Хочу жить на Западе! О мифах и рифах заграничной жизни (СИ) - Сиденко Я. А.

— Я потерял работу, живу на улице и пытаюсь выжить, — говорит Рики Грэнт. — Я работал строителем, получил травму на работе, потом была операция, и я больше не смог работать — он сильно хромает на правую ногу.

— Ох, ребята, тяжело жить на улице! Ох, тяжело, но я стараюсь, как могу пройти через все это. Все, что я могу, это молиться Богу и надеяться, что для меня что-то измениться к лучшему. Живу я в разных местах: в ночлежках, в приютах при церквях, иногда сплю в парке. Была у меня жена, но она ушла, семьи у меня больше нет.

Я должен постараться наладить свою жизнь, должен хотя бы попробовать. Иногда находятся люди, которые мне немного помогают, дают мне приют, но я должен и сам пройти свою половину пути, чтобы выбраться отсюда.

Такая жизнь меня убьет рано или поздно, я только надеюсь, что что-нибудь изменится к лучшему, стараюсь хранить веру в Бога и молиться.

— Живу в ночлежках, денег нет, ищу еду по помойкам, вот у меня табличка, — он показывает кусок картона с надписью «подайте на пропитание» и несколько полиэтиленовых мешков с объедками, — вот где я нахожу себе еду, а без этого помер бы с голоду. Хорошо, что еще остались люди, кому не наплевать, а так — чертовски трудно жить на улице. Все, что я могу, молиться и пытаться выжить.

Одна из жемчужин Чикаго — Букингемский фонтан,[205] он особенно красив в солнечные дни. Среди гуляющих горожан и туристов, старающихся сделать красивые фотографии, мы заметили человека, копающегося в мусорном баке, и подошли познакомиться.

— Меня зовут Деррик Вильямс. Я уже восемь лет живу на улице. Когда-то я работал уборщиком, меня несправедливо уволили, обещали заплатить выходное пособие, но так ничего и не дали. Я получаю талоны на бесплатную еду, иногда хожу в благотворительные организации за горячим обедом. Зимой я ночую в приютах, а летом — на улице. Стараюсь крутиться, как могу, чтобы прожить.

У меня остались сын и дочь, они живут с моими родителями, у меня нет денег, чтобы съездить их проведать, иногда я им звоню. Вот, так уже восемь лет.

Этот парень — просто счастливчик, по сравнению с предыдущим: получает талоны на еду, хотя это не спасает его от необходимости копаться в мусоре.

На Стейт Стрит нашим собеседником оказался 57-летний Тони Джонсон, разорившийся бизнесмен, просящий милостыню около входа в магазин дизайнерской одежды.

— Я живу на улице, — говорит Тони, — иногда люди приглашают меня в ресторан и кормят.

— Тут столько бездомных людей, но они (власти. — прим Г. И.) почему-то помогают тем, кто в других городах и странах. Направляют миллионы долларов в Китай и еще куда-то, а у них под носом люди живут на улице.

У железнодорожного вокзала мы встретили старика, выпрашивающего мелочь у прохожих. От наших предыдущих знакомых он отличался белым цветом кожи и внешностью, напоминающей спившегося художника, мы почти не ошиблись…

— Меня зовут Фил Бернстин, мне 61 год, — выглядит Фил лет на десять старше.

— Я иллюстратор. Когда-то я служил в армии, немного учился в колледже. Сейчас я живу в Чикаго, ну, на самом деле, в пригороде. Живу где-то около уровня бедности. Иногда, зарабатываю себе на жизнь азартными играми, когда-то мне даже удалось немного скопить. Питаюсь я на благотворительной кухне. Иногда заваляются кое-какие деньги на еду.

— В будущем я хочу добиться успеха в своем деле и делать самое лучшее, на что я способен.

Интересно, какое дело он имел в виду, — подумали мы, — нищенство, или иллюстраторство?

— Я верю, что каждый может помочь изменить мир в лучшую сторону.

Вежливо попрощавшись с нами, этот аристократ среди нищих направился в ближайший МакДональдс, подтягивая на ходу грязные джинсы.[206]

Наша прогулка оставила сложное впечатление, мы еще раз почувствовали, какая тонкая грань отделяет «успех» от «обочины жизни». Болезнь, разорение, серия неудач — и вот уже «белый воротничок» отложит в сторону свой лэптоп и, потихоньку от людей, полезет в мусорный бак.

Вот что пишет из Канады учитель, биолог Михаил Шатурин:

Канада. «Экспертами в данном вопросе правильнее всего выбрать кого-либо из многочисленных бездомных, ночующих на решётках теплотрасс самого благополучного западного города — Торонто. Или тех стариков, что тысячами замерзают каждую зиму в нетопленых квартирах крупных американских городов при исправной системе отопления: просто платить за тепло нечем. Или кого-нибудь из, примерно, 40 млн. граждан США, которые не имеют медицинской страховки (дорого-с) и, соответственно, доступа к какой бы то ни было медицинской помощи. Или тех, кто лез на стену от зубной боли, ожидая, когда зуб «переболит» и выпадет сам: стоматология не покрывается медицинскими страховками даже в Канаде (где остальная медицина оплачивается государством), а идти к зубному — без штанов останешься.

Ещё можно всмотреться внимательнее в фотографии 30-х годов, где засняты огромные очереди за бесплатным супом в Нью-Йорке, опустившиеся безработные и разорившиеся фермеры. Можно ещё прочесть замечательную документальную книгу МакВильямса «Бедствующая Земля» (о сельскохозяйственных рабочих США).

Мне скажут, что это, мол, дело прошлое, что теперь такого в Америке нет. Не спорю: поскольку США с тех пор усиленно эксплуатировали другие народы и целые континенты, то такой вопиющей нищеты сейчас там нет. США стали богаче, а другие народы и континенты, соответственно, беднее. Но ведь, говоря о нищете на Западе, имеют в виду какую-то мифическую «несовместимость» западной жизни с нищетой! Тут-то и стоит вспомнить все эти документы XX-го века, а также и художественную литературу, которую мы читали в советском детстве («Отверженные» Гюго, романы Диккенса), чтобы понять: западный образ жизни очень даже с нищетой совместим».

Германия. Печальная статья о бедности в современной Германии еще раз подтверждает эту истину. Приводим здесь статью с сокращениями:

Некоторые пали очень низко, другие, так и не смогли подняться: В Германии распространяется нищета. Она захватывает как безработных, так и недостаточно зарабатывающих, а также неудавшихся предпринимателей.

Семья Бергеров живет будто в музее. С садом, гаражом и балконом. В коридоре стоят тапочки, в зале сын разбросал игрушки. На стене — весёлые фотографии из отпуска. Сейчас это выставка из их прошлого, через пару недель Бергерам придётся покинуть дом.

Петер и Гизела Бергер, 58 и 44 лет от роду, оба с высшим образованием архитекторов, не могут себе больше позволить выплачивать арендную плату. Сберкнижки, акции, страховки — всё пропало. Остались только долги в 300 тысяч евро. «Посмотрим, кто теперь захочет сдать нам квартиру», — говорит Петер Бергер.

Ещё совсем недавно, в начале девяностых оба работали и хорошо зарабатывали. Они купили себе в кредит две квартиры в Лейпциге в качестве гарантии пенсии и сдавали их внаём.

И тут Петер потерял работу. Точнее он был уволен по сокращению кадров. Новую работу Петер найти не смог. Он, честно проработавший на строительную фирму, слышал отовсюду только следующий ответ: «Вы слишком старый». В 48 лет.

Петер постарался открыть дело — безуспешно. Из-за кризиса строительства их квартиры в Лейпциге никто не хотел снимать. Они стали понижать арендную плату и должны были ежемесячно вносить 500 евро за кредит. Долги не уменьшались, они росли. Это был второй удар.

Но его жена продолжала работать и получать зарплату. Если будут квартиросъемщики в Лейпциге, то есть надежда.

Весной 2004 уволили Гизелу Бергер. Из-за недостатка товарооборота. Это был третий удар. Теперь у них почти нет прибыли, зато есть убытки. Аренда. Проценты по кредиту. Проценты с процентов. Бергеры разорены.