт по законам Кабаллы — всё возвращается. Все негативные люди в твоей жизни, все негативные ситуации и преграды, которые возникают перед тобой, всё плохое, что ты видишь в других, — не более, чем отображение твоего собственного характера, они даны для проработки твоих негативных черт. Нужно приводить в порядок самого себя, и тогда будет меняться окружение». Но, даже зная теперь все тринадцать принципов Каббалы, я бы не смогла насиловать себя и общаться, как он, с неприятными мне людьми.