Незабудки для тебя - Нора Робертс

— Нет. Такой по-детски трогательной и наивной я не была никогда. — И Лина задумчиво провела пальцем по юному, озаренному надеждой лицу своей прапрапрабабушки.

Она не раз видела эту фотографию, даже вглядывалась в нее, изучала в ту раннюю пору своей жизни, когда считала загадочную судьбу Абигайль романтичной. Теперь она понимала: трагедия и романтика — вещи несовместные.

— Как странно видеть ее в этом доме, — проговорила Лина. — Видеть ее здесь — будто видеть частичку себя здесь.

— Ее место — здесь. Как и твое.

Лина тряхнула головой, отгоняя грустные мысли. Обернувшись, окинула Деклана долгим задумчивым взглядом. Рабочая одежда, пояс с инструментами, легкая небритость. Ей сейчас трудно было представить его с портфелем или с папкой бумаг и в строгом деловом костюме с галстуком.

И еще труднее было представить свою жизнь без него.

— Почему ты сегодня так рано уехал?

— А ты не видела записку? Мне стойку привезли. — Он кивнул в сторону кухни, откуда доносились голоса и шум. — Я специально с ними договорился и заплатил, чтобы они поработали в субботу утром. Пришлось приехать.

— Я не об этом. Ты приехал в город, шесть часов убирал грязные тарелки у меня в баре, а потом делал мне массаж — уж, наверное, не потому, что в пятницу вечером тебе нечем больше было заняться! Ты приехал за сексом и уехал, не получив того, что хотел. Почему?

Деклан ощутил, как в нем закипает гнев.

— Лина, у тебя просто талант все усложнять!

— Мне, увы, хорошо известно, что простые вещи редко бывают так просты, как кажутся!

— Хорошо, давай все проясним. Я приехал в город, потому что хотел тебя увидеть. Убирал грязные тарелки, потому что хотел тебе помочь. Сделал тебе массаж, потому что понял, что ты часов двенадцать провела на ногах. А потом дал тебе поспать, потому что тебе нужно было выспаться. Тебе что, никто никогда не приходил на помощь, не оказывал услугу?

— Мужчины, как правило, не оказывают услуг, если не ждут за это награды. Чего ждешь ты, Деклан?

Он выждал несколько секунд, ожидая, пока пройдет первый приступ ярости.

— Знаешь, а это ведь оскорбительно. Ты, выходит, приехала, чтобы заплатить мне натурой? Ладно, могу выделить тебе двадцать минут, успеешь обслужить? Идем в спальню, трахаемся, и мы в расчете. Иначе — извини, у меня много дел.

— Я не хотела тебя оскорбить! — Сейчас она понимала, что именно это и сделала. — Я не вчера родилась и знаю, что любой мужчина, во всяком случае из тех, с кем я имела дело, а точнее, из тех, с кем я была близка, страшно разозлился бы из-за того, что ему так и не удалось заняться со мной любовью. Я и от тебя не ждала ничего другого. Я бы поняла.

— Неужели тебе так сложно поверить мне и понять, что, когда ты устала и хочешь выспаться, я готов отложить свое удовлетворение на потом?

— Ты прав, я вряд ли могу поверить в такого идеального мужчину.

— Что ж, пожалуй, это не оскорбительно, это скорее печально. — Щеки Лины залил густой румянец. Похоже, Деклан сумел смутить ее. — Знаешь, для меня не все в жизни сводится к сексу. Секс — отличная штука, но есть на свете и многое другое.

— Я просто хочу понять правила игры. Если не понимаешь, где ты находишься, то и не знаешь, куда идти.

— А я сбиваю твои настройки?

— Можно и так сказать.

— Понятно. Так вот, Лина: я человек мирный и уступчивый. Но не хочу быть «одним из тех мужчин, с которыми ты имела дело». Я — другой. И ты не «имеешь дело со мной». Скорее уж у нас обоих есть дело друг к другу. Очень серьезное дело, надо тебе сказать.

— Тебе просто хочется так думать!

— Нет. Так и есть, — ответил он так спокойно и решительно, что она поняла: в этом его не переубедить. — Ничто из того, что происходит между нами, не похоже и не может быть похоже на то, что было у каждого из нас раньше. Понимаю, тебе нужно время, чтобы к этому привыкнуть.

— Ты всегда так добиваешься своего? — с усмешкой поинтересовалась она. — Этаким противным менторским тоном излагаешь свои правила!

— Не правила, а факты, — поправил он, не меняя тона. — А тон мой тебе кажется противным потому, что ты увереннее чувствуешь себя в ссоре. Кстати, из двадцати минут, выделенных на секс, мы истратили половину. Хорошая ссора, как и хороший секс, требует времени. Придется мне в следующий раз получать с тебя чеки на то и другое.

Она уставилась на него, пытаясь придумать что-нибудь уничтожающе-ядовитое в ответ. Ничего не придумала и сдалась:

— Ладно! Когда будешь обналичивать чеки, первой поставь ссору. А потом загладим ее сексом.

— Договорились. Начнем прямо сейчас или, может, подождешь? Дело в том, что я хотел попросить тебя помочь: мне привезли ковер, и нужно его расстелить. Сначала думал отправить на это дело рабочих, но они согласны только за дополнительную плату.

— Да ты скряга! А я-то думала, у тебя денег куры не клюют!

— Чтобы денег куры не клевали, надо уметь экономить. И потом, пока ты будешь возиться с ковром, я смогу тобой полюбоваться.

— Ловко придумал! — На самом деле, поняла Лина, она действительно хочет остаться — просто побыть с ним. — Ладно, помогу тебе с ковром, а потом пойду. Где он?

— В соседней комнате. — Деклан указал на дверь смежной гостиной. — Большая часть моих покупок пока что сложена там. Потихоньку выношу оттуда все, что требуется для гостиной. А следующая на очереди библиотека.

Лина открыла дверь и ахнула. Казалось, она попала в пещеру Аладдина, причем обставлял ее какой-то сумасшедший богач с весьма своеобразным вкусом. Столики, диваны, ковры, лампы и еще множество разных вещиц, которые ее бабуля именует финтифлюшками, все самых разнообразных стилей.

— Боже! Деклан, когда ты успел все это скупить?

— Каждый раз, когда выезжаю в город, что-то покупаю то тут, то там. Пытаюсь сказать себе «нет», но сам себя не слушаюсь. Что ж, — продолжал он, протискиваясь в узкий проход между своими сокровищами, — дом у меня большой. Всему найдется место. Поначалу я думал ограничиться девятнадцатым веком — когда дом был построен, но потом решил, что это скучно и есть лучшее решение — смешение стилей.

— Например, так? — И она водрузила на эпплуайтовский столик с гнутыми ножками латунного бегемота.

— Именно. А посмотри на эту лампу! — И он пробежал пальцами по абажуру от Тиффани, переливающемуся всеми цветами радуги. — К настольным лампам у меня слабость.

— Судя по тому, что я здесь вижу, у тебя слабость не только к настольным лампам!

— Но самая большая — к тебе. А вот и наш коврик. — Он похлопал ладонью по стоящему стоймя рулону высотой в два человеческих роста. — Давай-ка возьмем его за оба конца и вытащим отсюда. Конечно, стоило поставить его ближе к дверям, но я, когда привез его домой, еще не знал, где его расстелю, а теперь знаю.