Индиана Джонс и Заклятие единорога - Роб Макгрегор

– Не смотри на меня! – взвизгнула Мейра. Если она хорошо прицелится, все кончится через секунду. Позади раздался сухой щелчок взводимого курка.

«Я должна это сделать! – твердила себе Мейра. – Просто взять бы, да и уйти, но как раз этого-то делать и нельзя. Теперь уж поздно. Они знают слишком много и не дадут уйти. Кроме того, Диего может пойти на попятную и расторгнуть сделку, если узнает, что я не сдержала все в тайне, как обещала. Испереживалась, вот язык и развязался, а теперь придется их убить. Другого выхода просто нет. А может, это я хватила лишку? Может, они не станут меня удерживать и о жезле никому не скажут. Прямо голова кругом!»

– Мейра, я действительно считаю, что это надо обсудить, – тянул свое Инди.

– У тебя нет повода сердиться, – вторил Шеннон. – Хочешь отвезти его к своему другу – вези, я не против. Мы не станем тебе мешать.

– Заткнитесь!

Мейра пришла в полнейшее замешательство и уже ни о чем не могла думать. Нет, слишком поздно. Нарушать обещание нельзя. Она крепко сжала рукоятку тяжелого веблея, держа его обеими руками и целясь Инди в затылок. «Нажми на курок! Ну же! Давай!»

Но палец не слушался. Мейра никак не могла заставить себя убить их. Перехватив револьвер за ствол, она крепко ударила Инди по голове. Он со стоном рухнул. Обернувшийся Шеннон получил удар в лоб. Колени его подкосились, и рыжий музыкант завалился на камни.

Мейра поспешила прочь, унося под мышкой футляр с жезлом. Неизвестно, хватило ли ей силы, чтобы убить их. Чем быстрей она уберется отсюда, тем лучше. Сначала на машине до Санта-Фе, потом поездом до Майами, а оттуда – океанским лайнером в Италию. А уж в Риме она в безопасности.

Мейра прошла около мили, когда вьющаяся вдоль каньона тропа вильнула вокруг выступа скалы. Обходя его, Мейра заметила отца, лежащего возле озерца, образовавшегося на дне небольшой котловины. Мейре показалось, что отец спит. Поставив футляр на тропу, она спустилась к озерцу, не теряя бдительности и целя в отца из револьвера. Он лежал совершенно неподвижно. Подойдя поближе, она разглядела, что губы у него совсем синие. Опустившись рядом с ним на колени, Мейра нащупала пульс. Ни биения.

Сердце ее пронзила острая боль, перед глазами вспыхнули картины детства. Вот она сидит у отца на коленях, а он напевает песенку; вот он раскачивает качели, а она смеется и просит толкать все выше, выше. Но тут же волной нахлынули иные, полные горечи воспоминания. Отец раз за разом причинял боль и ей, и матери, он обманывал ее до самого последнего дня своей жизни. Нет, горевать о нем не стоит. Он умер – вот и славно.

Выпрямившись, Мейра огляделась в попытке понять, что же с ним стряслось. Будь отец укушен гремучей змеей, он не умер бы так сразу. Кроме того, змеи уже кусали его, а он выжил и выработал иммунитет к яду. Быть может, одновременно свалившиеся на него бедствия – смерть Рози, коварство Уолкотта и озлобление собственной дочери – вызвали сердечный приступ. Пожалуй, это самое вероятное объяснение.

И тут Мейре на глаза попалась полускрытая кустами табличка. Подойдя туда и раздвинув ветки, Мейра увидела череп со скрещенными костями и слова: «ОСТОРОЖНО! ВОДА ОТРАВЛЕНА!» В кристально-прозрачной воде озерка не видно ни малейшей козявки, вообще никаких признаков жизни – несомненный сигнал опасности; проглядеть его отец не мог. Намеренно ли он хлебнул воды, зная, что она ядовита, или по рассеянности сделал глоток, не подумав? Этого уже никогда не узнать.

Отвернувшись от озерка и отцовского трупа, Мейра зашагала туда, откуда пришла, почти не обратив внимания на тень орла, мелькнувшую на тропе. Похоже, смерть от яда стала неизменным даром аликорна с тех самых пор, как он выпал из истории и обратился в миф. Но теперь, благодаря Агуиле, настало время аликорну вернуться в историю и творить ее.

ГЛАВА 18. РИМСКИЙ ПРИЕМ

Рим, месяц спустя

Казалось, дорога продлится целую вечность, но все-таки и ей пришел конец. Сходя с трапа океанского лайнера, Мейра выбросила из головы все встреченные трудности и нервотрепку. Отсюда можно поездом доехать до центра Рима, а оттуда позвонить Диего. Он уже ждет. Высланная с борта судна радиограмма была краткой и сугубо деловой, ясной для посвященных, но совершенно заурядной для остальных: «С радостью жду встречи 26 июля».

Мейра была представлена ему на вечеринке вскоре после начала ее учебы в Риме. Он был серьезным молодым интеллектуалом, изучавшим историю религий и весьма осведомленным по части религиозных предметов искусства. Ради поддержания беседы Мейра поинтересовалась, не слыхал ли он об аликорне, хранившемся в венецианском соборе Святого Марка. Диего не только слыхал о нем, но еще и уточнил, что аликорнов было два.

Мейра ответила, что знает лишь об одном, являющемся семейной реликвией на протяжении многих поколений, и уже хотела поведать свою прискорбную родословную, вину за которую многие члены семейства возлагали на аликорн, но момент был неподходящий. Кроме того, Диего так воодушевился, что ей не хотелось его огорчать. Правду сказать, он был просто очарован Мейрой, как только услышал об аликорне.

Вскоре она выяснила, что Диего богат, а его общество ей по душе. Но любви к нему Мейра не испытывала; кроме того, из некоторых его реплик она заключила, что Диего ни за что не женится на ней. Когда же он возобновил расспросы об аликорне, Мейра предложила реликвию ему. Вначале о деньгах она не упоминала, боясь его оскорбить – но как только осознала, что Диего считает рог единорога могущественным талисманом и более заинтересован в аликорне, чем в его владелице, все круто переменилось.

Ко времени окончания учебы он из ее любовника превратился в делового партнера. Мейра вернулась в Нью-Мексико, чтобы отыскать пропавший аликорн. В случае успеха Диего уплатит сто тысяч долларов наличными.

Стоило Мейре сойти на причал, как к ней сразу подошел мужчина в черном пальто и с явным акцентом спросил:

– Мейра Роджерс?

– Слушаю.

Взгляд незнакомца метнулся к длинному узкому футляру у нее под мышкой.

– Пожалуйста, идите со мной.

Ее вдруг окружили несколько человек в одинаковой одежде, подхватившие ее багаж и потащившие Мейру сквозь толпу.

– Что происходит? Кто вы? – возмутилась Мейра, крепко прижимая футляр к груди.

К тротуару с едва слышным шелестом подкатил элегантный «Пирс-Эрроу». Один из провожатых открыл заднюю дверцу и жестом пригласил ее в машину.

– Кто вы такие и что вам надо? – повторила Мейра, стараясь придать голосу уверенность, которой вовсе не ощущала.

– Садись же, Мейра, – окликнул ее мужской голос изнутри.